Рыцарь прерий - Валентино Донна - Страница 27

Мальчик почему-то так сильно испугался, что даже побледнел.

– Н-нет! Даю вам слово, мы в школе про горы ничего не учили! Я бы не забыл. Честно-честно, я всегда внимательно слушаю и не забываю уроков. Даю слово.

Парнишка казался таким перепуганным, что Джеффри забеспокоился. Поза Робби напомнила ему забитого щенка, который ежится при звуке голоса жестокого хозяина, даже ничего не натворив: настолько он уверен, что виноват в каком-нибудь пустяке. Собаки, с которыми обращаются хорошо, никогда так не жмутся – это бывает только с теми, которых постоянно и сильно обижают. Джеффри вдруг стало очень грустно, и в нем поднялось желание защитить бедного мальчугана. Он заставил себя говорить мягко.

– Теперь ты понимаешь, почему мне надо пойти на пикник с Алмой?

Однако этот довод, произнесенный вслух, показался ему самому ужасно расчетливым: такое поведение совершенно не годилось в качестве примера для мальчика в возрасте Робби, особенно такого робкого.

– Настоящий рыцарь никогда не отвечает отказом на приглашение дамы. Особенно когда у него хромает лошадь и время занять больше нечем, – добавил он, и Робби нерешительно кивнул в ответ.

Они пошли дальше. Мысли Джеффри были в полном смятении. Большая часть того, что ему сообщил Робби, оставалась совершенно непонятной, но Джульетта сможет все ему объяснить. Сто шестьдесят акров! Больше чем достаточно для того, чтобы пасти Ариона и целый табун породистых кобыл. Кровь Господня, да он рад был бы отказаться от статуса рыцаря и ковыряться в грязи, зарабатывая себе на жизнь крестьянским трудом, – лишь бы знать, что обрабатываемая им земля принадлежит ему самому. Урожаем со ста шестидесяти акров можно прокормить семью, особенно если это сто шестьдесят акров девственной земли, такой как эта: плодородной, плоской, открытой солнцу.

У него дрожали ноги от желания немедленно броситься в эту земельную контору, о которой сказал ему Робби, и получить участок. Конечно, возраст дает ему на это право, хотя объявлять свою настоящую дату рождения вряд ли разумно.

И тут вдруг Джеффри осенило: эта история про освоение земель похожа на дьявольские козни – хотя, искоса взглянув на Робби, он не заметил ни рогов, ни хвоста, ни копыт. Как иначе мальчик смог бы так ясно угадать неутоленное желание Джеффри и показать ему способ его осуществления – ценой его рыцарской чести? Ведь в этом времени Джеффри не может взять себе землю, спасти Джульетту от печальной судьбы вдовы и начать растить семью – для этого пришлось бы отказаться от всего того, что он не закончил в том далеком времени, откуда явился.

Его безрадостные мысли прервала Алма. Видимо, решив не дожидаться, пока они с Робби дойдут до ее дома, она мелкими шажками семенила им навстречу, наряженная в совершенно не идущее к ее лицу платье бледно-розового цвета. На руке у нее висела корзинка, и она громко окликала Джеффри.

– Надеюсь, вы хорошо проведете время, Джеффри.

Робби бросил на него неуверенный взгляд и бегом пустился в ту сторону, откуда они пришли – к дому Джульетты. Джеффри страшно хотелось побежать следом за ним, но вместо этого он растянул губы в любезной улыбке и устремил взгляд на приближающуюся Алму.

Алма покажет ему горы – возможно, даже отведет его ко дну Первозданной Пропасти.

Может, даже к лучшему, что его проводником станет не Джульетта, а Алма. Потребовалось бы неимоверное усилие воли, чтобы начать подъем, которого требует от него честь, если бы внизу, провожая его взглядом, стояла Джульетта. Джеффри был не уверен, что смог бы начать подъем, зная, что, расставаясь с ней, он обрекает ее на одиночество, которое она, похоже, избрала своей целью. Нет, конечно, смог бы! Десятки… Нет, сотни… Ну если честно, то почти десять женщин плакали, махая ему вслед, а он уезжал, зная, что ему суждена одинокая и безземельная жизнь.

Казалось, мысль об этом с течением времени должна была бы стать менее угнетающей.

