Роботы-мстители - Белаш Людмила и Александр - Страница 29

– Почему же, почему, – сочиняла и нашептывала Маска с упоением, помахивая вывернутым пакетом в такт песне, – я должна идти во тьму? Я богиней быть хочу. Выну крылья, полечу.

Все складывалось лучше некуда. Фанк звоном струн и чужим голосом приманивал в пакетик деньги; хватало и на откуп от полиции метро и местной драной мафии, и на питьевую воду, и на брикеты пасты, запасаемые впрок, и самой Маске на развлечения. А развлекалась она, бегая в ближний комп-холл и молча подглядывая, как оно там, в сетях. Наконец, не выдержала, назвалась Поганкой в регионе 998 и закричала, как мрачно жить на свете без друзей и без родни, бродяжничать и обтирать углы, а между прочим, она не рвань какая-то, она двоюродная сестра кибер-принцессы Эоники по беспутному отцу. Ну, тут на нее все кинулись с попреками – мол, свой псевдоним надо выносить и выстрадать, и сериал весь надо знать от первой до последней серии плюс Д-О, а она им двинула открытым текстом (угадайте теперь кто-нибудь, после этакого вступления!) – меня преследуют, спасите, спрячьте кто-нибудь! Вызвалась Сэлджин – «Давай встретимся, поговорим, попробую помочь»; Маска сама наметила координаты, после чего ревнители сюжета попритихли – видят, что она знает Д-О. Карантин – в унитаз! Мы найдем поддержку у людей! А Фанку ничего пока не скажем.

– Куда ты?

– Надо мне; скоро вернусь. Ну, честное слово! Ты ж отпускал меня, знаешь, что я не обманываю. Я похожу по лестницам, посочиняю песни – здорово выходит, как ты меня научил. Это творчество, да?

Дядя Фанк тоже падок на лесть. Настоящий артист; он прямо дышит аплодисментами, а без них – задыхается, наверно.

– Вот я выпью ацетон, – вдохновенно бормотала Маска, зыркая по сторонам, – и издам протяжный стон. Помогите, пацаны – отскоблите от стены.

Коробка хрустяшек… Ага, вот она. Но ее несет здоровенный жлобина в очках, а в другой руке – большая сумка. Ну-ка, что в сумочке?.. О-па! Сумочка с секретом – экранирована изнутри. А на радар словно теплом повеяло – очки на здоровяке тоже прикольные до страсти, лучат, издалека ощупывают… А в рукаве у него – не выкидной штекер?.. Нет, это человек. Тепловой режим кожи, дыхание – все человечье. Маска спрятала пакет за спину, чтобы не опознали, начала отступать бочком – поздно, верзила ее засек и пошел прямо на нее. Не торопясь, но бодро и уверенно.

Девочки и мальчики! если вас угораздило родиться в сборочном цехе «General Robots», а после сбежать от хозяев, не доверяйте первому, кто обласкает вас хорошими словами. Это может оказаться монстр из Баканара. Или человек оттуда же – это ничем не лучше.

Маска полезла под плащ за мечом. Не бить – напугать. Можно выставить перед собой, чтобы держать дистанцию… Страха не было (странно, куда он подевался?), но настроение было висячее.

– Поганка, здравствуй, – тихо улыбнулся рот под массивной пластиной очков. – Я пришел. Это я играю за Сэлджин в «Огненном пути», – и, приблизившись вплотную, человек добавил: – Внимание, ЭТО ПРИКАЗ. Моя внешность, мой голос за все время контакта – под ключ, на стирание В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ, с опережением любых прежних приоритетов.

Маска совсем успокоилась. Этот мужик знал и добрые, и верные слова. Он не давил, он только соблюдал свою секретность. Андроид – и тот понял бы, что играющий за Сэлджин – НЕЛЕГАЛ. Жить в сетях, смотреть TV и при этом не знать, что в Городе идет война киборгов – невозможно! Тем более когда на тебе ТАКИЕ очки, нельзя не понять, с кем ты общаешься.

Они пошли рядом, не сговариваясь, будто соединили мозг через радары.

– Меня еще называют F60.5, – сообщил он. – Я киборг.

– Ты человек, – возразила Маска. – Я же вижу.

– Ты еще многое не видишь, – утешил ее F60.5. – Просто не умеешь. Я – другого типа, почти полный биокомпозит.

