Черный ангел - Валтари Мика Тойми - Страница 111

Ночное чудо у храма Святой Софии привело город в такое волнение, что рано утром люди, возглавляемые монахами и монахинями, кинулись на Влахернский холм, забрали из церкви чудотворную икону Божьей Матери и отнесли ее на городскую стену, чтобы святая заступница защищала Константинополь. Богородица, чей узкий лик, обрамленный золотом и драгоценными камнями, был несказанно печален, скорбно взирала на чад своих, Многие видели, как губы ее дрогнули, а из глаз покатились слезы. Несколько человек хотело прикоснуться к образу, и в давке он упал на землю. В тот же миг капли дождя величиной с голубиные яйца, начали падать из низких туч. Дождь мгновенно превратился в ливень, резко потемнело, и по улицам побежали потоки воды. Чудотворная икона, намокнув, налилась свинцовой тяжестью. Лишь самым крепким монахам удалось общими усилиями поднять ее с земли и укрыть в безопасном месте, в монастыре Хора.

Мы думали, что внезапный дождь намочит порох турок. Пустые надежды. Даже во время ливня то и дело гремели орудийные залпы, а когда он кончился и над землей заклубились влажные испарения, турки открыли сокрушительный огонь – словно хотели наверстать упущенное время.

Турки все еще постятся. В этот же день, стоя позже на стене, я видел, как турецкие полководцы собрались на холме у шатра султана. Военный совет продолжался всю вторую половину дня. Потом султанские чауши в зеленых одеждах вскочили на коней и галопом помчались развозить по разным частям лагеря приказы Мехмеда. Вскоре в неприятельском стане поднялся радостный рев. Он разрастался и усиливался. Ликующие вопли людей и оглушительный шум бескрайнего моря. Нетрудно догадаться, что султан назначил день и час последнего штурма.

Увидев, что Мехмед собрал Великий Диван, я отправился к воротам святого Романа и разыскал Джустиниани, который руководил у стены бесконечными работами по ремонту укреплений.

– Во Влахернах все в порядке, – сказал я. – Скоро начнется штурм. Позволь мне сражаться рядом с тобой у ворот святого Романа. Девять лет назад под Варной кое-кто назначил мне тут встречу… Я не хотел бы опоздать на нее.

Джустиниани дружески взял меня под руку, поднял забрало и посмотрел на меня с улыбкой в налитых кровью бычьих глазах. Он словно тихонько посмеивался над чем-то неведомым мне.

– Многие сегодня просились сюда, – проговорил генуэзец. – Мне льстит, что это место кажется всем столь почетным.

Даже султан Мехмед изволил обратить на меня свое внимание, – продолжал Джустиниани, кивнув на бревно, выступавшее из земляного вала. На конце этого бревна, касаясь пятками пожухлой травы, висел труп одного из турецких торговцев с растрепанной бородой; на нем все еще был потертый бараний кожушок. – Султан велел сообщить мне, что восхищен моим мужеством и военным искусством. Он не предлагает мне стать предателем, если это оскорбляет мою честь. Но если я уведу со стены на корабли своих людей, он обещает сделать меня богатым человеком и поставить во главе своих янычар. Он даже разрешит мне сохранить мою веру, поскольку в его войске служат и христиане. Если я согласен, то должен спустить флаг. Вместо этого я приказал повесить султанского посланца. Вот мой ответ – и надеюсь, Мехмед его видит, хоть моим людям и некогда строить сейчас высоких виселиц.

Генуэзец стер пот и пыль и добавил:

– Такие предложения, как это, немного обнадеживают. Судьбу города будут решать наши мечи. Император пришлет сюда элиту своей гвардии и лучших греческих воинов. Мы докажем султану, что живая железная стена куда крепче каменных бастионов.

Но я не доверяю никому и ничему, – продолжал Джустиниани, окинув меня неласковым взглядом. – Особенно подозрительно, что именно ты хочешь сейчас вернуться сюда. Этот купчишка прохрипел на последнем издыхании, что у султана есть много способов избавиться от меня. И потому мне не хотелось бы, чтобы у меня за спиной стоял человек, сбежавший из лагеря Мехмеда, хоть мы с тобой и добрые друзья, Жан Анж.

Радостные вопли, грянувшие в турецком лагере, обрушились на нас подобно штормовой волне.

– Если султан Мехмед принял решение, он осуществит его любыми средствами, – вздохнул я. – Раз ты встал у него на пути, он, не колеблясь ни секунды, подошлет к тебе убийцу, и тот при первом же удобном случае сделает свое дело.

– Значит, ты понимаешь, почему мне не хочется видеть возле себя слишком много чужаков, – ласково проговорил Джустиниани. – Но есть люди, которым добросердечный человек просто не в состоянии отказать. Кроме того, мой долг протостратора – приглядывать за тобой, чтобы в последний момент ты не сделал какой-нибудь глупости. Так что будь у меня на глазах, когда начнется штурм, иначе – поплатишься головой.

В тот же миг мы увидели Луку Нотара, который мчался к нам галопом на вороном скакуне, во главе отряда городской стражи. У калитки в стене Нотар спешился, чтобы пробраться на участок Джустиниани. Генуэзец сложил ладони рупором и крикнул своим людям, чтобы они не подпускали Нотара к земляному валу. Лицо Луки потемнело от гнева. Он рявкнул:

– Я имею право ходить где пожелаю, чтобы выполнять распоряжения императора. Среди греческих поденщиков на стене находятся беглые преступники и контрабандисты.

Джустиниани спустился по обломкам стены и спрыгнул на землю перед Нотаром. Доспехи генуэзца зазвенели.

– Ты не будешь шпионить на моем участке! – заорал он. – Тут я – хозяин! Отдай мне лучше две мои бомбарды. Сейчас они нужны мне, как воздух!

Нотар язвительно засмеялся:

– Ты считаешь, что греки должны защищать порт голыми руками? Именно теперь эти пушки необходимы, чтобы не подпустить к городу турецкий флот.

Джустиниани заскрипел зубами так, что хрустнули челюсти, и прорычал:

– Не понимаю, почему я еще не проткнул тебя мечом, проклятый предатель.

Лицо Нотара посерело. Оглядевшись по сторонам, он схватился за меч… Но у грека хватило ума не бросаться на человека комплекции Джустиниани. Нотар отступил на пару шагов и, убедившись, что прикрыт с тыла своими людьми, попытался улыбнуться. Потом он ответил спокойным тоном: