Королева его сердца - Валентино Донна - Страница 64

– Ну что ж, хорошо. Стало быть, ни один из нас не окажется помехой на пути другого.

– Вы намерены домогаться ее?

– Домогаться ее? Черт побери, я намерен надеть на ее безымянный палец обручальное кольцо.

– Вы ее едва знаете.

– Да вы хоть посмотрели на нее, Тревани? Посмотрели на нее как следует?

С момента встречи с Глорианой Данте вообще почти не смотрел ни на кого другого. Он изучал ее в свете фонаря, наслаждался ею при лунном свете и занимался с ней любовью среди бела дня.

– Да, – ответил он, трепеща от волнения и тщетно пытаясь это скрыть. – Она красивая женщина, но в ней есть нечто большее, чем красота.

– Это верно. Она богата и талантлива, и мужчина, положивший на нее глаз, до конца своих дней не захочет никакой другой женщины.

– Вы просто собираетесь использовать ее в своих интересах! – Ярость снова овладела Данте. Думать о том, что Глориана страстно желала встретить мужчину, который ради нее отказался бы от всего только затем, чтобы вцепиться в нее, как рак в днище корабля!

– Нет, я могу внести и свой вклад. Я собираюсь стать ее импресарио, как Батлер у Оукли. – Когда Данте поднял на Хенли непонимающий взгляд, тот объяснил: – Фрэнк Батлер и Энни Оукли.

– Я не знаю этих людей. Хенли застыл в удивлении:

– Вот уж не думал, что в этом мире найдется хоть один человек, который не слышал бы о театральной карьере Энни Оукли.

«Но я не из этого мира», – подумал Данте.

– Вы же фермер, а вовсе не театральный импресарио, – произнес он вслух.

– Фермерстве – дьявольски тяжелая работа. И я не задумываясь отказался бы от нее ради приятной и вольготной жизни около цирка с мисс Глори.

– У Глорианы очень трудная работа. Хенли фыркнул:

– Трудная работа – демонстрировать свою грудь перед толпой зевак?

Данте с трудом сдержался. Как мог Хенли провести хоть минуту с Глорианой и не заметить ни малейших признаков того, как она ненавидела свою работу и каким тяжким грузом это лежало на ее душе?

– Не думаю, чтобы вы смогли оценить ее по достоинству.

– Черт побери, да я буду оценивать ее каждый день. И даже два раза в день, если, конечно, она позволит. – На этот раз настоящая ревность овладела Данте, когда он увидел, как загорелись от предвкушения глаза Хенли. – Будьте уверены, я не останусь неблагодарным. Женившись на ней, я превращусь из обычного фермера Питера Хенли в мистера Глори Карлайл, супруга звезды. И уж будьте уверены, черт возьми, я буду исправно оценивать ее за это!

– Если бы она узнала о ваших корыстных намерениях, это разбило бы ей сердце.

Хенли раздраженно поджал губы:

– Вам этого не понять. Что из того, что я сейчас, в эту самую минуту, в нее не влюблен? Она красива, и я не могу дождаться, когда уложу ее к себе в постель. И буду вечно ей благодарен за то, что она сможет для меня сделать. Какого дьявола, разве этого не достаточно для того, чтобы жениться, – так люди поступали с незапамятных времен.

Так намеревался поступить и сам Данте.

– Кто сказал, что любовь не приходит со временем? – продолжал Хенли. – Я сделаю для этого все, что смогу. Я буду хранить ее как сокровище, Тревани, и буду следовать за нею всюду, пока у нее не иссякнет желание выступать в цирке. И если она когда-нибудь расстанется с ним, мы сможем вернуться сюда. Со мной она будет иметь все самое лучшее, что только есть в Старом и Новом Свете. Даю вам слово.

У Данте больше не было возражений, тем более что его собственное положение было едва ли не зеркальным отражением намерений Хенли. Данте видел Елизавету всего раз в жизни, шестилетней девочкой, и не провел с нею и часа, в противоположность знакомству Хенли с Глорианой. Он даже не мог сказать, что Елизавета привлекала его своей красотой или что у него было желание обладать ею, для чего у Хенли были все основания. Данте намеревался жениться на Елизавете Тюдор из корыстных побуждений: женитьба на ней принесла бы ему богатство и славу. К тому же стремился и Хенли, намереваясь жениться на Глориане.

