Смерть Канарейки - Ван Дайн Стивен - Страница 31

– Надеюсь, мне удастся не припутать его имя к делу, – сказал Маркхэм после его ухода.

– Да, положение у него незавидное, – согласился Ванс. – Всегда неприятно быть разоблаченным. Моралист счел бы это возмездием.

– Случай оказался на службе у праведности. Если бы он не выбрал вечер понедельника для развлечений, то находился бы сейчас в лоне своей семьи и не мучился бы угрызениями совести.

– Похоже на то, – Ванс взглянул на часы. – Своим упоминанием о развлечении вы мне напомнили… Вы не возражаете против раннего обеда? Я сегодня легкомыслен – вечером иду на «Скандалы». Мы оба посмотрели на него так, как будто он сошел с ума.

– Не пугайтесь так, милый Маркхэм. Почему бы мне и не поддаться искушению? Кстати, надеюсь, что к завтрашнему дню у меня будут для вас интересные новости.

ГЛАВА 18

ЛОВУШКА

(пятница, 14 сентября, полдень)

На следующий день Ванс проснулся поздно. Прошлым вечером я был вместе с ним на «Скандалах», и в полной растерянности пытался понять, почему у него появилось странное желание пойти туда – такого рода развлечения он ненавидел.

Днем он вызвал свою машину и приказал ехать в отель Белфильд.

– Придется нам еще раз навестить пленительную Элис, – сказал он. Мисс Ла Фосс приняла нас с видом человека, предвидящего этот удар судьбы, но тем не менее негодующего на него.

– Так я и знала! – Она насмешливо покачала головой. – Вероятно, вы приехали сообщить, что полиция узнала обо мне без малейшей помощи с вашей стороны. – Ее презрение было почти величественно. – Ну, притащили вы их с собой? Приятный вы парень, нечего сказать. Но я сама виновата, не следовало быть такой дурой.

Ванс неподвижно ждал, пока она кончит свою полную презрения тираду. Затем он любезно поклонился.

– Действительно, я заглянул засвидетельствовать свое почтение и сообщить, что полиция представила доклад о знакомых мисс Оделл и что вашего имени там нет. Вы казались вчера несколько обеспокоенной этим, и я решил, что мне предоставляется случай совершенно вас успокоить.

Вся ее сварливость исчезла.

– Это правда?… О, господи! Я прямо не знаю, что случится, если Луи узнает, что я проболталась.

– Я уверен, что он этого не узнает, если вы сами не сочтете нужным ему сказать. Не будете ли вы настолько великодушны, чтобы разрешить мне присесть?

– Конечно, простите, пожалуйста. Я как раз пью кофе. Присоединяйтесь ко мне.

Она позвонила и приказала подать еще два прибора.

Ванс полчаса тому назад выпил две чашки кофе, и я был потрясен тем энтузиазмом, с которым он принялся за ужасный гостиничный напиток.

– Я с некоторым опозданием побывал вчера на «Скандалах», – небрежно заметил он. – Как это вы сами не посмотрели его раньше?

– Я была так занята, – сообщила она. – Я репетировала в «Двух королевах», но эту постановку отложили.

– Вы любите такие пьесы? – спросил Ванс. – Я думаю, что их труднее ставить, чем обыкновенную музыкальную комедию.

– Правильно! – Мисс Ла Фосс приняла вид знатока-профессионала. – И они не удовлетворяют актера. В них теряется индивидуальность. В них негде развернуться таланту. Они… безжизненны, понимаете?

– Я так себе это и представлял. – Ванс отважно хлебнул кофе. – Но все-таки в «Скандалах» было несколько номеров, которые могли бы подать очаровательнее; они как будто прямо предназначались для вас.

Я думал о том, как бы вы это сделали, и эти мысли очень испортили мне впечатление от той актрисы, которая там играла.

– Вы мне льстите, мистер Ванс. Правда, у меня хороший голос. Я очень старательно занималась. И я училась танцам у профессора Маркова.

– В самом деле? – Я уверен, что Ванс никогда не слыхал этого имени, но его восклицание создавало впечатление, что он относится к профессору Маркову, как к одному из самых известных балетмейстеров мира. – Нет, в таком случае, вам, конечно, надо было играть главную роль в «Скандалах». Актриса, которую я видел, поет посредственно, а танцует просто неважно. Кроме того, она во многом уступает вам в привлекательности. Признайтесь, не хотелось ли вам хоть немножко, когда вы смотрели «Скандалы» в понедельник, спеть «Китайскую колыбельную»?

– О, я не знаю, – мисс Ла Фосс задумалась. – У них там слишком слабый свет, и я не очень хорошо выгляжу в вишневом. Но, в общем, костюмы восхитительны, правда?

– На вас они всегда будут восхитительны. А какой цвет вы предпочитаете?

– Я люблю желто-коричневый оттенок, – с воодушевлением отозвалась она, – хотя и не так уж плохо выгляжу в голубом. Но один художник мне сказал, что я всегда должна носить белое. Он хотел написать мой портрет, но джентльмену, с которым я тогда дружила, это не понравилось.

Ванс оценивающе взглянул на нее.

– Я думаю, что ваш друг художник был прав, вам бы очень подошла сцена в Сен-Морице из «Скандалов». Маленькая брюнетка, которая пела песенку про снег, вся в белом, была прелестна, но лучше, если бы у нее были золотые волосы. Смуглые красавицы больше подходят для юга. Мне показалось, что ей не хватало живости и блеска для швейцарского зимнего курорта. У вас бы это вышло изумительно.

– Да, мне это больше понравилось, чем китайский номер. Белая лиса – мой любимый мех. Но если у тебя один номер выигрышный, а в другом тебя не видно, тогда все кончено, тебя забывают. – Она грустно вздохнула.

Ванс поставил чашку и взглянул на нее с упреком.

– Дорогая моя, зачем вы мне солгали о том, когда именно мистер Мэнникс пришел к вам вечером в понедельник? Это было не очень любезно с вашей стороны.

– Что вы имеете в виду? – воскликнула мисс Ла Фосс с негодованием, но испуганно.

– Видите ли, – объяснил Ванс, – сцена в Сен-Морице происходит в одиннадцать часов вечера и завершает собой программу. Поэтому вы не могли видеть ее и в то же время принимать мистера Мэнникса в половине одиннадцатого. Итак: в котором часу он пришел сюда в понедельник вечером?

Девушка покраснела от раздражения.

– Какой вы скорый, а! Вам бы следовало служить сыщиком! Ну и что, если я пришла домой после спектакля? Это что – преступление?

– Вовсе нет, – мягко ответил Ванс. – Но вы проявили некоторое недоверие ко мне, когда сказали, что пришли домой рано. Я не хочу причинять вам беспокойства. Напротив, я бы хотел уберечь вас от него. Если полиция начнет разнюхивать, в чем тут дело, она может на вас наткнуться. Но если я смогу дать прокурору точные сведения о некоторых событиях, связанных с ночью понедельника, то опасность объясняться с полицейскими для вас исчезнет.

Глаза мисс Ла Фосс внезапно приобрели суровое выражение. Она нахмурилась.

– Слушайте! Мне нечего скрывать, и Луи – тоже. Но если Луи просит меня сказать, что в половине одиннадцатого он был там-то и там-то, я так и буду говорить, понимаете? Я себе так представляю дружбу. У Луи были свои веские причины просить меня об этом, иначе бы он не попросил. Во всяком случае, если уж вы меня обвиняете в нечестной игре, то я вам скажу, что он пришел сюда после полуночи. Но если меня спросит об этом еще кто-нибудь, то, черт меня побери, если я расскажу ему что-либо, кроме истории о приходе в половине одиннадцатого. Понимаете?

Ванс поклонился.

– Понял. Вы мне за это нравитесь.

– Но подождите, – заторопилась она, со сверкающими от возбуждения глазами. – Луи мог и не приходить сюда до полуночи, но если вы думаете, что он знает что-нибудь о смерти Марджи, то вы с ума сошли. У него с Марджи все было кончено год назад. Да он едва помнит о ее существовании! И если какой-нибудь идиот из полиции вобьет себе в голову, что Луи замешан в этом деле, я буду подтверждать его алиби – да поможет мне бог! – если даже это будет последним, что мне суждено сделать в жизни.

– Вы мне все больше и больше нравитесь, – сказал Ванс; и когда она, прощаясь, протянула руку, он поднес ее к губам.

В машине Ванс был задумчив. Он заговорил только у здания уголовного суда.