Оборотни космоса - Белаш Людмила и Александр - Страница 40

– Оставьте, мадам, – капитан усмехнулся. – Я не из пугливых.

– Рада за вас. – Ава пристально поглядела на него. – А как насчёт Бренды Хенкок? что стало с Лесли Турпином? здорова ли Дорис Гурден? Вы не забыли тех, с кем заканчивали академию?

Капитан изменился – на лбу и у глаз проступили неожиданные для такого безмятежного лица морщины, брови сдвинулись. Его мимолётный страх и нарастающая ненависть были направлены на аккуратную маленькую женщину с длинными ушами, но он сдержался, и голос его прозвучал спокойно:

– У нас опасная профессия, мадам. Бывают катастрофы и потери; с этим ничего не поделаешь.

– Все они пропали без вести. Нашли пару обломков «Звёздного Флага», на котором Дорис была навигатором. – Ава повернулась, чтобы уйти, но не завершила движение. – Экипажи, пассажиры, грузы – всё исчезло. Кое-что всплыло позже на чёрных рынках в Шаровом скоплении – но вы же не читаете отчётов наших расследователей, верно? это так скучно – чьи-то чужие отчёты... Лучше не знать. Так гораздо спокойней жить.

Теперь улыбалась Ава, но глаза её были холодны и жестоки.

– Где публиковались отчёты? – помрачнев, глухо спросил капитан.

– Я вам не справочное бюро. Я – старшая секретарша градского совета. Обращайтесь куда следует.

– Капитан, – добрым голосом вмешался Борин Хау, – это ничего не значит. Пиратство – преступная отрасль без границ, где замешаны все. Нельзя обвинять кого-то конкретно.

– Да, я читала ваши книжки и смотрела ваши передачи, – небрежно отозвалась Ава. – Мне знакомы рассуждения о том, что у бандитов нет ни фамилий, ни имён, ни наций, ни отца, ни матери, ни рук, ни ног, ни отпечатков пальцев. Вы присягнёте на Библии, что «Звёздный Флаг» взорвали не ваши подопечные из Аламбука?.. нет? Прошу прощения, что задержала вас своей длинной беседой.

– Ведьма, – процедил капитан, когда Ава с ушастыми сопровождающими покинула кают-компанию.

– Капитан, пора готовить баржи к отстыковке, – напомнил Борин Хау. – Аламбук расчистил нам посадочное место на двое суток, а нормально оборудованных крупнотоннажных площадок у них мало.

Командир «Леди Гилфорд» смерил его медленным взглядом, хотел что-то сказать, но промолчал.

Чёрный город Аламбук – 30.22,

ночь 15 луны 10, 326 год Мира

Федеральное время – 04.08,

четверг 5 марта, 6248 год

Корни либеральной организации «Всеобщее Помилование» кроются во тьме веков. Очевидно, когда-то в древности состоялся форум интеллектуалов нестандартной ориентации, с руками разной длины и глазами врозь, с пузырями в голове и мыслями шиворот-навыворот. Они решили, что раз в природе нет ничего лишнего, то аномалии так же нужны, как норма, и их следует усердно оберегать. Напротив, пороком в лексиконе ВП стало всё, что препятствует свободе торговли, секса и беспредельного самовыражения. К слову – именно лобби Помилования добилось признания проституции профессией; особенно этому рады те, кому предлагают такой род занятий на бирже труда.

Среди долговременных акций ВП особое место занимает щедрая гуманитарная помощь народам, которые приникли к халяве, как к наркотику. Благодаря дармовому корму и безделью эти несчастные плодятся намного быстрей работящих соседей и требуют всё больше помощи, а в свободное время (которого у них хоть отбавляй) развлекаются поглощением плесени, бледных грибов, галофорина и локи или раздобывают деньги на их приобретение. Это и есть хранимое ВП священное право на естественное выражение и утоление потребностей.

Три баржи с «Леди Гилфорд» доставили в Аламбук тринадцать с осьмухой восьмириадов возков или, по земному счету, сто сорок тысяч тонн продовольствия, топлива и предметов первой необходимости. Попробуйте-ка разгрузить это за две ночи!.. Но у Папы столько народа, что с любым делом справятся.

