Смерть Канарейки - Ван Дайн Стивен - Страница 40

– Конечно. – Сержант достал блокнот и минуты две перелистывал его. – Он член «Клуба меховщиков» и «Клуба Космополлис».

Маркхэм подтолкнул к нему телефон.

– Постарайтесь что-нибудь выяснить.

Хэс потратил на это пятнадцать минут.

– Ничего не добился, – объявил он наконец. – В «Клубе меховщиков» не пользуются зажимами, а в «Космополлисе» вообще не хранят газет.

– А как насчет клубов мистера Скила, сержант? – спросил Ванс, улыбаясь.

– О, я знаю, что эта находка разбивает мою теорию насчет Скила, – сказал Хэс слегка раздраженно. – Но не собираюсь сбиваться с пути. Если вы все-таки думаете, что я выпущу эту птичку только потому, что безделушки Оделл нашлись в каком-то мусорном ящике, то вы сильно ошибаетесь. Не забывайте, что мы все время следим за Щеголем. А он может сболтнуть что-то о каком-нибудь парне, вместе с которым они хотели припрятать драгоценности.

– Я думаю, что скорее опытный Скил сбыл бы свою добычу профессиональному скупщику краденого. Но даже если он и передал ее приятелю, вряд ли тот стал бы выбрасывать ее.

– Может быть. Но есть какое-то объяснение тому, что эти драгоценности найдены, и, когда мы до него доберемся, то Скилу не оправдаться.

В эту минуту вошел Свэкер. Он был возбужден.

– У телефона Тони Скил, сэр. Он хочет говорить с вами.

Маркхэм, несмотря на свою обычную сдержанность, вздрогнул.

– Слушайте, сержант, – быстро сказал он. – Возьмите вон тот второй аппарат на столе, снимите трубку, так.

Он кивнул Свэкеру, который исчез, чтобы соединить его со Скилом. Затем снял трубку своего телефона. Около минуты он молча слушал, затем после краткого спора он согласился с каким-то предложением Скила и разговор был окончен.

– Скил жаждет аудиенции, я полагаю, – сказал Ванс. – Вы знаете, я этого почти ожидал.

– Да. Он придет завтра в десять.

– И он намекнул, что знает, кто убил Канарейку, да?

– Совершенно верно, так он и сказал. Он обещал рассказать мне всю историю завтра утром.

– Этот малый в состоянии это сделать, – заметил Ванс.

– Но, мистер Маркхэм, – сказал Хэс, который все еще не снял руку телефона и смотрел на него с изумлением и недоверием. – Я не понимаю, почему вы не распорядились привезти его сейчас же?

– Как вы слышали, сержант, Скил настаивал на завтрашнем дне и грозил ничего не сказать, если я применю силу. Лучше не спорить. Мы можем потерять хорошую возможность пролить какой-то свет на это дело, если я прикажу доставить его сюда и оказать на него давление. А завтрашний день устраивает. До тех пор я не буду поднимать шума. Кроме того, за Скилом наблюдает ваш человек; он не покидает поста.

– Я думаю, вы правы, сэр. Стоит Щеголя тронуть, и он может спрятаться в раковину, как улитка.

– Здесь завтра будет Свэкер, чтобы записать его заявление, – продолжал Маркхэм, – а вы бы хорошо сделали, если бы поставили кого-нибудь из своих людей подежурить у лифта – лифтер не работает по воскресеньям. Кроме того, поставьте одного человека внизу в холле, а одного дайте в помощь Свэкеру.

Ванс с наслаждением потянулся и встал.

– Было очень разумно со стороны этого джентльмена позвонить сейчас. Я мечтаю посмотреть сегодня днем «Монеты» у Дюран-Рюэля, и счастлив, что могу оторваться от этого захватывающего дела. Ну, раз открытие тайны определенно переносится на завтра, я могу предаться импрессионизму. До завтра, Маркхэм. Всего, сержант.

ГЛАВА 23

НЕСОСТОЯВШЕЕСЯ СВИДАНИЕ

(воскресенье, 16 сентября, 10 ч. утра)

На следующее утро, когда мы встали, моросил мелкий дождик, и в воздухе повеяло холодом – первым предвестником зимы. В половине девятого нам подали завтрак в библиотеку, а в девять часов автомобиль Ванса уже ожидал нас возле дома. Мы проехали по Пятой авеню, почти безлюдной, и заехали к Маркхэму домой на 12-ю улицу. Он ждал нас перед домом и быстро сел в машину, едва пробормотав слова приветствия. Я понял по его нетерпеливому отсутствующему взгляду, что он многого ожидает от разговора со Скилом. Мы молчали, пока не свернули на Бродвей. Тогда Маркхэм высказал сомнение, которое было плодом его тревожных размышлений.

