Человек наизнанку - Варгас Фред - Страница 14

– Ты его видел?

– Он исчез.

– Почему «исчез»? Парень ведь может пойти прогуляться.

– Ага.

– А собака на месте?

– Нет.

– Вот видишь. Он и вправду пошел прогуляться. И потом, сегодня воскресенье.

Лоуренс вопросительно выставил подбородок.

– Кажется, он ходит к мессе каждое воскресенье, в семь часов, – объяснила Камилла. – В другую деревню.

– Он бы уже вернулся. Я ходил вокруг его дома два часа. Его там не было.

– Но горы-то большие.

– Я съездил в Экар. Солиман вышел из туалета.

– У него был психолог?

Лоуренс кивнул.

– Ему худо, – добавил он. – Врач дал ему успокоительное. Он спит.

– А Полуночник?

– Кажется, сдвинулся с места.

– Это хорошо.

– На один метр.

Камилла вздохнула, отщипнула кусочек хлеба, рассеянно стала жевать.

– Что ты о нем думаешь? О Полуночнике? – спросила она.

– Зануда.

– Да? А мне кажется, у него очень внушительный вид.

– Внушительные парни – всегда зануды.

– Наверное, – согласилась Камилла.

– Снова поеду к Массару вечером, ближе к ужину. Тогда точно его застану.

Но и вечером Лоуренс не нашел Массара. Он прождал под дверью его дома полтора часа, наблюдая, как ночь медленно опускается на горы. Лоуренс умел ждать, как никто другой: однажды, когда он выслеживал медведя, ему пришлось пробыть в засаде у звериной тропы двадцать часов подряд. И сейчас он отправился в деревню, только когда совсем стемнело.

– Я беспокоюсь, – признался он Камилле.

– Ты нервничаешь из-за этого типа? Никто не знает его привычек. Погода стоит теплая. Может, он проводит выходные дни в горах.

Лоуренс недоверчиво посмотрел на нее:

– Но ему завтра на работу. Он бы уже вернулся.

– Лоуренс, не волнуйся ты о нем!

– Возможны три варианта, – произнес Лоуренс, выставив три пальца. – Массар невинен как овечка. Он пошел отдохнуть в горы и заблудился. И сейчас спит где-нибудь под деревом. Или случайно угодил в ловушку. Или свалился в промоину. Даже волки иногда падают в промоины. Или же…

И Лоуренс погрузился в долгое молчание. Камилла ухватила его за колено и принялась трясти, как трясут лампу, когда отошел контакт. Подействовало.

– Или же Массар все равно невиновен. Но Сюзанна зашла к нему поговорить. Сегодня он узнал о ее смерти. Испугался. А если вся деревня на него накинется? А если толстуха не только с ним поговорила? Он боится, что ему вспорют брюхо от шеи до самых яиц. И бежит, прихватив свою собаку.

– Я в это не верю, – заявила Камилла.

– Или, в конце концов, Массар действительно убийца. Он истреблял овец, взяв в помощники пса. Потом прикончил Сюзанну. Но Сюзанна могла поговорить еще с кем-нибудь – например, со мной. Ему нужно уходить. И он пускается в бега. И он сумасшедший, кровожадный, он убивает, его оружие – клыки его жуткого пса.

– В это я тем более не верю. Получается, все из-за того, что у бедного парня не растут на теле волосы. Все из-за того, что он такой некрасивый и одинокий. Ему уже и пойти погулять в горах нельзя – он же безволосый.

– Подожди, – прервал ее Лоуренс. – Все потому, что толстуха всегда отличалась здравым смыслом: она не стала бы загонять волка в угол. Все потому, что Массар исчез. Я снова наведаюсь к нему завтра на рассвете. Пока он не уехал в Динь.

– Прошу тебя, оставь парня в покое.

Лоуренс взял Камиллу за руку.

– Ты всегда всех защищаешь, – ласково сказал он, улыбнувшись.

– Да.

– Но люди не такие, как ты думаешь.

– Неправда. Такие. Мне наплевать. Оставь Массара в покое. Он ничего не сделал.

– Ты ничего не знаешь, Камилла.

– Тебе не кажется, что лучше было бы поискать Красса?

– Разумеется. Возможно, Красс у него.

– Что ты хочешь сказать? Что он убил волка?

– Нет. Приручил.

– С чего ты взял?

– Никто не видел Красса уже около двух лет. Но он ведь где-то есть. Он был еще волчонком-подростком, когда его потеряли из виду. Его еще вполне можно было приручить. А приручить его мог тот, кто не боится немецких догов.

