Турмс бессмертный - Валтари Мика Тойми - Страница 45

— Где ты, Турмс?

Оглядевшись вокруг, я ответил:

— Я в прекрасном саду, который ограждают с одной стороны высокие кипарисы, а с другой — мраморная балюстрада. Передо мной цветник и источник.

Я отдыхаю в этом саду на широкой мраморной террасе, залитой солнцем. Я лежу на мягких подушках, подле меня — женщина. Улыбаясь мне, она тянет венок у меня на шее. Кажется, до этого я никогда не встречал ее. Бронзовые от загара жнецы, идущие мимо сада в поле, с любопытством посматривают в нашу сторону, но я их нисколько не стесняюсь. У меня своя жизнь, совсем не та, что у них. Напряги я память, я бы наверняка вспомнил, кто я такой и кто эта женщина у меня под боком. Но напрягаться мне лень. Я счастлив. Лучи солнца освещают темные кипарисы. Сверкает белизной кожа моей подруги. Я рад, что рядом со мной такой дивный живой человек.

— Закрой снова глаза!

Я повиновался. Гул в ушах походил уже на рев бури. Это мимо меня вихрем неслось время. Голос же повелел:

— Турмс, осмотрись вокруг! Где ты сейчас?

Я огляделся по сторонам и ответил, потрясенный:

— Я вижу прекрасную долину среди покрытых снегом гор, вершины которых достигают самого неба. Я лежу на лугу среди благоухающих трав. Но я один. Вокруг меня — ни жилья, ни дороги, ни человека.

И тут до меня донесся отчаянно далекий шепот:

— Вернись, Турмс, вернись… Проснись, наконец! Где ты?

Я еще раз открыл глаза. Была ночь. Я стоял посреди незнакомых мне покоев и, затаив дыхание, смотрел на Кидиппу, спящую на своем ложе. Рот ее был полуоткрыт — во сне она вздыхала. Вдруг она вздрогнула, проснулась и при виде меня испуганно потянула на себя одеяло, прикрывая свою наготу, но, узнав меня, улыбнулась и простерла ко мне руки. Я подбежал к ней и крепко прижал ее к груди. Она порывалась закричать, но затихла в моих объятиях и, не сопротивляясь, позволила мне делать с собой все, что я хотел. Однако ее девичьи губы остались холодны, и сердце ее не забилось в такт с моим. И когда я отпустил ее, а она стыдливо закрыла лицо руками, я понял, что она мне чужая, и у меня не было больше желания дотронуться до нее. Наоборот, ее ледяная неприступность даже отталкивала меня.

Разочарованно вскрикнув, я отстранился от Кидиппы — и сразу будто провалился куда-то, а когда снова открыл глаза, то увидел, что лежу на ложе в храме Афродиты в Эриксе. Рядом со мной на краю ложа сидела сошедшая с возвышения богини незнакомка; она что-то говорила мне, пытаясь согнуть и опустить мои руки.

— Что с тобой, Турмс? — спросила она, склоняясь к моему лицу.

Жесткая от шитья торжественная одежда жрицы лежала на полу вместе с покрывалом и венцом. Она сняла также ожерелье и браслеты. На ней была только тонкая туника, а волосы были зачесаны наверх. Из-за высоких тонких бровей глаза ее казались раскосыми. Я видел ее впервые, но при этом у меня было такое чувство, будто я ее знаю. Мои руки расслабились и опали, и я почувствовал изнеможение во всех членах, словно после тяжелой работы. Она провела кончиками пальцев по моим бровям, потом коснулась моих глаз, губ и как бы невзначай стала рисовать круги на моей груди. Я посмотрел на нее в упор. Она побледнела, и вдруг я заметил, что она плачет.

— Ты что? — спросил я с беспокойством.

— Ничего, — огрызнулась она и резко убрала руки с моей груди.

— Почему же ты плачешь?

Она гордо вскинула голову, отчего несколько слезинок упало мне на грудь, и сказала:

— Я вовсе не плачу…

Потом она вдруг отвесила мне звонкую пощечину и зло осведомилась:

— Кто такая Кидиппа, чье имя ты повторял с таким упоением?

— Кидиппа? — переспросил я. — Эта та, из-за которой я сюда ехал. Внучка тирана Гимеры. Однако я больше не чувствую к ней влечения. Богиня освободила меня от нее, как я и хотел.

— Это хорошо, — раздраженно сказала она. — Очень хорошо. Так почему же ты не уходишь, раз получил все, что хотел?

Она подняла руку, словно собиралась еще раз меня ударить, но я перехватил ее тонкое и нежное запястье.

— За что ты бьешь меня? — спросил я. — Я не сделал тебе ничего плохого.

— Ничего плохого? — передразнила она меня. — Ни один мужчина не сделал мне столько плохого, сколько ты. Ступай отсюда! Ступай и никогда больше не возвращайся в Эрикс!

— Не могу же я уйти, когда ты сидишь рядом, — возразил я. — Кроме всего прочего, ты держишь меня за плащ.

Полой моего плаща она закутала свои озябшие колени.

— Кто ты, собственно, такая? — спросил я, проводя рукой по ее белой шее.

Она вздрогнула и закричала:

— Не дотрагивайся до меня! Брр, что за мерзкие у тебя руки!

Но едва я попытался встать, она схватила меня за плечи и повалила обратно на ложе, а потом наклонилась и крепко поцеловала меня в губы. Это было так неожиданно, что я не сразу понял, что произошло. А когда я сообразил, она снова сидела на краю ложа с гордо поднятой головой.

Я взял ее за руку и сказал:

— Давай поговорим как разумные люди. В чем дело? Почему ты плачешь и бьешь меня?

— Тебе незачем было искать помощи в Эриксе, — ответила она кисло. — Ты знаешь о богине больше меня. Я — только телесная оболочка, в которую иногда вселяется богиня. Но над тобой у меня нет никакой власти.

Я обнял ее и прижал к себе, ощущая через тунику ее нежное тело. По коже у меня побежали мурашки, словно от холода. Меня охватило жуткое чувство, будто я нерешительно переминаюсь с ноги на ногу у порога, за которым лежит пропасть.

— Скажи мне, как тебя зовут, — попросил я, — чтобы, разговаривая с тобой, я называл тебя по имени.

Она завертела головой, так что ее рассыпавшиеся волосы упали на мою обнаженную грудь.

— Узнай ты мое имя, ты сможешь повелевать мной, — сказала она. — Разве ты не понял, что я принадлежу богине? Ни один мужчина не будет моим господином.

— Я все равно от тебя не отстану, — возразил я на это. — Когда человек начинает новую жизнь, он берет себе новое имя. Вот я и нарекаю тебя новым именем: отныне ты Арсиноя, и это имя дает мне власть над тобой.

— Арсиноя? — переспросила она. — Почему Арсиноя? У тебя что, уже была какая-то Арсиноя?

— Да нет, — ответил я, — просто это имя пришло мне в голову. Но откуда-то оно должно было взяться, ведь имена не возникают сами по себе.