Его фальшивая улыбка сделалась еще шире, и Джеффри прогнал все мысли о Джульетте.

Глава 9

Пробираясь по густой траве, доходящей ей до пояса, Джульетта поморщилась, когда, ступив на невидимую кочку, подвернула ногу. Солнце жгло ее голову сквозь ненадежную защиту шляпки. Мимо ее носа пронесся кузнечик; запястья, аккуратно стянутые тесемками, зудели от невидимых тварей, пытавшихся забраться ей в рукава. Не слишком приятная прогулка, если бы она собралась просто пройтись ради удовольствия. Этот неухоженный участок среди прерии принадлежал отсутствующему в данный момент приграничному разбойнику, который заявил на него права только для того, чтобы не дать его освоить честному поселенцу. Это был самый короткий путь от постоялого двора Джульетты до уединенной купы тополей, куда, как известно, Алма собиралась привести Джеффри на пикник.

Джульетта отмахнулась от комара и подумала, что ей, наверное, следовало бы отвесить себе хорошую пощечину. Может, тогда она опомнилась бы.

Что она делает, зачем тащится следом за Джеффри и Алмой с твердым намерением помешать их интимной сценке?

«Это я подстрелила кролика».

Но Алма не приготовила еды на троих!

«Она не пригласила меня только потому, что решила, будто я не захочу с ними пойти».

Джеффри завязал свои густые каштановые волосы шнурком на тот случай, если от него потребуются немалые физические усилия!

«Он меня тоже пригласил. Вроде бы как».

А Джульетта отказалась, как отказывалась от множества других предложений и приглашений. У нее есть работа. Раз Джеффри отправился с Алмой, а капитан Чейни уехал по какому-то очередному таинственному делу, она могла бы спокойно готовиться к появлению передового отряда Форт-Скотта.

Так почему же она сейчас не у себя – не печет хлеб и не стелит постели?

За прошедшие годы Джульетта узнала, что одиночество бывает таким же удобным, как старый пуховый матрас: оно окружает человека со всех сторон благословенной тишиной и спокойствием, хранит от обид и боли. Но сейчас наслаждение от одиночества куда-то исчезло. Вместо того чтобы радоваться своей изолированности, она почувствовала, что не в силах больше выносить тишину своего дома, не может сесть за стол и поесть – съеденная наедине с собой пища станет поперек горла и задушит ее!

Боже, как ей сейчас не хватало родителей и Дэниеля, и спокойной доброты и любви, которые царили за их обеденным столом! Почему это появление энергичного и любознательного Джеффри д'Арбанвиля настолько сильно на нее подействовало? На постоялом дворе Джульетты появлялись и другие мужчины, но ни один из них не пробудил в ней такой тоски по близким.

Конечно, все дело просто в этом: присутствие огромного и громогласного мужчины заставило ее затосковать по близким, которых она так любила. Именно поэтому она сейчас бредет по жесткой и скользкой траве прерии. Как только дойдет до более ровного места, то сразу же повернется и пойдет обратно домой, и устроит себе выговор в своем дневнике – вот что она сделает. Ее решимость укрепится, если она напишет длинное и подробное напоминание о том, насколько важно справляться с легкомыслием, свойственным ее характеру: оно уже причинило ей множество неприятностей и теперь подбивает на то, чтобы забыть о респектабельности и отправиться с Джеффри искать горы.

Колючая лоза поймала ее за талию, словно хотела остановить. Джульетта сумела вырваться со странным возгласом, подозрительно похожим на рыдание.

Выбираясь из цепкой травы на более ухоженный участок, Джульетта споткнулась. Ее неуклюжее появление спугнуло ворону, которая вспорхнула, возвестив громким карканьем о своем неудовольствии. Птица закружилась над ней иссиня-черным глашатаем, точно указывая местонахождение женщины. Любой человек в окрестности пяти миль теперь разглядывает, как вдова Уолберн стоит посредине прерии и абсолютно ничего не делает. Теперь слишком поздно возвращаться, не извинившись за вторжение. Приклеив на лицо ослепительную улыбку, Джульетта направилась к парочке, устроившейся среди тополей, с таким видом, словно не сомневалась, что они рады будут ее появлению.