Нарушители - Белецкая Екатерина - Страница 40

— На кладбище никто не собирается, — ответил Лин. — А напрямую мы будем добираться до руководства и эмпатов не один месяц. Если вообще сумеем это сделать.

— Хорошо, тогда что вы предлагаете?

— Переночевать тут и вернуться обратно. Выйти на контакт с Индиго, отсюда это делать ни в коем случае нельзя. А потом… всё зависит от их реакции. Посмотрим. В любом случае, у нас появится время.

— Тогда, по-моему, нужно позаботиться о том, чтобы за это время с тобой, Пятый, ничего не случилось, — сделал вывод Нарелин. — В конце концов, с вашей-то техникой... К тому же, получается, что иного варианта просто нету. Не подвергать же риску гибели целый мир?

— Нарелин… погибнет не один мир. Смотри, вот это сиур, низовой сиур. Шесть миров, видишь? При попытке зонировать Эорн они тут же будут уничтожены. Почему — в другой раз. Но эта низовая шестерка связана с другими, и в первом шаге — это уже тридцать шесть миров. Второй шаг — тысяча двести девяносто шесть. Третий — один миллион шестьсот семьдесят девять тысяч шестьсот шестнадцать миров — почти шесть мега-сиуров. Дай Бог, чтобы процесс остановился на втором шаге, но что он не встанет на первом — гарантированно.

— Тьфу ты... — Нарелин поневоле передернулся. — Типун тебе на язык. Фантасмагория какая-то... Будем надеяться, что этого не случится. И делать все это нужно как можно быстрее, я правильно понимаю? То есть нам сейчас нужно возвращаться обратно, и вы пойдете в Сеть — для переговоров?

Пятый кивнул. Лин — тоже. Ренни обреченно вздохнул.

— Я с вами, — сказал он решительно. — Если что — постараюсь вытащить. Но гарантировать ничего не могу. Пятый, я говорил двадцать лет назад, что надо хоть немножко привести тело в порядок?

— Говорил, — покорно ответил тот.

— Ну и кто оказался прав?

— Ну ты, и что?

— А то, что теперь все мы…

— Ой, Реджинальд, хватит читать нотации!.. — поморщился Лин.

— Опять — в двух шагах от земли, — еле слышно сказал Пятый. — Я не хотел, видит Бог…

— Перестаньте вы, все равно ведь бессмысленный спор, если нет вариантов. Мы сейчас отправимся обратно?

— Завтра, — ответил Ренни. — Вам всем надо хотя бы нормально выспаться. И я подберу для каждого схему, пару дней полечитесь.

— Ты опять контроллеры нам лепить собираешься?! — ощерился Лин. — Ренни, хватит!

— Мне лучше знать, хватит или не хватит!.. — отрезал Ренни.

— Врачей надо слушаться, — вздохнул Нарелин. — Не упрямься.

— Он не врач, он хуже, — проворчал Лин. Впрочем, по всему было видно, что он сдался. — Ладно, пошли. Детекторы, контроллеры… И ходи потом, как новогодняя елка. Хоть Сеть сдали, и то ладно…

Пятый вдруг встал с кресла, где до того сидел, и вышел. Молча, ни сказав никому ни слова.

— Что это он? — спросил Нарелин у Ренни. — Обиделся?

— Нет, — ответил Лин. — Дождь.

— Пошли, — позвал Ренни. Он тоже поднялся. — Пятый вернется, Нарелин. Просто каждый сходит с ума по-своему.

— Странный он... — тихо сказал Нарелин. — Совсем какой-то... Не от мира сего...

Лин ничего не ответит. Ренни криво улыбнулся, бакенбарды смешно шевельнулись.

— Тут «от мира сего» не бывает, — в пространство сказал Лин. — Тут не то место. Пойдемте к Тон, ребята, а то она обидится…

— Мир для сумасшедших? — усмехнулся Нарелин. — Да, ребята, в такую компанию я и правда неплохо впишусь...

— Да, для сумасшедших, — покивал Ренни. — Потому что верить в то, что они делают, видеть то, что потом получается и чувствовать это — очень похоже на безумие. Половина миров, с которыми работают Сэфес, не верят в то, что эти Сэфес вообще существуют…

— Пошли, — Лин подошел к стене. — Некрасиво заставлять себя ждать.

— Особенно при выходе из Сети, — парировал Ренни.

