Смерть Канарейки - Ван Дайн Стивен - Страница 37

– В сущности, здесь нечего особенно рассказывать. Я пришел к дому мисс Оделл около полуночи, но я не входил к ней в квартиру и даже не звонил у ее дверей.

– Вы всегда наносите визиты таким образом?

– Выглядит подозрительно, конечно. И, однако, это правда. Я хотел повидать ее. Но когда я подошел к ее двери, я переменил решение.

– Минуту. Но как вы вошли в дом?

– Через боковую дверь, она выходит на аллейку. Я всегда входил через нее, когда она бывала открыта… Мисс Оделл просила меня об этом, чтобы телефонист не видел, как часто я бываю у нее.

– И в ту ночь дверь была открыта?

– А как же еще я мог в нее войти? Даже если бы у меня был ключ, он не принес бы никакой пользы, потому что дверь закрывается изнутри на задвижку. И ведь, правда, я теперь припоминаю, что это было первый раз, когда дверь была отперта ночью.

– Хорошо. Вы вошли в дом. Что дальше?

– Я прошел вдоль задней стены холла и прислушался у двери в квартиру мисс Оделл. Я подумал, что у нее там кто-нибудь мог быть, и я не хотел звонить, если она будет не одна.

– Извините, я вас перебью, мистер Кливер, – вмешался Ванс. – Что заставило вас думать, что там кто-то был?

Кливер заколебался.

– Может быть, это потому, что незадолго до этого вы звонили мисс Оделл, и вам ответил мужской голос?

Кливер медленно кивнул.

– Я не вижу особенных причин, чтобы отрицать это… Да, это и есть причина.

– Что вам сказал этот человек?

– Чертовски мало. Он сказал: «Хэлло», и когда я попросил мисс Оделл, то он ответил, что ее нет и повесил трубку.

Ванс повернулся к Маркхэму.

– Это, я думаю, объясняет рассказ Джессапа о телефонном звонке в квартиру мисс Оделл без двадцати двенадцать.

– Возможно.

Маркхэм говорил без всякого интереса. Он ждал рассказа Кливера о том, что произошло дальше, и возобновил свой вопрос с того момента, когда его прервал Ванс.

– Вы сказали, что прислушивались у двери в квартиру? Почему вы не позвонили?

– Я услышал внутри мужской голос.

Маркхэм напрягся.

– Мужской голос? Вы уверены?

– Как я сказал, так и было. – Кливер был непоколебим. – Мужской голос. Иначе я бы позвонил.

– Могли бы вы узнать этот голос?

– Вряд ли. Он был невнятным и звучал очень хрипло. Но для меня это был незнакомый голос, и я бы сказал, что это был тот самый голос, который отвечал мне по телефону.

– Вы могли разобрать, что он говорил?

Кливер нахмурился и устремил взгляд мимо Маркхэма в открытое окно.

– Я знаю, на что это похоже, – медленно сказал он. – Я не думал об этом тогда. Но, когда я на следующий день прочитал газеты, эти слова всплыли у меня в памяти.

– Какие слова? – нетерпеливо спросил Маркхэм.

– Ну, насколько я мог разобрать, он сказал: «О, господи! О, господи!» – два или три раза.

В мрачном и старом помещении, казалось, повеяло ужасом – ужасом, усугубленным тем небрежным, вялым тоном, каким повторил этот крик боли и страдания Кливер. После короткого молчания Маркхэм спросил:

– Когда вы услышали голос этого человека, что вы сделали?

– Я тихонько прошел обратно и вышел на улицу через боковую дверь. Потом я поехал домой.

Опять наступила пауза. Показания Кливера были удивительными, но они целиком совпадали с заявлением Мэнникса. В это время Ванс подал голос из глубины своего кресла.

– А скажите, мистер Кливер, что вы делали в промежутке между вашим звонком к мисс Оделл без двадцати двенадцать и тем временем, когда вы вошли через боковую дверь дома без пяти двенадцать?

– Я ехал в подземке с 23-й улицы, – последовал ответ, после долгого молчания.

– Странно, очень странно, – Ванс изучал кончик своей сигареты. – Тогда ведь вы не могли никому звонить в течение пятнадцати минут, а?

Я внезапно вспомнил заявление Элис Ла Фосс о том, что Кливер звонил ей ночью без десяти двенадцать. Ванс, не обнаруживая своей осведомленности, породил этим вопросом в собеседнике неуверенность.

– Разве не возможно, чтобы я кому-нибудь звонил, когда вышел из подземки на 72-й улице, не доходя квартала до дома мисс Оделл?

