Тень Ангела Смерти - Вагнер Карл Эдвард - Страница 12

— Я не могла уснуть со всеми этими мыслями, поэтому пришла к огню. Здесь уютнее, — сказала ему Бринанин, чувствуя необходимость как-то объяснить свое присутствие рядом с ним.

Кейн пошевелился.

— Эта ночь полна призраков. В воздухе висит напряжение, словно перед битвой. Смерть рыщет поблизости, и человеку не уснуть, потому что он знает: через несколько часов может погрузиться в вечный сон. Хочешь немного эля, чтобы разогнать мрачные мысли?

Она кивнула, и Кейн поднялся налить ей кружку.

Она приняла ее с легкой улыбкой, пытаясь разобраться в своих чувствах к нему. Он был таким необычным — огромный и жестокий, совершенное орудие убийства, она это чувствовала. Но он был обходителен в речах и поведении — и намного более образован, чем любой другой человек, которого она знала, совсем не такой, как ученые ископаемые и жеманные хлыщи, которые встречались при дворе. В этом могучем чужестранце таилось много противоречий, она не могла угадать ни его национальность, ни его возраст. Он казался таким отстраненным и одиноким. Он вызывал у нее такую же необъяснимую дрожь, как некоторые диковинные песни Эвинголиса.

— Ты никогда не называешь своего собеседника по имени, — заметила она.

Кейн одарил ее одним из своих загадочных пронзительных взглядов.

— Да, — согласился он. — Думаю, что так.

— Бринанин, — мягко напомнила она.

— Бринанин.

В тишине они сидели у огня и слушали песню менестреля.

Я ясно увидел ее в холодном тихом зимнем свете,

Ее теплоту в сиянии этой волшебной хрустальной ночи.

И любовь, которую я почувствовал, осталась невысказанной,

Ее вечная теплота, один застывший миг,

Навсегда заключенный в огромный янтарь.

Но на то, что я почувствовал, ответить я не мог:

Этот миг растаял в кристальной буре.

Напрасно я зову, глядя сквозь прошедшее,

Былые чувства — застывший узор времени.

А миг прошел, теперь утрачен он в этой карусели -

Расколотые крылья отражений былого -

Воспоминания о зиме моей души.

Голос менестреля смолк; последний аккорд отзвучал. Он тихо оставил зал двоим сидевшим у огня. В дальнем углу комнаты несколько сонных слуг играли в кости.

— Откуда он взялся? — прервал молчание Кейн. Бринанин пошевелилась в кресле. Песня менестреля убаюкала ее.

— Он пришел к нам прошлым летом. Явился откуда-то с юга, как мне кажется. Он никогда ничего не рассказывает о своем прошлом. Пожил при дворе в Каррасале, потом искал покровительства моего отца. Мы были рады этому: другие предлагали ему больше денег, чем мы могли бы. Он иногда говорит о кое-каких далеких местах, в которых побывал, и большинство его песен никто не может понять. Я думаю, он просто бродит по свету в свое удовольствие.

Должно быть, это здорово — отправиться туда, где ты никогда не был. Мы в Каррасале мало путешествуем. Отец всегда говорит, что нельзя управлять поместьем издалека, к тому же путешествия бывают опасны. Хотя однажды мы отправились в Энсельджос, чтобы посмотреть на коронацию Уинстона.

Они немного поговорили о разных вещах — их разговоры сменялись долгим молчанием. Через какое-то время Кейн взглянул на нее и увидел, что она спит. Ему не хотелось тревожить ее, но в то же время он знал, что нельзя оставить девушку одну в огромном зале, когда смерть бродит рядом. Поэтому он взял ее на руки и понес вверх по широкой лестнице в ее комнату, дверь в которую вела с балкончика, расположенного недалеко от очага.

Она пошевелилась во сне, но не пробудилась. На ее тонких губах появилась полуулыбка. Она была нежной и теплой в своем меховом одеянии. Неся ее, Кейн почувствовал, как в нем просыпаются чувства, которых он не испытывал много лет. Может быть, это любовь, но он не мог припомнить, какой она была.

Вернувшись в зал, он снова уселся у огня. Но чары рассеялись. Сейчас он был странно обеспокоен, ему надоело размышлять о прошлом в свете камина. Выпив еще кружку эля, Кейн поднялся, пристегнул меч и сказал нескольким оставшимся слугам, что собирается пройтись и посмотреть, как дела в замке.

