Титан - Варли Джон Герберт (Херберт) - Страница 21

Им попадалось много кенгуроподобных существ, они встречались и поодиночке, и группами от трех до шести животных. Встречались и другие животные, помельче, которые с дикой скоростью носились по стволам деревьев и успокаивались только на берегу у воды. Ни одно из животных не позволяло приблизиться к себе. Когда древесные животные останавливались, можно было рассмотреть, что у них как будто нет головы. Они казались голубыми пушистыми мячами о шести когтистых лапах и передвигались с одинаковой скоростью в любом направлении, как вверх, так и вниз. Рот у них находился снизу, посередине между лапами.

Окружающая природа начала изменяться. Появились новые животные, новые растения. Сирокко и Габи продолжали брести вперед; сто тысяч шагов приходилось бы на двадцать четыре часа в сутки, но они скоро сбились со счета. Из-за зеленого шатра деревьев свет стал бледно-зеленым. Расступаясь, примитивные деревья давали место сотням различных видов растений – разнообразным цветущим кустарникам, вьющемуся винограду и растениям-паразитам. Единственное, что оставалось неизменным – это продолжающая свой путь река и все так же стремящиеся ввысь деревья Фемиды. На них не хватало табличек с названием и толп туристов вокруг, как в национальном парке секвой.

Кроме того, их перестала окружать мертвая тишина. На протяжении первого дня своего путешествия Сирокко и Габи слышали лишь звук собственных шагов да лязг металлических частей комбинезонов. Теперь же лес наполнился щебетом, отрывистыми звуками и гомоном.

Когда они остановились передохнуть, мясо оказалось еще вкуснее. Сирокко с Габи жадностью поглощали его, сидя спина к спине рядом с искривленным деревом, ствол которого был странно теплым. Кора у него была мягкая, скрученные в узел корни – больше домов. Ветви терялись в невероятном сплетении высоко над головой.

– Готова поклясться, – сказала Сирокко, – что там, в ветвях, гораздо больше жизни, чем здесь, на земле.

– Посмотри вон туда, вверх, – проговорила Габи, – я бы сказала, что кто-то сплел эти виноградные лозы нарочно. Оттуда протекает вода.

– Нам следует обсудить это. Как здесь насчет разумной жизни? Как это выяснить? Это одна из причин, почему я не хотела, чтобы ты убивала то животное.

Габи сосредоточенно жевала.

– Мне надо было сначала спросить тебя?

– Знаю, знаю. Я больше опасалась, что оно обернется и собьет тебя с ног. Но теперь, когда мы знаем, насколько они неагрессивны, нам, наверное, следует попытаться заговорить с одним из них.

– Ты говоришь глупости. У этого существа меньше мозгов, чем у коровы. Ты могла убедиться в этом собственными глазами.

– Наверное, ты права.

– Не наверное, а права. Зато ты права в том, что нам следует быть осторожными. Мне претит мысль, что я ем того, с кем могла разговаривать. Эй, что это?

Это был даже не звук, а ощущение, что должен быть звук, но его пресекли. Тишину нарушал лишь плеск воды да шум листьев высоко над головой. Затем послышался протяжный стон.

Так мог бы стонать Господь Бог, если бы он терял все, что ему дорого, и если бы у него было горло как органная труба длиной в тысячу километров. Тот, кто издавал этот стон, умудрялся поднимать звук без какого-либо отклонения от нижнего предела слышимости. Звук вынимал душу и давил на глазные яблоки.

Он, казалось, заполнил уже всю вселенную и все же становился громче.

Сирокко подумала, что у нее сейчас лопнет череп. Она смутно сознавала, что Габи обнимает ее. Открыв рот, они изумленно смотрели на сыплющиеся сверху сухие листья. Кувыркаясь и кружась, с вершины дерева падали крошечные животные. Одновременно начала содрогаться земля, словно стремясь взлететь в воздух. Налетел дьявольский порыв ветра и разбился об огромные суставы дерева, под которым, съежившись, сидели Сирокко и Габи. На них посыпались обломки.

Над их головами раздавался треск, ветер начал проникать вниз, к подножию деревьев. В середину реки вонзился массивный сук, деревья в лесу качались и протестующе скрипели.

Буря достигла плато и продолжала бушевать. Ветер налетал со скоростью не меньше семидесяти километров в час. Сирокко и Габи оставались внизу под защитой огромных корней дерева и оттуда наблюдали бушевавший вокруг ураган. Когда Сирокко обратилась к Габи, она вынуждена была кричать:

– Как ты думаешь, почему ураган налетел так внезапно?

– Не имею понятия, – прокричала в ответ Габи. – Местное нагревание или охлаждение, большие перепады давления. Но это только предположение, я не могу сказать наверняка.

– Думаю, худшее уже позади. Эй, да у тебя стучат зубы!

– Мне уже не страшно. Я просто замерзла.

Холодно было и Сирокко. Температура падала. Всего за несколько минут приятная прохлада превратилась в холод, и сейчас, по предположению Сирокко, температура опускалась ниже нуля. Если добавить к этому сумасшедший ветер, то было не до смеха. Они прижались друг у дружке, но теплее от этого не стало.

– Нам надо найти какое-нибудь укрытие! – прокричала она Габи.

– Да, но каким образом?

Ни одна из них не хотела покидать маленькое убежище под корнями огромного дерева. Они пытались прикрыть друг друга сухими листьями, но их тотчас сдувало.

Когда они уже уверились, что замерзнут до смерти, ветер внезапно прекратился. Он не притих; он совершенно затих. У Сирокко заложило уши. Она ничего не слышала, пока не зевнула.

– Вот это да! Я слышала, что происходит при перепадах давления, но ничего подобного и представить не могла.

Лес опять стоял совершенно спокойный. Но, прислушавшись, Сирокко услышала замирающий отзвук завывания ветра. Это заставило ее вздрогнуть, как от холода. Она никогда не считала себя впечатлительной, но этот стон-вой звучал так по-человечески, что вызывал у нее желание лечь и умереть.

– Не спи, Роки, нас ожидает еще кое-что.

– Что там еще? – Сирокко открыла глаза и увидела красивый белый порошок, плывущий в воздухе. Он вспыхивал в бледном свете.

– Я бы назвала это снегом.

Они пошли как можно быстрее, чтобы не дать окончательно онеметь ногам. Сирокко понимала, что лишь тихая погода может спасти их. Было холодно; даже земля стала холодной. Сирокко почувствовала оцепенение. Это невозможно. Она капитан космического корабля; неужели ей суждено погибнуть, бредя обнаженной сквозь снежную бурю?