Эскорт - Белаш Людмила и Александр - Страница 9

Капитан ясно вспомнил, где он прежде встречал сочетание «Кэн Мерфанд», — в грузовых документах.

Так когда-то звали труп, покоящийся в отсеке 14.

О господине Сато рассказывали, что он большой шалун и озорник и юмор у него причудливый, подчас жестокий. Что ему, к примеру, стоило встроить в будильник мини-блок, время от времени посылающий в эфир какую-нибудь ахинею от лица покойника?.. Комиссару веселуха, а у экипажа нервы дергаются. И пойди уличи.

Немало налетав по трассам, Форт знал, что электронщики порой — от скуки долгого рейса, от сознания своего ничтожества или кому-нибудь в отместку — монтируют подобные шутихи. Если таких умельцев ловят, то в благодарность за доставленное удовольствие им вручную лакируют портрет. След от будильника очень бы украсил физиономию Сато, но не докажешь, что письмо — его работа.

ОТВЕТИТЬ — терпеливо ждала надпись ниже дурацкого письма. «Не дождешься», — твердо подумал Форт. Пусть судно пропащее, но капитан — командир корабля, а не клоун. Переписка с глюками в его штатные обязанности не входит. Конечно, распоряжение грузоотправителя придется выполнить и приложить часы к ящику с бывшим владельцем, но до того момента пусть будильник полежит в кармане. Ничего, что неудобно; удобство для артона — вещь не обязательная. Зато, держа радар наготове, можно поймать идущий от будильника сигнал, который сразу влетает в почтовый ящик через вход внутренней связи, предназначенной для переговоров команды. Если это случится, шутнику придется солоно. Чтобы документировать подобный трюк, достаточно добавить в опции самописца пункт «Регистрация/сохранение всех сообщений в иной кодировке», и мышеловка готова.

Хуже, если такая почта повторится, а самописец не сработает. Это будет значить, что БЭМ заражен дурью где-то в прошлых рейсах и гонит почту сам в себя, указывая отправителями кого угодно, чьи имена-фамилии сыщутся в памяти. Умерший там заложен, хоть и в списке грузов.

А на одуревший БЭМ рассчитывать нельзя.

БЛОК 5

Эстетика мультфильмов с маркой «Сделано на ТуаТоу» умопомрачительна. От предельной строгости монохромного жесткого рисунка — к многокрасочной феерии калейдоскопа, где лица с тяжким узором гнева превращаются в лики, одухотворенные изысканным румянцем нежности и страсти. Смаковать всю полноту туанской анимации от глубинных историко-психологических слоев до шуток о нижнем белье могут лишь опытные и закоренелые ценители. Опять же, важно точно понять название. Что за горбатый перевод — «Натуральные свиные шкварки»?! «Онуто Лаида До-ма Олот» значит совсем другое — «Истинно обжаренная плоть священного животного», а в переносном смысле (ибо мясное жертвоприношение — архаизм) — «Мольба, обращенная к небесам», но написание староцерковного звука «оон» в слове «онуто» как «он» превращает высокопарное слово в уличный жаргонизм, и получается нечто вроде «А фигу вам, святые небеса» (и это еще мягко сказано). Фильм ОЛДО с его соблазнительными разночтениями — настоящее пиршество для гурманов. Над ним млеет уже третье поколение олдонов; существуют Энциклопедии ОЛДО, включающие биографии героев, все фасоны их одежд, все марки их оружия и автомобилей, тексты всех песен и антологии эпизодов, не вошедших в сериал при монтаже.

Сато был олдоном до мозга костей (или, как он выражался, «до костей мозгов»). Он даже паспорт сменил на почве фанатизма. Прежде он был Рутхардом Бобериком, но символически отыграл смерть и новое рождение, и двое олдонов постарше стали его приемными отцом и матерью.

Он на самом деле верил, что фэл его не тронет. Прививка вере не помеха. Теперь же, когда число вновь заболевших резко пошло на убыль, а тяжелобольные стали поправляться, острота хождения по лезвию ножа слегка притупилась, и Сато позволил себе расслабиться. Он был убежден, что действовал правильно, — эффект налицо! Можно поставить в проектор любимую серию ОЛДО и насладиться зрелищем.

Его кумир и тезка в объемной глубине трехмерного окна с грацией опытной распутницы вошел в зловещий притон. Полы кафтана приоткрылись, демонстрируя ворам и шлюхам тугой алый кушак на талии, шитые атласные панталоны и рукоять пистолета.