Коридоры были длинными и темными, их тишина лишь отчасти нарушалась мягкой поступью Кейна. Он медленно шел по холодным камням, держа ладонь на рукояти меча и внимательно вглядываясь в каждую тень. В полутемном коридоре страх разливался, как вода, и в каждой тени таилась смерть. Души погибших жуткой смертью танцевали перед ним, хихикая и болтая, насмешливо показывая пальцами на одинокого человека, который надеялся предотвратить ужасную судьбу остальных. Свет факелов не мог разогнать ни холод, ни мрак.

Слабые порывы ветра неведомо откуда, влажное дыхание призраков играли с волосами на затылке Кейна. Внезапный топот раздавался по временам, заставляя оборачиваться и всматриваться в коридор, который он только что миновал, — затем еще раз оборачиваться, когда призрачные звуки снова дразнили его. Ничего не было видно. Даже когда Кейн останавливался надолго и прислушивался или возвращался назад по тем же камням. Даже его глаза ничего не видели. Он осознал, что его ощущения играют с ним злые шутки, и постарался взять себя в руки, поскольку знал, что должен сохранять бдительность и здравый смысл в эту заколдованную ночь. Ведь может оказаться, что в одной из теней скрывается вовсе не призрачная угроза.

Внезапно он остановился, оглядываясь с особым вниманием. Потом наклонился и коснулся пальцем пятна, уже зная, что это свежая кровь. Он напряг глаза в неверном свете факелов. Обычный человеческий взгляд, скорее всего, не заметил бы этого, но Кейн разглядел на камнях едва видимый кровавый след. Держа меч наготове, он направился по следу, тщательно вслушиваясь и вглядываясь, чтобы не угодить в засаду.

След привел его к двери неиспользуемой спальни. Кейн припомнил, что они проверяли эту комнату во время утренних поисков. Они ничего не нашли и заперли дверь на замок. Сейчас дверь была закрыта, но не заперта. Косяк был испачкан кровью.

Кейн минуту подумал. Он мог привести людей, но если это существо внутри, оно может убежать и затем смешаться с теми, кого Кейн приведет. Он может позвать на помощь, но им все равно потребуется время, чтобы прийти сюда, а оборотень узнает, что он здесь. Внезапное нападение казалось наиболее предпочтительным. Кейн был уверен в смертоносности своей могучей правой руки.

Он толчком распахнул дверь и влетел в комнату, описывая мечом сверкающую убийственную дугу.

Быстро обернувшись, Кейн не увидел никого, отскочил спиной к стене и тщательно осмотрел комнату. Среди покрытой легким слоем пыли обстановки оборотня не было видно. Но он должен быть здесь. Во всяком случае маловероятно, что эти четыре трупа сами сюда пришли.

Здесь были изуродованные тела четырех стражников, которые патрулировали коридоры. Их убили недавно: они были еще теплыми, как обнаружил Кейн. У троих были сломаны шеи, у четвертого — перегрызено горло. Оборотень вволю напился крови, но ее осталось достаточно, чтобы наследить. Это существо очень хитрое, понял Кейн. Оно бесшумно убило стражников — вероятно, прыгнуло на них сзади, после того как они миновали дверь. Оно попыталось убить их бескровно, чтобы не обнаружить себя. Очевидно, одного пришлось загрызть, и оборотень не смог остановить предательское кровотечение полностью.

Теперь возник вопрос: что делать? Какое отношение присутствие оборотня имеет к Хендерину и Листрику? Кейн решил, что это надо проверить. В любом случае, он был недалеко от башни, и там есть стражники, которые могут помочь. Он проверит положение в том крыле и, если все чисто, позовет их на помощь, чтобы выследить оборотня, пока тот не понял, что его обнаружили.

Осторожно, с максимально возможной скоростью Кейн устремился в покои башни. Пять стражников сидели перед дверью. Хоть их не одолели, с облегчением подумал он.

Первое, что его поразило, было то, что его не окликнули. Не могли же они все спать!

Они и не спали. Они были мертвы. На их телах не было никаких ран — во всяком случае при беглом осмотре он ничего не заметил. Воины сидели или привалились к двери в положениях, похожих на естественные, — наверное, их специально так усадили, решил Кейн. Пустой кувшин из-под эля валялся рядом, Кейн его осторожно понюхал. Он не почувствовал запаха отравы, но ведь есть много ядов, которые не пахнут. Яд казался единственным правдоподобным объяснением для пяти бескровных смертей.