– И где он, по-твоему, его держит?

– В деревянном сарае – там же, где собаку. Все стараются держаться подальше от Массара, а от его пса – особенно. Ни малейшей опасности, что все раскроется.

– Ему было бы трудно его прокормить. Волки прожорливы. Массар обратил бы на себя внимание.

– Его пес тоже ест за десятерых. Не забывай: Массар закупает продукты в Дине. Анонимность гарантирована. Кроме того, он вполне может охотиться. И работает он на бойне. Он мог вырастить Красса, не вызывая ни малейших подозрений.

– А зачем ему волк?

– А зачем ему дог? Чтобы ощутить свою власть, чтобы почувствовать себя сильнее других. И чтобы от всех отличаться. Я знал одного ненормального, он вырастил самку гризли. Знаешь, тот парень считал, что он – властелин мира. Собственный гризли – это возбуждает. И опьяняет.

– Ты думаешь, волк тоже?

– Конечно. Особенно если он такой, как Красс. Может, он его и натравливает.

Камилла принялась обдумывать три версии Лоуренса. Когда она представила себе Красса, нападающего в ночи по приказу Массара, у нее мороз пробежал по коже.

– Нет, наверное, Массар угодил в ловушку и не может выбраться. Они в горах на каждом шагу.

– Может, ты и права, – внезапно согласился Лоуренс и тряхнул головой. – Мне толстуха в тот вечер столько наговорила, вот у меня крыша и поехала. Наверное, у нее с головой тоже было не все в порядке, поэтому она решила загнать волка в угол. И тот на нее набросился. А Массар сейчас бродит в горах. Остается один вопрос: где Красс Плешивый?

XI

В воскресенье 21 июня в Париже лило как из ведра. Дождь начался еще утром. Жан-Батист Адамберг занял наблюдательный пост у окна спальни в своей квартире в обветшалом квартале Марэ, на шестом этаже старого дома, стены которого угрожающе нависали над тротуаром. Адамберг смотрел, как вода, бурля, падает в водостоки и смывает мусор. Одни предметы упорно цеплялись за мостовую, не желая подчиняться потоку, а другие уступали сразу, без сопротивления. Да, жизнь – несправедливая штука, даже в неизведанном мире мусора. Одни могут держать удар, другие – нет.

Сам он умудрялся держать удар уже недель пять, не меньше. Его не грозил смыть поток, зато кое-кто жаждал его крови. Три девушки, в особенности одна из них, лет двадцати пяти, высокая, рыжая, невероятно худая, почти всегда под кайфом. Две другие, совсем молоденькие, лет по девятнадцать – двадцать, следовали за ней, словно тени, и повиновались ей, как рабыни, – тощие, решительные и удивительно жалкие. Из всех троих реальную опасность представляла только рыжая. Не далее как десять дней назад она выстрелила в него прямо посреди улицы, пуля пролетела в двух сантиметрах от его левого плеча. Не сегодня завтра она все-таки всадит ему пулю в живот. Это стало ее навязчивой идеей, о чем она неоднократно сообщала Адамбергу по телефону, и голос ее не предвещал ничего хорошего. Да, она хотела всадить ему пулю в живот, такую же маленькую, аккуратную пулю, какую он сам полтора месяца назад всадил в живот некоему Дику Д., чье настоящее имя было просто Жером Лантен.

Этот упитанный коротышка, выбравший себе столь импозантное имя, собрал вокруг себя небольшую группу мальчишек и девчонок; отравленные наркотиками и едва держащиеся на ногах подростки служили ему чем-то вроде телохранителей, а он требовал от них беспрекословного подчинения. Этот мерзкий тип, торговавший дурью, внушал им трепет, поскольку обычно прибегал к крайним мерам и мог любого стереть в порошок. У Жерома Лантена хватало ума на то, чтобы вести дела, но не хватало ума понять, что, кроме него, существуют и другие люди. Он носил тяжелые браслеты, украшенные шипами, и узкие кожаные штаны, плотно облегавшие его жирные ляжки. «Д.» в его имени могло означать «Диктатор» или «Демон» – вряд ли что-нибудь более скромное. По странному и, прямо скажем, крайне неудачному стечению обстоятельств рыжая девушка телом и душой отдалась этому мерзкому типу: он стал для нее поставщиком наркотиков, любовником, идолом, палачом и защитником. Именно этого человека комиссар Адамберг и пристрелил в подвале в два часа ночи.