Дело разворачивалось на поверхности, точнее – в здоровенном плоском кратере, игравшем роль Шестой посадочной площадки Чёрного города. Солнце уже закатилось; небо на западе пылало красным пламенем, над головами оно уходило в бескрайнюю синюю высь, а с потемневшего востока натягивались, наползали хмурые низкие тучи. Веял осенний ветер, уныло завывая среди каменных нагромождений. Озарённое прожекторами дно каменной чаши и откосы кратерного вала были хаотически изрыты входами, способными впустить даже крылатый люгер; повсюду коряво громоздились механизмы взлётно-посадочных, заправочных и грузовых терминалов.

В космосе, окружающем Ньяго, – и тормозя на подлёте, и нарезая витки по орбите, – матерились шкиперы. Внеочередная посадка барж многим поломала график приземлений, приходилось срочно договариваться с диспетчерами и грузополучателями о том, куда бы вписаться со своей посудиной. Неразбериха в небе, толкотня на земле – и всё из-за единственного судна, которое не вовремя скинуло носимые объекты!

– Рабов к баржам на версту не подпускать, – командовал Папа Мусултын, морщась от давящего света прожекторов. – Особенно эйджинских! Все врата площадки закодировать, чтоб мимо чип-зеркала ни один клеймёный скот не проскочил!

– Коды введены. В петли слежения на подступах к площадке – тоже, – доложил Маджух Венец, папина правая рука, удалец с подрезанными наискось ушами и шикарно рваными ноздрями. – Вся меченая животина будет отсекаться.

– Мелюзгу на поле вывести – и погрязней, с болячками! – Папа продолжал со знанием дела режиссировать назревающее действо. – Пусть побираются и клянчат. Баб брюхатых напоказ выдвинуть, они в кино конкретно выглядят. Эйджи, дурачьё, слабы на малявок и баб – сразу в слёзы, кошель нараспашку. А, вот чего – надо коробку жратвы уронить, вдребезги, чтоб пацанва с земли по-псиному лизала. Нам нужен этот... химитш.

– Имидж, – вполголоса подсказал Маджух.

– Терминалы вряд ли к сроку справятся, товара много. – рассуждал Папа. – Гони мужиков! чтоб мелкие ящики передавали по цепочкам на электрокары. Кто сопрёт хоть горсть из груза – хвост отрежу. Ну, пойду ынтырью давать! – Мусултын заглянул в шпаргалку, где шибко грамотный Маджух крупными печатными буквами записал основные пункты публичного выступления Папы.

– Интервью, – поправил Маджух, но Мусултын отмахнулся:

– Учить ты будешь Папу! пся безмордая...

Мусултын недовольно оглядел кратер, заполнявшийся народом. Он бы с радостью отдал приказ: «Гаси прожекторы!», но любимые ньягонцами сумерки не годились для съёмок телекамерами эйджи, будь они неладны. Ишь как все веки сжимают... нетелегенично это. Надо под конец отрубить свет, оставить одни бортовые огни на баржах, чтоб камера запечатлела море глазных бликов. С непривычки это выглядит потрясно, эйджи такого сроду не видели. Даже Хау однажды сказал: «Жуть! словно миллион кошек на тебя таращится».

Послышались приветственные крики; люд расступился, пропуская Зурека Быстрого – старшего братка из обширного клана Окурков, который Мусултын готовился представить перед мировым сообществом. Рядом с Зуреком шли, поглаживая рукояти автоматов, насмерть верный ему пистолетчик и пяток бойцов пониже рангом.

– Добрая ночка, Мусултын!

– Опаздываешь, Зурек.

– Удальцы, стоять на месте, – приказал Быстрый своим. – Неча с пушками на всю вселенну рисоваться. Мы к людям – с пустыми руками!

– И с бритым хвостом, – фыркнул Маджух, провожая Папу и старшего братка взглядом в спину. Уж такой он был нахал – смело мог и о мужском хвосте высказываться.

– Эй, мужики! – крикнул Зурек, шествуя за Мусултыном к первой барже. – Чего прищурились?!

Толпа загоготала; среди скандирования: «О-кур-ки! О-кур-ки!» порой прорывалось:

– Свету б поменьше!

– Зенки жжёт!

– Чую, привезли сухое молочко, – пошевелил ушами и лоскутными ноздрями пистолетчик, классный стрелок, но тупой по жизни. – Ых, эмульсию взболтаем! чтоб ложка стояла...

– Погоди взбалтывать, – осёк его Маджух. – Самое важное – чтоб Папа на бумажке не запнулся. Если своими словами начнёт излагать, на два года минусовый имидж обеспечен.