Поход Черного Креста - Вагнер Карл Эдвард - Страница 14

На живых пожирателей падали всадник обращал куда меньше внимания, чем на мертвых людей. Понимая, что, пока он жив, ни грифы, ни шакалы ему не страшны, он, погруженный в свои мысли, медленно продвигался на север — в сторону Шапели.

Не единожды доводилось ему бывать на полях недавно отгремевших сражений. Не последним будет и это, надеялся он. Предрассветный ветерок разгонял по саванне запах мертвечины, заодно развевая красный плащ, наброшенный на плечи всадника.

Следуя по тропе смерти, Кейн продвигался к зеленому лесу на горизонте.

VIII. ПОРОЖДЕНИЕ БУРИ

Тропическая гроза хлестала Ингольди. Даже в глубине внушительных укреплений Седди гром гулко прокатывался по каменным казематам и коридорам. Потоки воды яростно стегали мощеный двор и черепицу крыш. Молнии одна за другой раскалывали небо, добавляя свои вспышки к свету факелов в коридорах крепости.

Не меньшей, чем ярость бури, была ярость, обуявшая Ортеда Ак-Седди.

Год пребывания в роли Пророка неузнаваемо изменил бывшего главаря разбойничьей шайки. Не меньшие изменения произошли и с крепостью Седди, превращенной сотнями тысяч рук в неприступную цитадель. Да и сам Ингольди превратился из праздного торгового города в грозный оборонительный центр.

Человек, не отбрасывавший тени, сохранил присущие вечно преследуемому изгою силу и ловкость движений. Пока сохранил. Месяцы праздной жизни делали свое дело: канаты мышц подернулись жирком, опухшее лицо выдавало неумеренную тягу к спиртному. В глазах, некогда искрившихся живым чувством, поселились фанатический огонь и торжественное осознание абсолютной власти.

На данный момент абсолютность этой власти подверглась серьезному испытанию, и вместе с первым поражением пришла всепоглощающая ярость. С притязаниями на божественную власть приходят притязания на дозволенные лишь богам чувства. Ничто, даже мучительная смерть всех его офицеров, не могло заставить Пророка умерить сжигающий его гнев.

Он в одиночестве ходил по своим апартаментам, время от времени выглядывая в окно, чтобы словно набраться энергии гнева от бури. В такие минуты слепой ярости Пророка даже жрецы Сатаки не рисковали соваться к нему с разговорами. Далеко внизу ветер трепал тела повешенных, распятых и четвертованных офицеров, заставляя их шевелиться, словно они все еще были живы.

— Поражение! — сплюнул Ортед. — Резня! Бойня!

Ему не было дела до того, что офицеры предупреждали: вторгаться в Южные Королевства равносильно самоубийству. Череда побед в Шапели была обусловлена лишь удачно выбранной в отношении лесных территорий и плохо укрепленных городов тактикой. Никакое численное превосходство не могло помочь в схватке с обученным, дисциплинированным, организованным противником на открытом пространстве. Пророк быстро отмел все сомнения, объяснив тем, кто не был уверен в победе, что самоубийству равносильно ослушание, а вовсе не война. Сатаки требует, чтобы Южные Королевства были завоеваны. Сатаки следует подчиняться.

То, что осмелившиеся рассуждать генералы и офицеры счастливо избежали возмездия Пророка, погибнув в первых шеренгах разбитой армии, только усилило ярость Ортеда Ак-Седди.

Пророк Сатаки распахнул одно из окон. Череда молний осветила комнату. Кромешная тьма сменилась ослепительно яркими вспышками; от этого движения Ортеда казались странно прерывистыми, неестественно угловатыми. Уверенный в том, что никто, кроме Сатаки, его сейчас не слышит, он обратился к Черному Богу с мольбой-требованием, взвыв изо всех сил:

— Нет! Я не побежден! Я должен, я просто обязан победить! Я должен завоевать мир, и я завоюю его!

Титаническая молния на миг ослепила Ортеда, а секунду спустя раскат грома оглушил его.

В течение нескольких секунд Ортед Ак-Седди ничего не видел и слышал лишь биение собственного сердца. И вот в этой тишине из-за его спины послышался ровный, спокойный голос:

— Чтобы победить, тебе будет нужна тяжелая кавалерия.

