Красные карлики - Белаш Людмила и Александр - Страница 18

– Вы!.. – прыгнуло отрывистое слово. Бланш зажала рот ладонью, чтобы фраза не сломалась, не стала бессвязным выкриком. Когда она начинала нервничать, речь сбивалась на разрозненные односложные возгласы.

– Не спеши, – тихо, с растяжкой подсказал Албан, жестом успокаивая новенькую. – Говори короче, проще. Всё получится. Со мной было то же самое.

– Точно! и кричать нельзя. – Похоже, Альф твёрдо знал обычаи неврологических больных. – Если язык клинит – шепчи по складам с передышкой, а то схватит гран малъ, – он и научную терминологию усвоил, – пол на углы башкой помножишь… А когда кто-нибудь рядом орёт, скажи ему: «Не шумите, мне от вас плохо».

– Хочешь что-то спросить? – вглядывался в гостью Албан. – Ты можешь написать в блокноте.

– Сколько тебе лет? – Альф полез ужом, стараясь притереться ближе, но наткнулся на руку Албана, как на шлагбаум.

– Ты… три… – От волнения Бланш еле выталкивала из себя слова и поэтому ещё сильнее запиналась.

– Тринадцать! – кукарекнул Альф в восторге. – А такую большую смонтировали!.. Мир не без добрых людей – это мы! Я-то знаю, что тебе надо – индивидуальный подход. Всему научим. У нас тут инвалидный клуб «Преодоление». Я – старожил, меня первым собрали. Не рви горло, говори радаром. Думай мне в голову.

– Я тебе в лоб сейчас подумаю. – Албан слегка зарычал. – Не пугай человека, она ещё никакая. Ей рано радаром…

– Вас! – Собрав силы, Бланш кое-как справилась с речью. – Вас… сделали?!

– Я – Албан. Он – Альф.

– Альфер Даглас. Номер первый!

– Домой, – Бланш наконец поняла, что в комнате есть терминал Сети, и кинулась к нему. – Отсюда почта? ходит? Пожалуйста, можно войти?! Я недолго. Только сообщу.

– