Рыцарь прерий - Валентино Донна - Страница 8

Хотя Джеффри плохо видел их лица, затененные непривлекательными тряпичными шлемами, можно было разглядеть, что внешне эти женщины совершенно не похожи друг на друга. Хмурая старуха была самая высокая и толстая, и ее узкие губы были сурово сжаты. Та, которую звали Алмой, тоже была пышного телосложения, но не обладала достаточным ростом, который бы компенсировал полноту и добавил бы ей грации. Платья обеих плотно облегали фигуру, а ниже спускались пышными складками почти до земли. Отнюдь не крестьянское одеяние, и совсем непохожее на те, что носили женщины при дворе короля Эдуарда, но все-таки не такое невообразимое, как наряд Мизджей.

Казалось, Мизджей почувствовала на себе его взгляд: она стянула головной убор, так что ветер мог свободно играть длинными прядями ее волос. Несколько локонов упали ей на грудь, немного не достав до бедер, но упругая легкость волос говорила о том, что их обладательница недавно мыла голову. Редкий случай – крестьянка, ухаживающая за своими волосами! Женщина настолько привлекательная и отважная – трудно понять, как это она осталась вне поля зрения своего лорда и как может свободно бродить по этой безлесной равнине, не опасаясь, что к ней на каждом шагу будут приставать мужчины.

– По-моему, это была плохая мысль. – Говоря, старуха нахмурилась еще сильнее, но тем не менее ухитрилась выглядеть испуганной. – Да вы только посмотрите, какой он огромный! Вы ничего не сможете сделать, если ему в голову придет… ну, вы знаете. Если бы мой сын был здесь, а не с Военной службой инженеров-топографов.

– Не глупите, миссис Эббот, – прервала ее Алма, непривлекательно покраснев. – Капитан Чейни не допустит, чтобы с мисс Джей произошло что-то плохое.

– Этот старый обманщик! – пробормотала миссис Эббот и тоже густо покраснела. Набрав в легкие побольше воздуха, она снова пошла в атаку: – Да он наверняка уедет по каким-то там своим таинственным делам как раз в тот момент, когда мисс Джей больше всего в нем нуждается. Вам бы следовало запереть этого незнакомца в сарае, пока мужчины не вернутся с полей. Пусть они выяснят, кто он такой и зачем сюда явился.

И тут Мизджей встретилась глазами с Джеффри, но взгляд ее задержался лишь на миг, устремившись куда-то мимо рыцаря, а ее золотистая кожа чуть зарозовела.

Заливающиеся краской женщины, все трепещущие в присутствии рыцаря, – ну что ж, хоть что-то в этих владениях так же, как и везде. Улыбка Джеффри была не столько результатом привычной любезности, сколько выражением облегчения.

Мизджей заморгала, и ее гордый подбородок вздернулся вверх, словно его улыбка нанесла ей сильный удар.

– Миссис Эббот права, Алма: мы ничего не знаем об этом человеке и не можем ему доверять. – Голос ее звучал холодно, но в то же время ласкал слух и был мелодичнее, чем у остальных. – Я оставлю его в сарае вместе с конем.

Лоб у незнакомца перестал кровоточить, что было очень кстати, поскольку сам он не обращал на свою рану ни малейшего внимания, а Джульетта не собиралась повторять своей попытки его осмотреть.

Сложив в сторонке шлем, меч и щит, он тщательнейшим образом обиходил своего коня, хотя любой мог бы сказать, что у него самого буквально все поджилки трясутся от усталости. Джульетта еще никогда не видела подобной преданности по отношению к животному. Кольчуга на мужчине казалась чрезмерно тяжелой. Джульетта решила, что даже привыкший к такому нелепому одеянию актер должен был бы тяготиться подобным грузом. Она испытывала укоры совести при мысли о том, что заставила его пешком идти за фургоном – и это при его ране! – но поспешно отбросила эту мысль, напомнив себе, что по-прежнему совершенно ничего не знает об этом человеке.

Куда девалась вся ее рассудительность? Что за глупость – стоять тут и наблюдать за ним, когда вокруг нет ни души, чтобы прийти ей на помощь, если он вдруг на нее набросится? Ну, хорошо хоть, что она оставила дверь сарая открытой, чтобы солнечный свет попадал внутрь помещения. Если этот тип на нее кинется, кто-нибудь, возможно, услышит ее крик.

Однако незнакомец не обращал на нее внимания: он сосредоточенно снимал с коня тяжелое седло, а следом за ним и юбку, покрывавшую животное от ушей до хвоста. Грудь коня оказалась прикрыта каким-то сооружением, очень похожим на кринолин, только изготовлено оно было из пучков соломы, продетых через деревянный каркас. При виде этой удивительной конструкции Джульетта громко ахнула. Незнакомец остановился и посмотрел на нее поверх спины своего коня.

В этом сарае, построенном для пары мулов обычного роста и пары дойных коров, еще никогда не было столь внушительного жеребца, но у Джульетты вовсе не поэтому неожиданно перехватило дыхание. Ей вдруг показалось, что в тесном сарае стало еще теснее, что она не смеет даже сделать вдоха, пока взгляд незнакомца прикован к ней.

– Кто вы? – прошептала она.

Он чуть наклонил голову и сосредоточенно нахмурился. Джульетта указала на его лошадь, пытаясь найти какой-то способ общения с незнакомцем.

– Конь?

Незнакомец улыбнулся, мгновенно разгадав ее намерение, и оперся руками о спину животного.

– Конь. Арион.

– Арион, – повторила Джульетта, пытаясь привыкнуть к музыкальному звучанию его голоса. Она положила руку себе на грудь: – Джульетта. Джульетта Уолберн.

В его взгляде отразилось недоумение.

– Мизджей?

Уважительное обращение, к которому она так старательно приучала окружающих, вдруг показалось ей грубым и некрасивым.

– Ну… да. Мне нравится, когда меня называют мисс Джей. Но мое настоящее имя – Джульетта.

С чего это вдруг она ему это сообщила: ведь она почти четыре года пыталась заставить всех, кто ее знал, забыть о таком легкомысленном имени!

– Джульетта, – произнес он, и она затрепетала, услышав, как нежно прозвучало в его устах это имя: немного по-британски, словно пришедшее из столь любимых ее отцом пьес Шекспира. Так поклонник мог бы окликнуть возлюбленную из укрытия под ее окнами.

– Джульетта, – снова повторил незнакомец, словно ничуть не сожалея о том, что ее отец наградил дочь таким неуместно романтическим именем.

Он положил руку в металлической перчатке на свою грудь.

– Д'Арбанвиль.

«Джульетта. Д'Арбанвиль». Такое тесное соседство двух имен заставило Джульетту совершенно неуместно залиться краской. Напевный голос гостя напомнил Джульетте речь одной вегетарианки, с которой она встретилась в Октагон-Сити. Та попала в Канзас из Франции через Монреаль и тут потеряла все свои деньги, как и множество других переселенцев-вегетарианцев. Может, этот самый д'Арбанвиль приехал сюда тем же путем?

– Джеффри, – добавил он.

– Д'Арбанвиль Джеффри? – переспросила Джульетта и поморщилась: настолько резким ей показалось собственное произношение.

Казалось, он ничего не заметил, а только ослепительно улыбнулся и отрицательно помахал рукой.

– Джеффри д'Арбанвиль?

Гость наклонил голову в ее сторону и сделал полупоклон, не спуская с нее глаз. И здесь, в пропыленном старом сарае, где вокруг жужжали мухи, а в углу был свален навоз мулов, перемешанный с соломой, вдова Уолберн вдруг ни с того ни с сего ощутила себя балованной юной аристократкой-итальянкой, принимающей ухаживания от запретного для нее Ромео.

Джульетте не понравилось, нисколько не понравилось нахлынувшее на нее смущение, из-за которого она одной рукой начала приглаживать складки своего наряда, а другой – густые пряди, вольно рассыпавшиеся по ее плечам.

Чтобы скрыть свои чувства, Джульетта принялась отдавать распоряжения.

– Вон в тех бочках есть корм для вашего коня, но обязательно снова закрепите крышку, чтобы туда не смогли забраться мыши. Ведро воды можно налить из насоса на дворе. Вам надо будет самому каждый день чистить стойло Ариону. И я надеюсь, что вы отгоните его на пастбище, как только он окрепнет.

Джеффри внимательно смотрел на ее губы, чуть склонив голову набок.

– Ой, вы не играете! Вы действительно ударились головой и теперь не можете как следует говорить! Вы не поняли ни единого моего слова, да? – спросила она в отчаянии.