Раб великого султана - Валтари Мика Тойми - Страница 21

Во время нашей прогулки нетрудно было заметить, что весь город состоит из кварталов, в каждом из которых проживают люди преимущественно одной профессии. Наш дом находился неподалеку от улицы торговцев пряностями, лекарствами и благовониями, в квартале людей уважаемых и состоятельных, о чем свидетельствовали толпы нищих и калек, целыми днями торчавших тут в ожидании милостыни.

Абу эль-Касим, кроме множества приветствий и благословений, получил свои кувшины и тюки, которые еще вчера прибыли в город вместе с поклажей крестьян и берберов и теперь были надежно спрятаны у его знакомых купцов. Так как приближалось время полуденной молитвы, наш хозяин велел нам поскорее отнести тюки домой, а потом повел нас в великую мечеть. Во дворе святыни мы увидели великолепный мраморный бассейн с прохладной проточной водой. Как повелевает Пророк, мы совершили положенное омовение, после чего, сняв у порога сандалии, прошли в храм. Мраморные полы были устланы бесценными коврами, с высоких сводов на медных и серебряных цепях свисали бесчисленные светильники, а разноцветные колонны поддерживали высокий свод центрального купола. Мы что-то невнятно бормотали, старательно подражая жестам и движениям муллы[16], опускались вслед за ним на колени и касались лбами священных книг. После молитвы Абу эль-Касим повел нас в медресе, школу при мечети, где ученики под руководством седобородых наставников усердно изучали Коран и постигали премудрости науки о традициях предков, а также о правах и обязанностях человека. Абу эль-Касим представил нас древнему седобородому старцу, восседавшему на подушке, предназначенной для учителей, и заявил:

– Уважаемый Ибрагим бен-Адам эль-Маусили! Во имя Милосердного и Всепрощающего прошу тебя, позаботься о двух этих рабах, ибо они обрели веру и желают идти истинным путем.

С тех пор каждый день после обеда мы посещали школу для новообращенных, где постигали арабский язык и знакомились с основами ислама – семью его столпами, корнями и ветвями. И даже по пятницам не полагалось нам отдыхать, ибо мусульмане, хотя и собираются в этот день на молитвы, оставляя все свои дела, не считают пятницу днем праздности. По их мнению, еврейский и христианский обычаи не работать в праздничные дни – это явное язычество, ибо неверные ошибочно считают, будто Бог, сотворив твердь земную, на седьмой день отдыхал после праведных трудов. Впрочем, мусульмане признают, что Бог создал землю, однако, будучи всемогущим, сделал это без всяких усилий. Поэтому даже мысль о том, что Бог мог нуждаться в отдыхе, является святотатственной.

Старый учитель Ибрагим бен-Адам вскоре заметил мою неподдельную тягу к знаниям, истинным кладезем которых является Коран. Старик по-настоящему привязался ко мне, помогая изучать священную книгу, и я часто задерживался у него до позднего вечера, несмотря на то, что другие ученики уже давно отправились по домам. Благодаря своему терпеливому наставнику я начал понимать, что в исламе – вероучении, изложенном в Коране, – существует множество противоречивых течений, которые легко оспорить.

Впрочем, я вынужден был признать, что эти проблемы мусульманского вероучения не лишили меня спокойствия духа, ибо я прекрасно сознавал, что изучаю Коран и ислам с холодной решимостью постичь новую науку, утоляя таким образом свою вечную жажду знаний. Вскоре мне стало ясно, что догматические споры, лицемерие, нарушение постов, ханжество и бессмысленное поигрывание четками не являются исключительным достоянием христиан – они в равной мере присущи и мусульманам.

Жизнь в Алжире текла размеренно и довольно спокойно. Я помогал Абу эль-Касиму в его делах, готовил микстуры и благовония, краски для лица и туши для ресниц, средства для ухода за волосами, используя индиго и хну, которые женским волосам возвращают былую красоту. Из твердо скатанных листочков индиго мы получали краску, которой женщины красили брови в темно-синий цвет, а однажды Абу эль-Касим рассказал мне, что багдадские модницы даже сбривают брови, данные им Аллахом, и для красоты рисуют кисточкой на их месте темно-синие дуги.

Однако самыми ценными из всех ингредиентов Абу эль-Касим считал листья хны, которые ему приходилось закупать в Марокко, где их собирали три раза в год. Мусульманские женщины, независимо от возраста, заваривали хну кипятком, получая зеленую кашицу, которой затем ежедневно протирали лица, чтобы освежать и омолаживать кожу. Из листьев хны получали также краску для ногтей, ладоней и ступней. Абу эль-Касим научил меня добавлять в хну лимонный сок и квасцы, благодаря чему через сутки зеленая кашица приобретала красно-желтый цвет и становилась пригодной для окрашивания ногтей. Краска была устойчивой – держалась целых семь дней. Добавляя в суспензии розовую воду и фиалковую эссенцию, Абу эль-Касим разливал полученные смеси в баночки и флаконы, придумывал для них разные названия и назначал им цену по более или менее звучному наименованию. И надо сказать, что прибыль от продажи этих изделий была весьма высокой. Случалось, что и тщеславные мужчины наведывались в лавку Абу эль-Касима, покупая краску для бород, а светловолосые женщины, подражая венецианской моде, стремились выкраситься хной в огненно-рыжий цвет.

Свои лучшие суспензии и снадобья Абу эль-Касим готовил собственноручно. Он утверждал, что по рецепту, известному лишь ему одному, он может изготовить мазь, способную любой женщине, даже последней блуднице, побывавшей во всех африканских портах, вернуть давно утраченную девственность. В качестве дешевой амбры он продавал смесь морской пенки, черной смолы, белого воска, мускатного ореха и алоэ. Я часто порицал его за то, что он бессовестно обманывает своих клиентов; он же пристально глядел на меня своими блестящими обезьяньими глазками и серьезно отвечал:

– Не упрекай меня в нечестности, Микаэль эль-Хаким. Неужели ты не понимаешь, что люди покупают у меня нечто большее, чем простые мази, бальзамы и всяческие краски? Ведь я торгую мечтой, в которой бедняки нуждаются куда больше, чем люди богатые и счастливые. Стареющим женщинам я предлагаю молодость и уверенность в себе, беднякам продаю дешевую амбру, аромат которой позволяет им почувствовать себя богачами, ибо им никогда не отличить благоухание настоящей амбры от запаха моей. Не упрекай меня за то, что я продаю людям иллюзии, веру в которые сам давно утратил.

Впрочем, вполне возможно, что его бальзамы и краски и вправду помогали людям стать счастливыми. В общем, не мне судить, правильно ли поступал Абу эль-Касим, ибо не мне решать, что человеку во благо – несчастье в реальной жизни или же счастье во лжи.

Во всяком случае, я не отказывался помогать Абу эль-Касиму в его работе, а наоборот, старался изо всех сил – и мне было даже приятно, когда он стал называть меня хакимом – то есть врачевателем. Да, да, я вынужден признать, что это мне льстило. А дело в том, что, пытаясь подобрать мне арабское имя, Абу эль-Касим выписал все буквы моего христианского имени «Mikhael» и составил из них новое имя – эль-Хаким. Удивленный неожиданным результатом своего эксперимента, Абу воскликнул:

– Да разве это не счастливое предзнаменование? В свое время ты, Микаэль-архангел, помог еврею Синану, заставив его обратиться за советом к священной книге. Теперь же эль-Хаким, врачеватель, поможет мне, и это принесет счастье нам обоим.