Ортед резко обернулся. Дверь в его комнату была распахнута, и в проеме, почти полностью закрывая его, стоял широкоплечий высокий человек. Синие глаза незнакомца сверкнули. Ветер трепал пламя рыжих волос и бороды.

— Я — Кейн. И я тебе нужен, — сказал незнакомец.

IX. КУЗНИЦА БУДУЩИХ ПОБЕД

Звонкий детский смех прокатился над тренировочной площадкой. Это открытое пространство за стенами Ингольди тянуло к себе детей, словно магнит. Здесь они с удовольствием наблюдали за маневрами кавалеристов и самозабвенно гоняли мяч, играя в кикбол. В городе, столице Империи Сатаки, лица истинных последователей Пророка должны были хранить серьезное, строгое выражение. Здесь же, на воле, дети веселились, забывая обо всех ограничениях.

Кейн потребовал обеспечить ему площадку для тренировки кавалерии. Кейн потребовал — Ортед Ак-Седди приказал. Стотысячная армия повиновалась. Квадратная миля тропического леса была освобождена от растительности подчистую. Все камни и корни были убраны с обозначенного квадрата, земля выровнена и тщательно утрамбована. На месте густых джунглей образовалась ровная, как стол, и твердая, как камень, площадка.

Кейн был потрясен. Ему вспомнились стаи пираний, дочиста обгладывающих скелет попавшей в воду жертвы, и колонны странствующих муравьев, пожирающие все на своем пути.

— Поход Черного Креста — великое начинание, — говорил Кейн Ортеду, — но оно всего лишь слабый и беззащитный великан. Чтобы победить, любой гигант должен иметь оружие и доспехи. Дай мне золото и власть, которую я попрошу, — и я выкую тебе Меч Сатаки!

— Кто же ты такой? — шептал в ответ Пророк и мысленно продолжал: «Откуда ты? Зачем пришел ко мне? Опасен ли ты?»

Золото и власть. И того и другого у Ак-Седди было предостаточно. Ради того чтобы обрести еще больше, он был готов поделиться с чужестранцем имеющимся.

Кейн посулил золото всем, кто придет в его армию. Со всех концов Шапели и из-за границы к нему потянулись люди. Ортеду Кейн пояснил:

— Посмотрел я на твоих голодранцев. Нет, не годятся эти ребята в кавалерию. На первых порах тебе понадобятся наемники. Только с ними я смогу за такое короткое время добиться успеха. А чудес не бывает — из лучших твоих вояк мы едва успеем сделать приличных пеших копьеносцев — основу обороны против кавалеристов противника.

— Но это же Дети Сатаки, — угрожающе сжал кулаки Ортед.

— Они — сброд, — отрезал Кейн. — Из грязи и отбросов стальной меч не выкуешь.

— Твои наемники не будут правоверными сатакийцами!

— Они — солдаты. С них и этого за глаза достаточно. Что же до религии, они будут готовы поверить во все, что им прикажет тот, кто им платит. У меча нет души, он ни во что не верит.

Сказав это, Кейн понял, что переусердствовал и позволил себе лишнее. Было ясно, что Ортед затаил на него обиду.

Золото… Ортед Ак-Седди, разграбив все города Шапели, набил свою казну. Затем, поставив все на одну карту, он потерял армию в одной партии. Кейн взял его золото и купил ему другую армию — сильнее и эффективнее первой. Было видно, что Кейн знает свое дело и денег на ветер не бросает.

На юге генерал Джарво отгородил Сандотнери стеной доспехов и частоколом клинков. Довольный одержанной победой, он предпочел не рисковать, организуя карательные экспедиции в непроходимые леса Шапели, а вернулся в столицу, где еще быстрее закрутилось колесо интриги, в центре которой находился умирающий король Овринос. К тому же поведение Эскетры не внушало генералу доверия, слишком уж выразителен был подчас ее взгляд, обращенный на полковника Ридэйза.

Оставшись без присмотра верховного командования, гарнизоны пограничных фортов облегчили себе жизнь. Внимательно следя, чтобы со стороны Шапели не появилась какая-нибудь новая опасность, пограничники почти не обращали внимания на тех, кто — за небольшую плату командиру патруля или коменданту форта — хотел пересечь границу в противоположном направлении. Потянулись на север те, кому становилось не по себе при одной только мысли о полной победе Синих; туда же, на север, неудержимо влекло и тех, кто, прослышав о наборе в наемную армию Шапели, решил, что в Сандотнери нынче стало скучно.