Королева его сердца - Валентино Донна - Страница 25

– Почему ты ничего не расскажешь о своем отце, Данте? Добр ли он к тебе?

– Сейчас мне не до отца.

Его резкий уход от ответа словно ужалил Глориану и подрбно какому-нибудь яду уничтожил росток доверия, пробивавшийся в ее сердце. Она вспомнила, что он точно такими же словами пресек ее расспросы о Елизавете, мыслями о которой был так занят при их первой встрече. Она тогда отступилась и отбросила свои сокровенные мысли, а он так и не сказал ей о себе ничего сколько-нибудь значительного.

Она почти ничего не знала об этом человеке, взявшемся ее защищать. Почти ничего? Черт возьми, да она не знала о нем абсолютно ничего.

«Никогда не отдавай свое сердце человеку, у которого есть секреты, Глориана, – постоянно твердила ей мать своим голосом с басовой ноткой. – Рано или поздно он оставит тебя и уйдет обратно к тому, что скрывает».

До чего же странно, что именно в эту минуту ей в голову пришло предостережение матери. Она, разумеется, вовсе не имела намерений отдать свое сердце Данте Тревани, этому таинственному человеку.

– Может быть, тебе теперь пойти проверить лошадей, – заметила она.

Данте кивнул:

– Не бойся ничего, если с наступлением ночи услышишь какой-то шум за дверью. Это я буду проверять, задвинуты ли засовы.

– Будешь проверять? – Она рассчитывала, что вопрос прозвучит у нее по-хозяйски весомо. Вместо этого ее голос казался упавшим и в нем послышался испуг маленькой девочки, боявшейся оставаться одной.

– Глориана, я по большей части остаюсь человеком слова.

– По большей части? Интересно, какой же части я должна верить?

Она проговорила это с легкостью, шутя, чтобы разрядить возникшую между ними напряженность, как привыкла поступать с публикой, заскучавшей во время представления. Но Данте не ответил тем же. Он поклонился ей, двинулся к выходу и, задержавшись у двери, обернулся со смешанным выражением предостережения и сожаления, отразившимся на его строгом лице. Его последние слова подтвердили все то, чему ее учила мать:

– Возможно, тебе вообще не следует мне верить. Тогда тебе не будет грозить разочарование.

Глава 7

– Ты отпустила его!

Хотя нижняя часть лица Мод была закрыта кипой мужской одежды, которую она едва держала в руках, Глори по тону приятельницы поняла, что губы ее были поджаты от разочарования.

– Данте ушел. Я послала его в вагон-конюшню.

– Зачем тебе это понадобилось, ведь я так старалась придумать, как оставить вас наедине!.. – На лице Мод появилась недовольная гримаса.

– Можешь не трудиться над этой липовой историей с проигрышем в покер. Я знаю все о вашем сговоре.

– Ты с ума сошла?!

– Просто разозлилась. – Глори улыбкой смягчила ее реакцию. – Ты правильно сделала, позаботившись о нашей безопасности. Видно, я была так поглощена мыслью о поездке на ранчо, что не подумала о том, чем она нам грозит. Но я не вижу у тебя ни огнестрельного оружия, ни шпаги.

Прежде чем Мод успела ответить, прозвучал свисток паровоза, оповещавший о неизбежном отправлении поезда из Уинслоу. Снаружи послышался крик проводника:

– По вагонам! Следующая станция – Холбрук! Холбрук. Полтора суток. А потом всего два дня фургоном до Плезент-Вэлли.

– В Уинслоу невозможно найти ни аркебузы, ни шпаги, – ответила Мод так, как будто их разговор не прерывался. Поезд толчками сдвинулся с места, и она подошла к окну, в рамке которого был виден оставшийся позади городок. – Никто не понимал меня, когда я спрашивала, где можно купить аркебузу. Нет здесь и шпаг, но какой-то парень сказал, что он телеграфирует в Холбрук, рассчитывая на то, что там у его приятеля, индейца хопи, есть шпага. И что, может быть, тот захочет ее продать. И не беда, если Данте сбежит. Мы найдем других известных на весь мир убийц, которым пригодится наше оружие.

– Он в вагоне-конюшне. Мод скептически фыркнула.

– Он там! – настаивала Глори. – Он дал мне слово.

– Ты говоришь так, как будто веришь ему.

– Я… я ему верю, – с трудом выговорила Глори.