Хенли ценил бы Глориану как сокровище. Данте терпел бы Елизавету.

И все же Данте хотелось отвадить от нее этого ухажера.

Глориана заслуживала лучшего, гораздо лучшего. Ей нужен мужчина, который любил бы ее без всяких оговорок… Так, как любил ее он, Данте Тревани.

Эта мысль заставила Данте содрогнуться. Из всех мужчин он был бы наихудшей партией для звезды цирка Глорианы Карлайл. Он никогда больше не разрешил бы ей – своей жене – красоваться на арене цирка и демонстрировать свою грудь. Он соскоблил бы до дыр ее изображения с фургона, потому что не допустил бы даже мысли о том, чтобы кто-то другой рассматривал их, глотая слюну. Он не отпускал бы Глориану от себя ни на шаг, снова и снова наполняя своим семенем ее чрево, а любому типу, который осмелился бы назвать его мистером Глори Карлайл, он проткнул бы глотку концом своего конкистадорского меча. В дверях амбара Хенли повернулся к погрузившемуся в свои мысли Данте:

– Итак, завтра мы отправляемся на пикник взглянуть на пещеру, показать нам которую, по-видимому, сгорает желанием ваш мистер Блу. Мои люди останутся здесь охранять дом, если вы решите к нам присоединиться. – Высокомерие этого человека, стремившегося втереться в доверие к Глориане, делало присутствие Данте на пикнике излишним.

– Я – ее телохранитель. И буду охранять ее, пока она сама от этого не откажется.

– Может быть, завтра вы не станете неотступно следовать за нею, зная о моих намерениях.

Если бы Хенли позволил себе какую-то двусмысленность или выразился неуважительно о Глори, Данте с радостью размазал бы его по стенке амбара. Но Питер Хенли просто подмигнул ему со слегка растерянным видом неожиданно для себя влюбившегося человека. Он ушел с игравшей на губах глуповатой улыбкой.

Данте долго стоял на месте и не мог понять, куда завело его горячее желание стать супругом правящей королевы и откуда взялась его готовность по доброй воле, если не из чувства острой потребности, обречь себя на положение человека, которому суждено бессильно наблюдать, как его жена будет принимать выражения верноподданнических чувств, и которого люди за его спиной будут называть мистером Елизавета Тюдор.

Глава 16

Ветер дул в Плезент-Вэлли постоянно, как будто его с самого начала заключила в себя эта чашеобразная котловина, и он с тех самых пор искал способ вырваться из нее. Он свистел над гребнем гор, опоясывавших долину, шумел в кронах деревьев, заполняя воздух звуками навязчивой аризонской мелодии, ни на что не похожей, в которую вплеталось в небесной гармонии с ее звуками непрерывное, монотонное жужжание миссис Блу.

– Мой народ жил и умирал на этой вот земле. – Данте непроизвольно последовал глазами за рукой мистера Блу, широким жестом очертившей чуть ли не всю Аризону. – И теперь мы живем не только на плоских холмах, но на всем этом просторе. Народ хопи по-прежнему считает священными места, где жил наши предки, и заботится о них. Я отвечаю за эту пещеру. – Он указал на особенно густую поросль мескитовых деревьев. А если бы не указал, то Данте принял бы ее просто за тенистую рощицу, а вовсе не за вход в пещеру.

Несмотря на то что все это было ново для него, Питер широко зевнул, всем своим видом показывая, как наскучил ему рассказ индейца.

Питер с Глорианой сидели на облучке чрезвычайно неудобного экипажа, который Питер называл тарантасом. Остальные теснились на заднем сиденье и тряслись, стуча зубами, на всем протяжении испещренной бесконечными выбоинами, проходившей у подножия горной цепи дороги. Судя по цветущим вдоль нее мескитовым деревьям и юкке, гора здесь не затвердела до полной непроницаемости, как выше.

– Дорога к пещере безопасна, – продолжал мистер Блу. – Женщины могут держаться за низкие ветки деревьев.

– Так пусть идут одни мужчины, – вмешался Питер. – Женщинам нечего туда карабкаться лишь для того, чтобы испачкать свои юбки в грязи какой-то старой пещеры.