– Ничего себе! – Маска чуть рот не разинула. – Правда?!! Дай потрогать, – не дожидаясь разрешения, она помяла руку F60.5 выше запястья. Непонятно. Ну совсем как человек!.. Где же так конструируют?.. Может, в высших мирах?

– Знаешь, это везуха!.. Ну, что мы так встретились. Как ты понял, что я – это я, а не кто-то?

– Опыт, – очки, похожие на плитку гематита на лице, слабо блеснули. – Я двенадцать лет в «Огненном пути». С таким стажем начинаешь определять личность по написанным словам, без голоса, без внешности. Когда этот уровень достигнут, экран и шлем уже не мешают – ты льешься сквозь них и ментально ощущаешь собеседника. Теперь скажи, чем я могу тебе помочь.

– УУУУ, слушай! Я так много должна сказать…

Начался дождь – пока слабый и робкий, но тучи наливались темнотой, и их грозная тень скрыла уходящих по улице мужчину и девочку.

Brain International Company никогда не афишировала того, что существует молекулярный реверс кибер-мозга – не надо знать об этом тем солидным покупателям, что вкладывают много-много бассов в столь дорогостоящую бытовую технику. Да и вообще никому знать не надо, что изделия BIC обладают таким свойством. Поэтому уже лет пятьдесят, как в BIC прекратили финансировать работы по изучению реверса. Зачем это нужно? Если задание гласит: «Скорей! Плотнее! Емче! Новая концепция! Каждые пять лет – новейшая модель!», некогда задумываться о побочных мелких неприятностях…

Молекулярный реверс не выдумывал никто, он сам случился. Чем плотней укладывали инженеры BIC макромолекулы в мозгу киборгов, чем компактнее записывали информацию не только на нитях молекул, но и за счет их трехмерного соотношения, тем выше были шансы у реверса. Открыли его тоже случайно, как и создали, – просто однажды обнаружилось, что неповрежденный кибер-мозг в покоящемся, но неотключенном состоянии восстанавливает прежнее расположение молекул.

Знали о реверсе и «отцы» Банш, поэтому «Взрыв» ЦФ-5 и ЦФ-6 призван был исключить развитие предательского феномена. Но никто из «отцов» не был инженером BIC, и «Взрыв» получился кувалдой, слепо крушащей единственным ударом все и вся, а не программным абразивом, стирающим сознание и память постепенно и наверняка.

Хиллари рад был бы пользоваться реверсом; чего проще – сиди и жди, пока память вернется. Но оперативная работа – как и раньше, в кибер-полиции у Дерека, – требовала скорейшего съема данных путем тоннельного зондирования таранно-штурмовым процессором, пока не разбежались и не спрятались остальные члены кукольной семьи – а после этакой атаки на мозг, как авторитетно и официально заявляли канонические монографии BIC, реверс невозможен в принципе, и остается только перезапись. Хиллари, наравне с «отцами», тоже не был инженером BIC, и потому не знал, что отдаленный реверс в BIC вообще не исследовался, чтоб не пугать клиентов.

И это было первое, в чем Дымке повезло.

А второе – после ранения Кавалера о Дымке все позабыли. Хиллари не приказал Селене записать ее заново, а Селена ограничилась тем, что ввела Дымке простенькую андроидную программку подчинения и наскоро приказала – «Не двигаться!» Между тем ее реверс начался сразу после «Взрыва» и упрямо развивался пять суток, пока в понедельник вечером, когда дождь хлестал по стеклянным стенам здания проекта, не начался процесс автоидентификации.

Многого не хватало для реконструкции личности – связи между макромолекулами были повреждены зондами и забыты, но реверс обходил такие лакуны по сохранившимся сцеплениям. Иногда попадались целые острова информации: кто-то – Хиллари, Селена или Гаст – реставрировал их при чтении, и такие находки сразу намного увеличивали объем возобновленного. Но до полноты прежней личности было еще далеко – сознание прояснялось медленно, отрывочно и фрагментарно, как постепенно проступает фреска из-под слоя многовековой копоти – губы, крыло носа, глаз, завитки волос, край золотого нимба, благословляющая рука…

Глаза Дымки открылись туго, медленно из-за сгущения смазки. Темнота. Тишина. Холод. Двигаться запрещено людьми. В сознании пока ничего не было, кроме единственной звездочки во мраке – понятия «Я».