Оборотни космоса - Белаш Людмила и Александр - Страница 68

– Тащи свой матрас в боковушку! Заприте её. Пока не пинать, пусть выдрыхнется.

– Еду еле тронула, – доложил Нихану малый, которому поручили кормить Коел. – С тела спала, глаза в пол-лица сделались. Завернулась в одеяло и сидит в углу. Вещички сгребла в мешок, держит в обнимку.

«Может, и не энэвилл!» – обнадёжил себя Нихан.

– Отоспалась?

– Плохой день, – тихо-тихо выговорила Коел, до носа укутавшись в тощее одеяло.

– Ничего, обыкновенный! Лопай, я велел дать двойную порцию. Не кисни, лохматая, всё образуется.

– Плохой день...

– Чего заладила – «плохой, плохой»?! Сидишь тут, накликаешь!

Из-под одеяла вылезла рука с таймером в ладони.

– Шесть-шесть-шесть, три раза шесть. В такой день что-нибудь случается...

– Где – шесть?! – Нихан вырвал таймер. – Ну, шестое марта, где три раза?

– Шестого марта шесть лет прошло... когда взяли «Звёздный Флаг», где я служила. Вдобавок – пятница...

От магии чисел нет приёмов. Хоть ногами стучи, хоть надорвись от крика, три шестёрки и пятницу не перешибёшь Нихан и сам не стартовал бы в градскую ночь – что за ночь несуразная, клином в численный ряд вбита? словно спецом для колдовства! Что говорить о прочих незыблемых правилах – не брать на борт своих баб в пору двухлунных очищений, не произносить в рейсе названия погибших кораблей, имена их капитанов и слова от корня «падать», не брать ложку тремя пальцами и не обходить ничего против хода часов.

– Сходи в бар, напейся. До старта несколько ночей, успеешь протрезветь.

– Нет. – Коел снова втянулась в одеяльный кокон.

– Найди мужика на раз. Побалуешься, вся хандра сойдёт. Можешь на ночь загулять, разрешаю.

– Нет.

Ну что ей надо, чего не хватает?! Зарплату ей дают – конечно, чуть, а зачем давать много? В бары и на рынки их пускают. Наряжайся, мажься, причёски выдумывай, всякие бирюльки покупай, крути любовь с кем хочешь! С ребёнками сложней, но даже это дозволяется, в особенности эриданским аморам – пусть сами себя производят. Но есть упрямицы, которые живут как за ширмой и не хотят меняться. Ходят, завернув гриву узлом и сколов щепкой, с прядью-козырьком впереди, со дня поимки всегда в одной и той же кофте.

Омрачённый тягостной хозяйской думой, Нихан созвал попить горячего главного инженера-механика, старпома и судового распорядителя клана.

– Рассказывать, что сталось?

– Все слышали, – с горестью потёр виски старпом.

– И от Маджуха пришло, что она – не из зачинщиков. Всё-таки «особо неблагонадёжен» ей впаяли! – веско говорил Нихан, прижав кулак костяшками к полу.

– Надо оспаривать! – подал голос чиф.

– Не резон, – возразил распорядитель. – Верхние Окурки очень злы. Рабы им едва праздник не испортили.

– «Едва» – не «вконец»! – Чиф хотел во что бы то ни стало отстоять Коел. Она исправно отрабатывала паёк. Кого посадить вместо неё штурманом на «Оборону» – неизвестно. Навигаторы – специалюги ценные, по углам не валяются. Наймёшь непроверенного, он так курс проложит, что выйдешь из скачка по ту сторону ядра Галактики, куда и форцы не залетали.

– Я выбью разрешение на её вывоз с Ньяго. Можем перевести в мотористы... в трубопроводные техники... – гудел Нихан, пристукивая кулаком по натуральным доскам, залитым прозрачным лаком.

– Всё равно что бластером в ухе ковырять. Опасное нецелевое использование. В технарях она здорово выйдет из-под контроля, станет в коробах, на корме пропадать. Захочет нас в отместку подорвать – это ей как чхнуть, она ведь инженер. – Старпом, в отличие от чифа, не желал держать на судне обиженную рабыню. – Так-то она деньги получала, могла себе того-сего позволить, а в технарях не пошикуешь!

– Лекарка говорит: здорова, а в рейс брать нельзя, – продолжал Нихан.

– Как это?.. – напряг уши чиф. – Мотаси, зачем холопку слушаете?!

– Мол, она психованная. Напортачит чего-нибудь.

– Может, лечить здоровую прикажет? от этого не лечат!

