Война кукол - Белаш Людмила и Александр - Страница 17

А Чара с мрачной печалью поглядела в глаза Фанку:

— Вот видишь — война началась.

— …пока проект имеет всего одну базу в Городе; по соглашению с полицией Басстауна два «флайштурма» с экипажами киборгов размещены на устаревшей башне в переулке Бэкъярд, но ангар и подъемник там не рассчитаны на большее число машин или тяжелые модели типа «харикэн»…

— Бэкъярд, — повторила Косичка и собиралась еще что-то добавить, но в этот момент зазвучал телефон Фанка.

— Ашшш, — биндским «тссс» и жестом он попросил тишины, снимая трубку. — Театр «Фанк Амара», директор.

— Фанки, — голос, до неузнаваемости модулированный цифровой кодировкой, плыл и переливался от альта до баритона, а на голос наслаивался судорожный дублирующий писк встречного и ответного контроля линии, — это Фердинанд. Я снял с дежурства узел ключа RDF-237325, но сейчас он совсем перестал отзываться. Это очень опасно, Фанки, — его могли отследить. Вам всем надо быстро покинуть театр и раствориться. Конец связи.

ГЛАВА 4

Выспался тогда Габар или не выспался — спросите у него, но будьте готовы к нецензурному ответу сквозь зубы. Когда его растолкала Косичка, он только-только начал смаковать свой первый сон.

— А? что? — встрепанный и кудлатый после мытья, он вскинулся, сел, протирая глаза кулаками.

— Уходим, — она не тратила слов впустую, потому что остальные уже были готовы, и только Фанк рылся в своем тайничке, доставая деньги. — Нам надо сматываться. Собирайся, живо.

«Здравствуй, новая жизнь! Здравствуй, солнце над полями! Мы молоды, бодры и счастливы, мы готовы трудиться, творить и дерзать! С нами Бог, его святые праведники и воители! — почему-то звучал в мохнатых ушах припев гимна Тьянгалы, пока Габар лихорадочно натягивал какую-то чужую эйджинскую куртку, морщась от боли, сковывающей бок. Ага, привет, жизнь беглой крысы! Теперь шныряй, как проклятый, от схрона к схрону, да все по сточным трубам! Гэкан цай вахидар, как эти киборги-то не устают так жить?! Ах, да, им спать не надо… Если повезет выжить и вернуться, надо в школе меча почтительно предложить новую бодрящую запевку: „Будем все как киборги — не спать, не лениться, не жрать!“

Уж кто не ленился — так это Фанк; до того, как выметнуться из театра через черный ход со всей компанией, он успел передать всю бухгалтерию и с десяток срочных поручений ошарашенному Хацу, а заодно поздравить его с назначением на должность зам. директора театра. Хац глядел в финансовую документацию с трепетом первооткрывателя неведомых земель.

Системная работа не знает дня и ночи — только отмечает время и даты цифрами на таймере. Когда Хиллари закончил помогать Пальмеру в восстановлении информации на диске узла связи Банш, было 01.27; пересменка операторов уже прошла, и если Селена исполнительна так, как это принято в Баканаре…

Она поджидала его в коридоре, у прозрачной стены зала. Высокая, в жемчужно-сером служебном комбезе, с короткой — как у большинства операторов, «под шлем» — стрижкой. На рельефном скуластом лице — все знаки принадлежности к касте запойных системщиков: глаза одновременно и усталые, и нервные, на веках слабые темные тени, губы бледные и неподвижные.

— Хай, Хиллари, — неуверенно вымолвила она.

— Хай, Селена! — Хиллари улыбнулся. — Поздравляю с успехом. Скажи, где и как ты научилась сквозить по Сети? Я буду посылать туда своих стажеров…

Тут улыбнулась и Селена. Вообще улыбаться следует всегда, но после восьми часов смены, когда руки прирастают к перчаткам, когда мир в глазах ломается от переброса взгляда с шлемного прицела на дисплей, а хуже того — от одновременного контроля глазами врозь, когда ловишь паузу, чтоб передать поток соседу, а сама глотаешь ланч, капаешь в глаза стимуляторы, и машина отмеряет в твой стаканчик дозу табельной агуры — не до улыбок; лицо становится чужим, резиновым и непослушным. Только прямой живой взгляд может оживить тебя — а Хиллари умудрился во всех вчерашних передрягах сохранить и улыбку, и внимание в глазах. И что самое важное — не осматривает тебя сверху вниз, — угадывая под комбезом тело.