— Изящный паренек, — хрипло пропела изъязвленная дурной болезнью потаскуха. — Кого ты ищешь, милый мальчик?

— Не твое дело, поганая стерва… — прошептал Сато.

— Не твое дело, поганая стерва, — спесиво повторил его двойник.

В комнате появился Дорифор.

— Радиограмма с «Сервитера».

Сделав гримасу, Сато мановением руки остановил проектор.

— Ну, что там?! Неужели так срочно, что надо меня отрывать?!

— Ты сказал, что хочешь иметь всю информацию об этом рейсе. Разве не так?

— Да, сказал. Но ты сам мог бы сообразить, что мне нужно, а что нет. Уйди и ответь им что-нибудь. Напиши, что я молюсь за них.

— Не поймут, — Дорифор оставался строгим и мрачным. — У них масса неполадок. Они просят надбавки за риск.

— Им и так много уплачено.

— Но пообещать-то можно. Все равно они надбавки не получат, так что… мы ничего не теряем.

— Нет. Я не намерен торговаться с ними и выслушивать их пререкания. Никаких премий. Может быть, позже, — снизошел-таки Сато, — я буду ходатайствовать о выражении им благодарности в приказе транспортно-космического управления. И то вряд ли, — тут же пошел он на попятную. — Благодарность выражают за образцовую и безупречную многолетнюю службу — а что они? Суток не прошло, а уже сплошные жалобы и наглые требования.

— Штурман — мирк, — напомнил Дорифор. — Надо как-то замаслить консульство Бохрока…

— Ну, так и быть, — скрепя сердце Сато согласился, — благодарность и почетную грамоту. Мирки любят гражданские почести… Больше не дам. Из-за одного этого мне обеспечена переписка на две недели — кому, за что, на каком основании и все такое прочее. Иди, Дори, иди! Утешь их как-нибудь, а я хочу отдохнуть.

Потусторонний Сато задвигался, развевая рукава кафтана, и запел: «Туманы реют над трущобами, я серый ястреб в стае попугаев. Как мне любовь найти, где успокоиться в объятиях?» Мазурики и проститутки подхватили сложным многоголосьем древнеимперской оперы: «Он! Его тень острей иглы, смерть от его руки — увы! увы! Воздвигнись! Потрясай! Лей кровь, о змей песков печальных и проклятых — на дне бокала, полного греха, лежит кольцо златое!» Сато вздохнул с изнеможением — какая прелесть! Образы теснятся и переплетаются, словно тела в самозабвении восторга.

— Дори, ты еще здесь?! Я же послал тебя! — пестрый танец Сато и подонков замер с поднятыми ногами и разинутыми ртами.

— Капитан — контуанец, — Дорифор еще не высказал всех своих соображений.

— Мы его уже обсуждали. Он — подделка во всех смыслах. И не человек, и с туа рядом не лежал. Контуанцы не наденут по нему траур. Да все они на «Сервитере» — космический сор, почти манхло, только с дипломами. Дори, мы отпишемся от всего! Ты чего-то испугался, дорогой мой?.. Фэл нам все покроет. Он уже перескочил по числу покойников в ту рубрику, где жертвы считают оптом, а не поштучно. Массовые потери, ты вникаешь? В толпе лиц не различают. И все. Ступай!

Сато-солист затянул альтом, словно чудо-цветок раскрыл лепестки среди букета подголосков: «Нищие люди, голые люди, жизнь вам постыла, ждет вас могила! Струись, небесная река, за облака!»

— Запрос с КонТуа будет вне зависимости — туа он или артон. Его вид на жительство пока действует.

— Значит, подготовь подробные и правдоподобные версии. Непредсказуемый мирк из тоталитарного мира, ихэнка-хулиганка с криминальной планеты и артон-ксенофоб. Они остервенели и передрались. Мирк затоптал ихэнку и оторвал голову артону, после чего раскаялся и выпил жидкий водород, чтоб избежать общественного порицания. Корабль, потеряв управление… знаешь, что случается с такими кораблями?

Эш снилась родина, которая стала чужбиной. Солнце стояло низко, а Эш бежала, наступая на собственную тень. Земля была сухой, потрескавшейся; из-под ступней выбрасывалась пыль. Солнце преследовало ее, жгло голую спину; земля разгоралась все ярче, а тень укорачивалась и наливалась чернотой. Вскинув голову, Эш увидела, что и вперед нет хода — на фоне сгоревших кустов колебалась, пульсировала объемная тьма в форме яйца, в мерцающем ореоле ультрафиолета. Черная, она горела изнутри почти незримым, но яростным пламенем.