– В конце концов, сможет ли Скил рассказать нам что-нибудь важное? Его телефонный звонок был очень странным, хотя говорил он довольно уверенно. Никаких драматических требований обеспечить ему безопасность – просто ясное, уверенное заявление о том, что он знает, кто убил Оделл, и решил покончить с этим делом.

– Очевидно, что это не он задушил ее, – проговорил Ванс. – Моя теория, как вы знаете, заключается в том, что он прятался в стенном шкафу, когда совершалось это темное дело. Замочная скважина шкафа находится на прямой линии с тем концом тахты, где была задушена леди. И если его соперник действовал в то время, как он находился в шкафу, то не без основания можно предполагать, что он подсматривал в нее. Вы помните, как ему не понравилось, когда я расспрашивал его об этом?

– Но в таком случае…

– О, я знаю. Существует множество всевозможных ученых возражений против моей рядовой теории. Почему он не поднял тревоги? Почему он не сказал об этом раньше? Почему то? И почему это? Вы знаете, я не вездесущ, я даже не делаю вида, что у меня есть логическое объяснение для различных теорий моего воображения. Моя теория – это только набросок в общих чертах. Но, тем не менее, я убежден, что щеголеватый Тони знает, кто убил его любовницу и разграбил квартиру.

– Но из тех троих, кто мог пробраться в ту ночь в квартиру Оделл, то есть из Мэнникса, Кливера и Линдквиста, – Скил, по-видимому, знает только одного Мэнникса.

– Да, верно. А Мэнникс, кажется, единственный из всего трио, кто знает Скила… Это интересно.

Хэс встретил нас на Франклин-стрит у входа в здание уголовного суда. Он был так же нетерпелив и возбужден и пожал нам руки торопливо и без своего обычного приветствия.

– Сниткина я поставил у лифта, – сказал он, наскоро поздоровавшись, – Бэрк в холле наверху и Эмери с ним, ждет, когда его впустят к Свэкеру.

Мы вошли в опустевшее тихое здание и поднялись на четвертый этаж. Маркхэм отпер свою дверь и мы прошли к нему.

– Гилфойл, человек, который приставлен к Скилу, – объяснил Хэс, пока мы усаживались, – должен доложить по телефону в Бюро уголовных преступлений, когда Щеголь выйдет из дома.

Было без двадцати десять. Через пять минут приехал Свэкер. Вытащив свой блокнот для стенографирования, он поместился за дверью, где мог слышать все, не будучи видимым.

Маркхэм закурил сигару, Хэс потянулся к ящику. Ванс уже безмятежно затягивался дымом. Он вел себя спокойнее всех; устроившись в большом кожаном кресле, он томно смотрел в пространство и казался неуязвимым для всех забот и жизненных тревог. Но по тому, как подчеркнуто аккуратно он сбрасывал пепел в пепельницу, я понял, что он тоже взволнован. Пять или шесть минут прошли в полном молчании. Затем сержант недовольно заворчал.

– Нет, сэр, – сказал он, как бы завершая какую-то невысказанную мысль, – в этом деле что-то не так. Вот находятся эти драгоценности в полном порядке, в пакетике… и тут же Щеголь предлагает донести… Что-то тут не так.

– Это утомительно, я знаю, сержант, но это не совсем лишено смысла. – Ванс лениво перевел глаза на потолок. – Парень, который изъял эти побрякушки у Оделл, не нуждается в них. Фактически он не хотел их брать – они тяготили его.

Это было уже слишком для Хэса. События последних дней выбили у него из-под ног всякую почву для спора, и он впал в напряженные размышления. В десять часов он нетерпеливо вскочил и, подойдя к двери, выглянул в холл. Вернувшись, он сравнил показания своих часов с часами на стене и начал беспокойно шагать по комнате. Маркхэм пытался разобрать какие-то бумаги у себя на столе, но сейчас же оттолкнул их нетерпеливым движением.

– Он должен быть уже на пути сюда, – заметил он, пытаясь говорить бодрым тоном.

– Он придет, – прорычал Хэс, – или должен будет бесплатно прокатиться сюда. – И он продолжал ходить по комнате.