– Всё равно ей штурманом не быть, – бубнил своё старпом. – Есть циркуляр; согласно циркуляру...

– Горел бы этот циркуляр!.. – Отняв кулак от пола, Нихан пошевелил пальцами. – Окурки придерутся – вот ухаб! Так бы я вывез её поломойкой, а в космосе посадил штурманом. Может быть измена в экипаже, застучит какая-нибудь гадь...

– А как её, психанутую, продать? Кто ей придаст товарный вид за две-три ночи? – Чиф гнул на свою сторону.

– Знаю я лекарку, – напирал и старпом. – Чудес не делает, зато своим приятелям-холопам потакает. Скажет: «Дайте того, дайте сего, за луну поставлю на ноги». На что мы будем денежки переводить, Нихан? на поломойку?

– Решено. – Нихан сплёл пальцы перед грудью. – Продаём какую есть.

– По бросовой цене! Кто компенсирует нам разницу – Маджух, что ли? – фыркнул чиф, сделав жест, словно стряхнул воду с кисти. – А кем заменим?

– Будем искать в темпе. Пару ночей повременю отправлять карточку Коел в контору на клеймение... пока время терпит, все ищем покупателя, как мясо ищут.

Коел всё сидела, закутавшись в одеяло. Запертая боковушка не казалась ей надёжным убежищем, но снаружи было ещё хуже. Она убеждала себя, что за порогом не начинается чёрный коридор, ведущий в пыточную, но, едва решившись подойти к двери, чувствовала, как слабеют ноги, а за механическим гулом вентиляторов чудился дальний отзвук исступлённого крика. Лекарка назначила пилюли без названия и противно-сладкое питьё бледно-лилового цвета; малый следил, чтоб снадобья принимались по часам и отправлялись куда следует.

В первую градскую ночь, намного после днёвки, заглянул сам Нихан, весь такой заботливый и радостный, с противоестественно доброй гримасой:

– Дело уладилось! причём самым лучшим для тебя образом. Один шкипер набирает экипаж для люгера, и ты, похоже, станешь там не только штурманом, но и старпомом! По сути, выходишь на волю... Чтобы дело прошло без заминок, будь умницей и приведи себя в порядок. Завтра твои смотрины. Веди себя вежливо, на вопросы отвечай правдиво, лишнего не болтай, почаще улыбайся...

Коел вроде бы и не заплакала, но слёзы потекли. Вот всё и закончилось!.. Как бы ни было трудно работать на «Обороне», но она свыклась и с судном, и с хозяином. Какой-никакой, но обустроенный быт. Что-то её ждёт дальше?..

Она кивала, односложно соглашалась со словами Нихана и даже пробовала растянуть губы в подобие улыбки, но думала о том, что завтра её придётся вытаскивать из боковушки не меньше чем десятку ньягонцев, за руки и за ноги. Или опоив горстью пилюль. За дверью было устрашающе темно; никто не смог бы доказать ей, что там не поджидают кровожадные пси Маджуха.

Без очков!

Удюк будто прозрел, когда в семнадцатую ночь эйджи, носивший эриданскую шляпу и светлый однотонный жилет, появился на живом рынке без плексов. В очках эйджи смотрелся как слепец без поводыря. Серебряная полоса поперёк лица делала его безглазым, под очками чудились пустые впадины; казалось странным, что он ходит не ощупью и не тычется мимо дверей.

В первый миг Удюку пришло в голову, что чужаку надоело форсить очками. Мелкими глазками эйджи в затемнённых переходах Аламбука не разобрать ни ценника, ни надписи на чеке. Но следующее мгновение открыло Лишаю всю правду: этому парню без разницы, в очках он или нет.

Лицо и жилет. В прошлый раз, когда Удюк встречался с ним, жилет был узорчатым; вышивка означала, что корноухий – офицер из нао Унгела. В руках он держал оружие, похожее на раздвижную трубу.

В нао Унгела есть только один эйджи-офицер – Pax Пятипалый, он же Дух Бесследный, бич Аламбука. Он здесь, и его нет, он во плоти, и он – тень. Все знают, как Рах отрекался от сущего мира, чтобы заживо перейти край. Полковник Ониго, искуснейший некромант и мрак в образе человека, вопрошал Раха: «Где ты?» – «Нигде»; «Кто ты?» – «Никто»; «Что в тебе?» – «Ничто»; «Чего хочешь?» – «Небытия»; «Раскаешься?» – «Никогда». Пятикратно отрекшись, он стал тем, что он есть.

– Он, – хрипло вырвалось у Псицы. – Тот, с трубой.