Григорий Распутин-Новый - Варламов Алексей Николаевич - Страница 131

«Друзья Старца дружно поднялись на его защиту, – описывал дальнейшее развитие событий Спиридович. – В Москву для проверки сообщенных Джунковским сведений о скандале „У Яра“ был послан, неофициально, любимец царской семьи, флигель-адъютант Саблин. Туда же выехал с той же целью и пробиравшийся в доверие к Анне Александровне Белецкий. Стали собирать справки. Уволенный Московский градоначальник Адрианов сообщил оправдывающие Старца сведения. Он переменил фронт. Все делалось тихо и секретно, по-семейному».

Иначе о миссии Саблина рассказывал на следствии в 1917 году Джунковский: «Он спрашивал меня, кого я могу назвать свидетелем той истории, о которой я докладывал в своей записке. Он сказал, что слышал про ужасные дела Распутина, и так как мне Александра Федоровна не особенно доверяет, а ему верит, то он хочет открыть ей глаза на этого человека, поэтому он и просит моей помощи. Вот его слова».

Так оно было или не так, оговаривал Джунковский Саблина или, напротив, стремился его реабилитировать и приписать задним числом к борцам против «Гришки», говорил ему подобное Саблин или нет – все это неизвестно, но известно, что в целом флигель-адъютант выполнил повеление Императрицы и сработал в пользу Распутина. Как рассказывается в книге Ч. Рууда и С. Степанова «Фонтанка, 16», «на очевидцев скандала в „Яре“ оказали давление, попеременно запугивая и взывая к чувству милосердия. Один из свидетелей объяснял полковнику П. П. Заварзину, почему были изменены первоначальные показания: „Да, знаете, с одной стороны, мы поняли, что Распутин действительно в силе, почему ссориться с ним не имеет никакого смысла, а с другой – выходило как-то некрасиво – пользоваться его гостеприимством и на него же доносить“. В результате предвзятого расследования вырисовывалась совершенно иная картина. Получалось, что Распутин скромно поужинал со своими друзьями и чинно уехал из „Яра“, а все разговоры о финансовых махинациях – измышления, интрига Джунковского».

Сам Саблин о скандале в «Яре» и своем участии в его расследовании ничего не рассказывал, но в мемуарах Романа Гуля приводится другое его воспоминание по схожему поводу:

«Помню, в конце войны, в 1916 году летом, как-то в одну из поездок с государем из Царского в Петергоф купаться в Финском заливе (государь любил плавать и хорошо плавал), я решил сказать государю кое-какую неприятную правду о Распутине. Дело в том, что как раз накануне я видел Распутина у него на Гороховой – в совершенно пьяном, безобразном виде. Это в первый раз я увидел его в таком непотребном состоянии. Я решил доложить об этом государю. После купанья, не без труда, но я все-таки доложил.

Государь принял мой рассказ совершенно спокойно, сказав: «При смене дежурства доложите об этом императрице». Я видел, что все, что касается Распутина, государь всецело оставляет на решение государыни. Надо сказать, что в противоположность государю у государыни был очень сильный характер, сильная воля.

На другой день в девять часов утра императрица приняла меня, и в присутствии государя я рассказал все, чему был свидетелем на Гороховой. Я видел, какое тяжелое впечатление произвел мой рассказ на государыню. Она сдерживала слезы, но не выдержала и заплакала. Овладев собой, она сказала: «Это Господь Бог шлет испытания нам, проверить – признаем ли мы его даже и таким…»

Мое отношение к Распутину ухудшалось: я видел, что он приносит много зла и династии, и стране. Государыня мое отрицательное отношение к Распутину чувствовала, видела. «Вы его не поняли», – как-то сказала мне государыня. И с некоторых пор из наших разговоров тема о Распутине была исключена. Поэтому я не знал ни дня похорон Распутина и ничего, связанного с убитым Распутиным. Со мной на эту тему ни государь, ни государыня не говорили…»

На самом деле Императрица писала мужу уже после расследования, проведенного Саблиным: «Прилагаю копии двух телеграмм от нашего Друга. При случае покажи их Н. П. (то есть Саблину. – А. В.) — надо его больше осведомлять относительно нашего Друга, так как он в городе наслышался так много против Него и уже меньше обращает внимания на Его советы».

