Черный ангел - Валтари Мика Тойми - Страница 73

Я проснулся в своем доме. Нагая Анна спала рядом со мной. Она была невыразимо прекрасна. Тело ее было как золото и слоновая кость. Так прелестна, так невинна и так чиста была эта женщина, что при взгляде на нее у меня перехватило горло.

В тот же миг монастырские колокола ударили в набат, заглушая грохот пушек. Мимо моего дома бежали толпы людей. Посуда на столе звенела от их топота. Я вскочил с ложа, вспомнив о том, где должен находиться. Анна проснулась и испуганно села, прикрывая одеялом свою наготу.

Я торопливо оделся. Даже меча не было у меня под рукой. Быстро поцеловав Анну на прощание, я сбежал вниз по лестнице. У двери, возле маленького каменного льва стоял Мануил и хватал бегущих людей за руки, пытаясь узнать, что случилось. На прояснившемся лице старика было написано недоверчивое изумление.

– Господин мой! – вскричал он. – Свершилось чудо! Это благословенный день. К городу подходит папский флот. На море уже видны вдали первые суда.

Я побежал вместе со всеми на вершину Акрополя. Там, высоко над портовой стеной, стоял я в толпе задыхающихся, размахивающих руками и громко вопящих людей и смотрел на четыре больших западных корабля, которые, разрезая волны, решительно шли на всех парусах к Константинополю. Суда держали курс прямо на гребень Акрополя, не обращая внимания на беспорядочно суетящиеся вокруг них бесчисленные турецкие галеры. Три парусника плыли под генуэзским флагом с крестом. На мачте четвертого – большого торгового судна – развевалось длинное пурпурное знамя императора. Никаких других христианских кораблей не было видно.

Суда подошли уже так близко, что ветер доносил до нас шум боя, крики, проклятия и выстрелы. Турецкий флагман таранил самый большой латинский парусник и теперь тащился за ним. А к трем остальным кораблям крепко прицепились абордажными крючьями турецкие галеры, и шедшие на всех парусах громадные суда волокли за собой гроздья легких корабликов.

Люди, стоявшие вокруг меня, рассказывали, крича от возбуждения, что битва началась далеко отсюда, в открытом море. Сам султан въехал на коне в воду и с отмели возле Мраморной башни отдавал приказы своему флоту и призывал капитанов уничтожить христианские суда. Вся верхняя площадка береговой стены была битком набита людьми. Из уст в уста передавались новости и слухи. Говорили, что султан оскаливал зубы и рычал, как собака, и что на губах у него выступила пена. И это вполне могло быть правдой. Я ведь видел собственными глазами, как Мехмеда охватила однажды такая ярость, что с ним случился настоящий припадок, хотя с тех пор султан и научился владеть собой.

Медленно, но верно ветер гнал большие корабли к порту, в безопасные воды. Суда волокли за собой турецкие галеры. Так медведь тащит вцепившихся в него охотничьих собак. Галер было так много, что они то и дело сталкивались друг с другом. На высоких волнах алела кровавая пена. Время от времени какая-нибудь галера выходила из боя, отцепляла крюки и отплывала в сторону, уступая место другой. Далеко в море дрейфовало одинокое тонущее турецкое суденышко.

По всей округе разносились звуки барабанов и рожков, дикие крики и предсмертные вопли. В воде плавали трупы и обломки галер. С высоты палуб, на которых отбивались топорами, мечами и пиками закованные в броню воины-христиане, в море падали турки, но их товарищи, облепив гнутые борта кораблей, упорно карабкались вверх. Главнокомандующий турецким флотом стоял с рупором в руке на корме своей галеры и громко отдавал приказы.

Внезапно толпа взревела в один голос:

– Флактанелл, Флактанелл! – Этот ликующий крик разнесся по всему городу. Кто-то узнал капитана корабля с императорским флагом. Это судно еще до осады отправилось на Сицилию за товаром. На палубе парусника был ясно виден огромный мужчина. Хохоча и строя жуткие гримасы, он размахивал окровавленным топором и указывал лучникам на врагов, сидящих высоко на мачтах турецких галер.

Генуэзцы намочили свои паруса, чтобы их не смогли повредить турецкие зажигательные снаряды. Палубу одной турецкой галеры вдруг охватило пламя, и страшные крики обожженных людей заглушили на миг шум битвы. Горящая галера отплыла в сторону, оставляя за собой дымный след.

Глазам зрителей, наблюдавших за этим сражением, открывалась просто невероятная картина. Четыре христианских корабля упорно прокладывали дорогу в порт, окруженные по меньшей мере сорока турецкими военными галерами. Радость толпы была неописуемой. То и дело раздавались крики что идет папский флот. Эти суда, мол, только авангард. Константинополь спасен!

Окутанные дымом корабли прошли мимо Акрополя. Здесь судам нужно было сделать резкий поворот на запад, чтобы достичь заградительной цепи и Золотого Рога. Ветер больше не был попутным. Скорость упала. У высокого холма царило безветрие, паруса кораблей обвисли, и было хорошо видно, что суда потеряли управление. На турецких галерах раздались ликующие вопли. Толпа на стенах онемела. С холмов на противоположном берегу, возвышающихся по другую сторону от Перы, ветер донес до нас победный рев. Там собралось великое множество турок. Они тоже следили за морским боем и теперь громко славили Аллаха.

Христианские корабли стояли борт о борт. Они сражались сомкнутым строем, хотя нос турецкого флагмана так и застрял в обшивке генуэзца, и суденышко, увлекаемое вперед большим кораблем, мешало гиганту маневрировать. Крепко сцепившись крючьями, четыре судна качались на высоких волнах, как одна большая крепость, обрушивая на турецкие галеры камни, пули, стрелы, огонь и расплавленный свинец. Рассыпая искры, взмывали над палубами турецких кораблей фонтаны греческого огня, так что враги были заняты в основном тушением пожаров.

– Флактанелл, Флактанелл! – снова начали кричать люди на береговой стене. Суда были теперь так близко, что можно было ясно видеть даже лица сражавшихся. Но никто не мог прийти к морякам на помощь. За портовым заграждением ждали венецианские суда, готовые в любую минуту вступить в бой, но цепь не позволяла им принять участие в битве. А до порта было еще далеко.