Вечность на двоих - Варгас Фред - Страница 42

— Я знаю, кто такие Альфа и Омега, — живо вмешался Эсталер. — Это две половинки убийцы, по разные стороны стены.

— Ангел смерти страдает раздвоением личности. Арест мог разбить внутреннюю стену. После такой катастрофы изменение в поведении вполне оправданно.

— И все-таки, — сказал Мордан. — Вопрос, зачем ей нужны девственницы и что она творит с их могилами, остается открытым.

— Вот в этом и загвоздка, — сказал Адамберг. — Мы можем только тащиться у нее в хвосте и довольствоваться объедками. У Паскалины были три кошки и кот. За три месяца до ее гибели единственного самца убили.

— Первое предупреждение? — спросил Жюстен.

— Не думаю. Его убили, чтобы срезать гениталии. Поскольку кот уже был кастрирован, у него изъяли пенис. Данглар, объясните историю с косточками.

Майор повторил свой урок о половых косточках плотоядных, виверровых и хорьковых.

— Кто-нибудь из вас об этом знал? — спросил Адамберг.

Руки подняли только Вуазне и Вейренк.

— Вуазне, с вами все ясно, вы зоолог. А вы, Вейренк, откуда это взяли?

— От деда. Когда он был молодым, в долине завалили медведя. Его останки таскали по деревням. Деду досталась половая косточка. Он говорил, что ее ни в коем случае нельзя ни терять, ни продавать — ни за какие деньги.

— Она у вас сохранилась?

— Да. Лежит дома.

— Вы не знаете, почему дед так ею дорожил?

— Он уверял, что на этой косточке весь дом держится.

— Какого размера половая косточка кота? — спросил Мордан.

— Вот такая, — показал Данглар, расставив пальцы на два-три сантиметра.

— На такой дом не удержится, — сказал Жюстен.

— Чисто символически, — сказал Мордан.

— А то, — сказал Жюстен.

Адамберг покачал головой, не откидывая волосы, упавшие ему прямо на глаза.

— Полагаю, что женщина, вырезавшая у кота половую косточку, придает ей иное значение. Полагаю, речь идет о мужском начале.

— Это начало как-то не клеится с девственницами, — возразил Мордан.

— Смотря чего она добивается, — заметил Вуазне.

— Бессмертия, — сказал Адамберг. — Вот вам и мотив преступления.

— Не понимаю, — помолчав, признался Эсталер.

В кои-то веки то, чего не понимал Эсталер, не понял и никто из присутствующих.

— Почти одновременно с надругательством над котом ограбили раку со святыми мощами в церкви Мениля, в нескольких километрах от Оппортюн и Вильнева. Освальд прав, для одного района это многовато. Преступник вынул из раки только четыре кости святого Иеронима, не тронув пятачковую кость и несколько овечьих.

— Знаток своего дела, — заметил Данглар. — Поди определи, что это пятачковая кость.

— А что, в пятачке есть кость?

— Вроде есть, Эсталер.

— Про косточку в кошачьем пенисе тоже мало кому известно. Так что она и впрямь свое дело знает.

— Не вижу связи, — сказала Фруасси, — между мощами, котом и могилами. За исключением костей, которые присутствуют во всех трех позициях.

— Спасибо и на этом, — сказал Адамберг. — Мощи святого, мощи самца, мощи девственниц. В доме священника в Мениле, в двух шагах от святого Иеронима, находится старинная книга, выставленная на всеобщее обозрение, и там все эти три элемента сливаются воедино в своего рода кулинарном рецепте.

— Это скорее рецепт снадобья, — поправил Данглар.

— Для чего? — спросил Мордан.

— Чтобы изготовить вечную жизнь из массы всяких ингредиентов. Книга открыта именно на этой странице. Кюре очень ею гордится и, полагаю, показывает всем посетителям. Как и его предшественник, отец Реймон. Этот рецепт наверняка известен трем десяткам приходов в округе и к тому же в нескольких поколениях.

— А в других местах?

— Тоже, — сказал Данглар. — Это знаменитая книга, особенно сам рецепт. «De Sanctis reliquis», в издании 1663 года.

— Не знаю, — сказал Эсталер.

А то, чего не знал Эсталер, не знал никто.