– О, конечно, – промурлыкал Ванс. – Однако взглянем на это с математической точки зрения: если вы позвонили мисс Оделл без двадцати двенадцать, затем вошли в подземку, доехали до 72-й улицы, прошли квартал до 71-й улицы, вошли в дом, прислушались и ушли без пяти двенадцать – затратив на все это только пятнадцать минут, – едва ли бы вам удалось еще задержаться по дороге и позвонить кому-то. Впрочем, я не буду настаивать. Но я действительно хотел бы знать, что вы делали между одиннадцатью часами и без двадцати двенадцать, когда вы позвонили мисс Оделл?

Кливер внимательно изучал Ванса несколько мгновений.

– По правде говоря, я был расстроен в ту ночь. Я знал, что мисс Оделл ушла с другим, – она сказала, что не может со мной встретиться, и я бродил по улицам и злился, как бешеный.

– Бродили по улицам? – нахмурился Ванс.

– Вы слышали, что я сказал. – Кливер говорил сердито. Затем, обернувшись, он пристально посмотрел на Маркхэма. – Помните, я однажды намекнул, что вы могли бы кое-что узнать у доктора Линдквиста? Вы вызвали его?

Не успел Маркхэм ответить, как Ванс опередил его:

– А! Так вот оно что! Доктор Линдквист! Ну, конечно! Так значит, мистер Кливер, вы бродили по улицам? По УЛИЦАМ, так ведь? Совершенно верно. Вы утверждаете это, и я улавливаю слово «улицы». И вы, по-видимому, не без умысла спрашиваете о докторе Линдквисте. При чем тут он? О нем не было сказано ни слова. Но в этом слове «улицы» – вот где связь. Улицы и доктор Линдквист – это одно целое, как Париж и весна. Прекрасно, прекрасно… Вот у меня и еще одно звено в руках.

Маркхэм и Хэс глядели на него так, как будто он внезапно помешался. Ванс спокойно выбрал сигарету из ящика и закурил. Затем он притворно улыбнулся Кливеру.

– Настало для вас время, дорогой мой сэр, рассказать нам, когда и где вы встретили доктора Линдквиста, слоняясь по улицам в понедельник ночью. Если вы этого не сделаете, то клянусь, я сам сделаю это за вас.

Прошла целая минута, прежде чем Кливер заговорил, за это время он ни разу не оторвал холодного пристального взгляда от лица прокурора.

– Я уже рассказал большую часть, ну, так вот остальное. – Он невесело усмехнулся. – Я пришел к дому мисс Оделл около половины двенадцатого – чуть раньше – я думал, что она может быть дома в это время. Тут я налетел на доктора Линдквиста, стоявшего у входа в аллейку около дома. Он заговорил со мной, сказал, что у мисс Оделл кто-то есть. Тогда я завернул за угол к отелю Энсона. Минут через десять я позвонил мисс Оделл. Как я уже говорил, мне ответил мужской голос. Я подождал еще десять минут и позвонил одному другу мисс Оделл, надеясь устроить встречу, но у меня ничего не вышло, я вернулся к дому. Доктор исчез, и я прошел по аллейке к боковой двери. После того как я услышал через двери квартиры мисс Оделл мужской голос, я вышел и поехал домой. Это все.

В это время вошел Свэкер и что-то прошептал на ухо Хэсу. Сержант торопливо поднялся и вышел вслед за секретарем из комнаты. Почти сейчас же он возвратился с туго набитой папкой в руках. Подавая ее Маркхэму, он негромко прибавил несколько слов, которых мы не разобрали. Маркхэм, казалось, был удивлен и рассержен. Показав сержанту на стул, он обратился к Кливеру.

– Я вынужден просить вас подождать несколько минут в приемной. У меня срочное дело.

Кливер молча вышел, и Маркхэм раскрыл папку.

– Мне не нравятся такие шутки, сержант, я сказал вам об этом еще вчера, когда вы на это намекали.

– Я понимаю, сэр. Но если эти бумаги и письма в порядке, и Кливер не врал нам насчет них, мой человек положит их на место так, что никто никогда не узнает, что их сдвигали с места. А если по ним выяснится, что Кливер лгун, то у нас будет оправдание за то, что мы их сюда притащили.

Маркхэм не стал спорить. С брезгливым видом он начал просматривать письма, обращая внимание, главным образом, на даты. Две фотографии он положил обратно, едва взглянув на них, а клочок бумаги, на котором было что-то нацарапано пером, с отвращением разорвал и бросил в корзину для бумаг. Я заметил, что три письма он отложил в сторону. Через пять минут, просмотрев остальные, он положил их обратно в папку. Затем он кивнул Хэсу.