И в другом письме: «Мне уже целые месяцы не приходилось говорить с ним (Саблиным. – А. В.) наедине, и я боялась заговорить с ним о Гр., так как знала, что он сомневался в Нем. Теперь он зовет Его Распут., что мне не нравится, и я постараюсь отучить его от этой привычки».

Не будет большой натяжкой предположить, что впечатление Саблина о Распутине изменилось в результате его неофициальных расследований. Рассказывал о пьяных похождениях Распутина и генерал Глобачев: «Распутин любил кабаки, которые посещал, обыкновенно, по возвращении из Царского Села. В них он напивался совершенно. Ездил он и к „девкам“».

Но вернемся к судьбе Джунковского. После энергичных действий Столыпина в 1908—1909 годах и думского наступления весной 1912 года его атака на Распутина была третьей и самой серьезной попыткой убрать странника с помощью административных мер из дворца, и никогда эти планы не были так близки к осуществлению. Но – в который раз не вышло.

«17 августа. Царское Село. Я был у мама и узнал, что вчера Ники написал мин вн дел кн Щербатову письмо с приказанием немедленно уволить ген Джунковского.

Подъезжая сегодня к Царскому Селу из Петрограда, я его встретил на моторе. Говорили сегодня, что есть надежда, что он не уйдет. Ники велел его уволить с оставлением в свите, на это Джунковский ответил, что не желает оставаться в свите.

Причина всего этого кроется в Распутине, который мстит Джунковскому за то, что он при расследовании московского погрома в мае раскрыл целый ряд неблаговидных поступков Распутина и донес об этом Государю. Молва говорит, что Распутин в пьяном виде публично похвалялся, что прогнал Николашку (Великого Князя Николая Николаевича. – А. В.), прогонит обер-прок Св Синода Самарина, Джунковского и вел кн Елизавету Федоровну», – записал в дневнике Великий Князь Андрей Владимирович.

В истории с увольнением генерала Джунковского с поста товарища министра было много нюансов и столкновений различных партий и групп. Джунковский писал в мемуарах, что против него выступали князь и княгиня Юсуповы (к слову сказать, не менее страстные противники Распутина, чем сам Джунковский), а также небольшая депутатская группа во главе с А. Н. Хвостовым и С. П. Белецким, которого Джунковский при своем вступлении в должность уволил и который некоторое время спустя Джунковского на его посту триумфально заменил. Таким образом, дело здесь было не только в Распутине. И, может быть, даже не столько в нем, но таковой была особенность общественного восприятия, продолжающаяся поныне: Распутину приписывалось все – то, к чему он имел отношение, и то, к чему не имел. Наконец и сам Распутин, если верить показаниям охранки, не случайно говорил следившим за ним агентам 10 августа 1915 года: «Джунковского со службы уволят, а он, может быть, будет думать, что уволили его через меня, я его не знаю, кто он такой».

«15-го августа вернувшийся из Могилева генерал Джунковский был приглашен экстренно к министру Внутренних дел князю Щербатову, – писал Спиридович. – Князь объявил генералу, что он только что получил записку от Государя Императора: – „Уволить немедленно генерала Джунковского от занимаемых им должностей с оставлением в свите“. Удар был и неожиданный и сильный ».

«Хотя за последнее время атмосфера вокруг меня и сгущалась, тем не менее, ехавши к Щербатову, я никак не ожидал такого финала. Я несколько раз перечел строки Государя и возвратил записку министру; мне стало ясно, что на Государя было оказано влияние», – вспоминал товарищ министра.

«Увольнение Джунковского подняло большой шум и это было сразу же приписано немилости Императрицы и проискам Распутина, – продолжал Спиридович. – Дело в том, что о докладе генерала узнали многие. Теперь говорили, что ездившие в Москву Н. П. Саблин и Белецкий привезли неблагоприятные для Джунковского сведения, сообщенные будто бы Юсуповым и уволенным градоначальником Адриановым. Последний искал теперь поддержки у А. А. Вырубовой и заявлял, что в знаменитом апрельском скандале в ресторане „У Яра“ Распутин ничего особенно скверного не делал и был оклеветан.