— Не хотела бы я вечной жизни, — сказала Ретанкур тихо.

— Почему? — спросил Вейренк.

— Представь себе, что мы живем вечно. Нам останется только лечь на землю и подохнуть от скуки.

— Да, исчезает жизнь, едва приходит срок:

На фоне вечности наш век не столь жесток.

— Можно и так, — согласилась Ретанкур.

— Нам, что ли, надо эту книжку изучить, да? — спросил Мордан.

— Думаю, да, — ответил Адамберг. — Вейренк помнит наизусть рецепт этого блюда.

— Снадобья, — снова поправил Данглар.

— Давайте, Вейренк, только не спеша.

— «Величайшее снадобье для продления жизни благодаря способности мощей притуплять миазмы смерти, на основе самых верных предписаний и исправленное от прежних ошибок».

- Это только название, — перевел Адамберг. — Продолжайте, лейтенант.

— «Пять раз настанет время юности, и ты обратишь его вспять, будучи неуязвим для его потока, и так снова и снова».

- Не понимаю, — сказал Эсталер, и на сей раз в его голосе прозвучала неподдельная тревога.

— Да никто толком не понимает, — успокоил его Адамберг. — Полагаю, речь идет о возрасте, достигнув которого надо принять это зелье. Но не в юности, это точно.

— Очень возможно, — подтвердил Данглар. — Когда пять раз настанет время юности. То есть пять раз по пятнадцать лет, если исходить из среднего возраста вступления в брак на Западе в эпоху позднего Средневековья. Получаем семьдесят пять лет.

— То есть точный возраст ангела смерти на сегодняшний день, — проговорил Адамберг.

Воцарилось молчание, и Фруасси грациозно подняла руку, прося слова.

— Невозможно продолжать в таких условиях. Я предлагаю перебраться к «Философам».

Прежде чем Адамберг успел произнести хоть слово, его сотрудники дружно двинулись к кафе. Продолжить им удалось только после того, как все уселись вокруг стола в алькове с витражами перед полными тарелками и бокалами вина.

— Достижение рокового возраста могло открыть в ней второй кратер, — предположил Мордан.

— Медсестра, — сказал Данглар, — не позволит себе войти в одну реку со стариками, которых она убивала. Она не простая смертная. Возможно, ей захотелось обрести вечную жизнь и сохранить свое всемогущество.

— И начать загодя, — сказал Мордан. — То есть выбраться любым способом из тюрьмы до того, как ей исполнится семьдесят пять, чтобы успеть изготовить лекарство.

— Снадобье.

— Похоже на то, — сказала Ретанкур.

— Давайте дальше, Вейренк, — попросил Адамберг.

— «Святые мощи ты истолчешь в порошок, три щепотки оного смешаешь с мужским началом, коему не пристало сгибаться, с живой силой дев, одесную извлеченной, трижды приготовленных в равном количестве, и растолчешь с крестом, в вечном древе живущим, прилегающим в том же количестве, а удерживаются они на одном месте, нимбом святого окруженном, в вине этого года выдержав, и главу ее ниц простри».

- Не понял. — Ламар опередил Эсталера.

— Начнем сначала, не спеша, — сказал Адамберг. — Давайте заново, Вейренк, по пунктам.

— «Святые мощи ты истолчешь в порошок, три щепотки оного смешаешь…»

- Ну, это несложно, — сказал Данглар. — Три щепотки обращенных в прах костей святого. Иеронима, например.

— «…смешаешь с мужским началом, коему не пристало сгибаться…»

— Фаллос, — предложил Гардон.

— Несгибаемый, — продолжил Жюстен.

— Костяной член, например, — подтвердил Адамберг. — То есть кошачья половая косточка. Кроме того, как известно, у кошек девять жизней, то есть такая мини-вечность местного масштаба.

— Да, — отозвался Данглар, что-то быстро записывая.

— «…с живой силой дев, одесную извлеченной, трижды приготовленных в равном количестве…»

- Внимание, — сказал Адамберг, — вот и наши девственницы.

— Приготовленных? — спросил Эсталер. — Убийца их к чему-то готовит?

— Нет. Это в кулинарном смысле — как приготовить блюдо, — объяснил Данглар. — То есть потребуется то же количество, что и измельченных святых мощей.

— То же количество чего, черт возьми?