Глава 6

Очень давно Нарелину не приходилось сидеть вот так, у пылающего камина. С Нарготронда, с покинутой родины... Может быть, поэтому сейчас все казалось почти нереальным. Гостиная в доме Встречающих была большой, и хотя в ней сейчас собрались все, и хозяева, и гости — кроме детей, их забрала Рино — все равно в ней было просторно. Эльфы держались вместе, устроившись на диване. Лин, конечно, уверен в том не был, но ему казалось, что им все-таки пока еще не по себе, неспокойно, тревожно. Вон какие лица напряженные... Ну еще бы — такие встряски в один день. Ренни и рыжий устроились в креслах. А сам Нарелин угнездился на полу, у камина, стащив с дивана меховой плед — и удобно, и тепло. За окном тихо шумел дождь. От этого звука становилось по-особенному уютно, словно дождевые облака закрыли этот мирок не только от здешнего солнца, но и от всех невзгод и опасностей сразу. В самом деле, разве может случиться что-то плохое, когда за окном, в вечерних сумерках, по листьям барабанят капли воды?

В гостиной висела неловкая тишина. Нарелин подтянул к себе плед, и сказал:

— А у нас в такую погоду варили глинтвейн. Когда по-настоящему готовишь, на огне — гораздо лучше выходит...

В гостиной висела неловкая тишина. Нарелин подтянул к себе плед, и сказал:

— А у нас в такую погоду варили глинтвейн. Когда по-настоящему готовишь, на огне — гораздо лучше выходит...

— У нас тоже, в Борнее обалденный глинтвейн варили французы, — кивнул Пятый. Он стоял подле окна и смотрел куда-то в подступающую ночь. — Рыжий, помнишь?

— Помню, помню, — рассмеялся тот. — Как нас после первого знакомства с этим напитком в эллинг не пустили…

— Или чай еще в такую погоду пить — неплохо тоже ... — Лин мечтательно вздохнул. — А может быть, сделать, а? У меня же синтезатор с собой, там в программе чего только нет! С жасмином, к примеру... И чтобы в красивых белых чашках!

— Не надо, Рауль, не утруждайтесь. Сейчас будет чай, причем настоящий, — Ренни встал с кресла, потянулся. — А глинтвейна не будет. И стаута этого вашего не будет. Вообще, Рауль, как вы можете пользоваться синтезом для того, чтобы делать еду?.. Может быть, я не прав, но, думается мне, лучше купить что-то более дорогое, но натуральное.

Ох, что же он в присутствии эльфов назвал имя Рауля!.. Рассекретил... Нарелин кинул взгляд на сородичей — как они, дошло до них, или пропустили мимо ушей? Нет, пока вроде не поняли, или виду не подали.

— Иногда выбирать не приходится, Ренни. К тому же, и дома у нас очень мало настоящих продуктов, в основном вся пища — синтетика. Планета мертвая, доставка дорогая, что ж вы хотите... Все привыкли.

— Это плохо, — заметил Ренни. — Впрочем, человек… да и не человек, кстати, тоже… адаптируется к самым разным условиям. Сколько у вас в среднем живут люди?

— Обычные люди — лет семьдесят, восемьдесят. Для блонди вообще практиковалась эвтаназия. А монгрелы, изгои, редко доживали до тридцати. В Федерации — где как, там живут дольше...

Нарелин смолк. Вспомнился старый седой судья-федерал, что вел процесс по делу амойского бунта. У него была взрослая дочь, причем, оказалось — поклонница линовых песен. Как это было смешно и нелепо — человек, приговоривший его, Лина, к смерти, пришел к нему же в камеру, чтобы просить автограф для дочки. Нарелин тогда торопился, записывал песни — все подряд, какие знал — до казни было две недели, и нужно было все успеть, ему разрешили писать песни, даже аппаратуру выдали — ну еще бы, ведь это такой материал для коммерции... и было очень страшно, что не хватит времени. Он тогда еще спел для судьи любимую песню — про волчонка, кошку и клевер...

В комнате темным облаком повисло молчание.

— Сколько — ты сказал?.. — оторопело спросил Ренни. — Восемьдесят лет?..

— Он сказал — тридцать, — поправил Пятый. — Рауль… ммм…. Прости, Нарелин, то, о чем ты сейчас подумал… Что с тобой произошло дальше? Как ты сумел выжить?

Нарелин вздрогнул и напрягся.

— Ты же говорил — вы не читаете мыслей, Пятый!

— Обычно — нет, — подтвердил тот. — Но иногда изменяем этому «обычно». Прости, но ты сейчас настолько сильно выдал это всё, что не поймать было невозможно.