– Гм… – Мод повернулась, вытянув шею и посмотрев в потолок. – Зй! Все ли видели эту высокую рыжую девушку по имени Глориана Карлайл? В ее вагоне самозванец.

– Мод!

– Да, та самая Глориана Карлайл, полжизни клявшаяся в том, что никогда не поддастся ни на какие заманчивые обещания ни одного мужчины.

– Он не давал никаких заманчивых обещаний. Ему нужна работа.

Мод кипела презрительным негодованием:

– И что же он станет делать с большими деньгами, которые заработает, сварит себе горшок каши из зеркала? Может быть, он в самом деле хочет пожевать какое-нибудь древнее стекло, чтобы набраться сил для очередного убийства. Может быть… – Мод резко оборвала досужие домыслы, услышав недоверчивое восклицание Глори. – Может быть, я что-нибудь напутала?

– О, Мод… – Мучительное волнение Глори превратило ее голос в спотыкающийся шепот. Она не знала, что было хуже – правда или ложь о сговоре Мод против нее. – Ты знаешь, как важно для меня это зеркало. Для нас. Как ты могла?

Мод выронила одежду на пол и заломила руки. Вид у нее был такой, словно она хотела шагнуть ближе к Глори, но что-то в выражении лица Глори остановило ее.

– Я сказала ему только, что попытаюсь убедить тебя отдать ему зеркало. Я ничего не обещала ему, дорогая. Клянусь тебе.

Мод ничего не обещала. Значит, Данте не солгал, и это было для нее маленькой радостью. Но он был, кроме того, и совершенно искренен, что повергло ее в глубокое уныние.

– Я вовсе не буду уговаривать тебя отдать ему зеркало, – Глаза Мод наполнились слезами. – Пожалуйста, дорогая, не сердись на меня. Ты же знаешь, что я никогда ничего не сделаю тебе во вред. Мне не нужен был бы дом, если бы в нем не было тебя; твоя мама взяла меня, когда мне стало страшно ходить по канатам. Мистер Фонтанеску выбросил бы меня на улицу как какой-нибудь мешок мусора.

Глори подняла дрожащую руку, чтобы остановить эти заверения. Она была уверена в благодарности Мод, и ей всегда было неприятно об этом слышать. Она настолько высоко ценила ее дружбу, что считала их соглашение не просто сделкой. За исключением случаев, подобных этому, когда добрые намерения Мод явно перевешивали здравый смысл.

– Я понимаю, что ты ничего не замышляла, но ты это сделала. И теперь я стараюсь придумать, как бы все уладить.

Ей хотелось выть от тоски, она кляла себя за то, что разоткровенничалась с Данте, и будь она проклята, если позволит себе подобное впредь. Сильные женщины говорят спокойным тоном, говаривала ее мать, побеждают в спорах силой своей логики. К тому же всегда сохраняют самообладание и никогда не позволяют чувствам перевешивать здравый смысл.

Расчетливость никогда не была слишком сильной стороной Глори, и ее самообладание, казалось, улетучивалось через окошко вагона, когда через раскрытые двери виднелась красивая голова Данте Тревани, обещавшего скорее умереть, чем позволить кому-нибудь ее обидеть.

– Если бы я ему сказала прямо сейчас, что зеркала он не получит, он наверняка оставил бы нас без своей защиты. Но если я сделаю вид, что мне ничего не ведомо о ваших планах, он останется с нами, рассчитывая на скорое получение зеркала. О Боже, услышь меня – я начинаю мыслить совершенно так же, как он, пытаясь следовать здравому смыслу.

– Ах, Глори, дорогая, ты отлично знаешь, что у тебя полностью отсутствует умение все раскладывать по полочкам. – Мод робко шагнула и, видя, что Глори не пошевельнулась, кинулась к ней. Ласково обняв ее за талию, она усадила Глори на табурет. – Ты должна немедленно успокоиться, иначе у тебя снова начнется головная боль. Я сама обо всем поза-бочусь.

Глори простонала.

– Я позабочусь обо всем. – Мод нагнулась, чтобы собрать упавшую одежду. – Я сейчас отнесу все это ему. И даже не заикнусь о нашем плане.

– О каком еще плане?

– О, он еще окончательно у меня не созрел, но скоро мне будет ясно, как следует поступить. А теперь оденься к обеду. Надень что-нибудь красивое, нужно ослепить Данте, чтобы в его тупой голове не осталось места для мыслей о зеркале.