— Поговорим? — ничего личного, никакого особенного интереса не звучало в его голосе. И слава богу. Она бы взорвалась, попробуй он взять ее за руку. А поговорить — поговорить можно. Даже нужно. Этот простой и быстрый человек принят на самом высоком уровне. Вопрос в том, КАК он вспомнит о тебе там, наверху.

Они нарочно шли медленно, чтобы иметь больше времени на беседу, — она рассказала о себе то, что могло интересовать его как профессионала. Она не централка, поэтому в Город старается не выглядывать — он ее давит, душит. После колледжа служила как гражданское лицо, на севере, на военной базе в Вангере, в отделе системной безопасности. Когда комплектовалась группа по борьбе с Банш, ей дали рекомендацию сюда. Работа нравится, условия отличные. А успех… ладно, Хиллари, будь по-твоему — не случайный. Я выделила массив сетей полной сферой и сама пошла вразбивку по шаровым секторам с поддержкой главной машины; пароля не было, просто выбор путей неразрешенного доступа. Исключала, исключала — и под конец выбрала один из пяти.

— Это верней, чем поэтапный поиск, — она зажмурила тяжелые глаза и потерла их ладонью, — но все же как-то по-ребячьему, верно?

— Верно все то, что успешно, — ободрил ее Хиллари. — Я знал сорвиголов, которые живьем ходили по сетям, — семь из десяти ломались на втором году такой игры. Я скажу шефу группы, чтобы отставил тебя на неделю — эти штучки даром не проходят…

— А трое, что не ломались, — как у них? — чуточку дерзко спросила Селена. Еще не хватало, чтобы ее считали слабой!

— Такие идут вверх или в теорию систем. И еще — надо иногда уметь остановиться и осмыслить то, что ты чувствовал, летая по сетям. Сформулировать, записать, сделать из навыка руководство. Жаль, — усмехнулся Хиллари, — не всем под силу ими пользоваться. И, конечно, такие разработки — закрытые.

— А по-моему, — Селена понимала, что наглеет, но еще не остывший накал взвинченного виртуальным путешествием мозга подстрекал ее быть агрессивной, — хоронить такие наработки — преступление. Они должны действовать! Может, это и есть выход на режим интуиции…

Хиллари с любопытством покосился на нее. Не все, далеко не все операторы даже думают о возможности интуитивной машины, не то чтобы говорить о ней… Эти разговоры — привилегия высшего слоя системщиков, творцов и художников. Системщик — это абсолютный технарь и логик, всегда чуть презирающий лириков-гуманитариев, но талантливый системщик — это артист, эквилибрист на грани реальности и виртуала, включающий в работу все девять чувств, в том числе интуицию и предзнание. Таких людей мало, очень мало…

— Тогда — быть может, поработаем немножко вместе? сегодня, сейчас. Гаст ждет в лаборатории — будем зондировать куклу; у нас есть кое-какие свои, особые приемчики и доступы. Ты не слишком устала? Сможешь нырнуть?

— Да, — Селена не раздумывала. Человек, который завлекает не угощением, комфортом и подарками, а системными секретами, — он больше, чем просто мужчина.

— А кстати, — спросил он, выколдовывая из терминала сторожевой системы пропуск в лабораторию для Селены, — знаешь, куда узел с паролем RDF-237325 направил яунджу? Нипочем не догадаешься — в театр! Представь — у Банш там явка, крыша и гнездо!.. Наверное, мои ребятки никогда в театре и не были…

«Да, — сознался он сам себе, — я тоже считаю своих сереньких людьми, хоть по реестрам они числятся инвентарем и оборудованием».

— …значит, в первый раз туда пойдут, как дети. В одном я уверен — что их моральный облик не пострадает от публичных зрелищ. Ладно; им — развлекаться, нам — работать.

Хиллари достал свежую карту-магнитку и протянул ее Селене:

— Добро пожаловать в святая святых проекта «Антикибер», Сель. Это не просто карта — это ключ к двери, за которой — новые подписки о неразглашении, запреты и ограничения. Ты не раздумала?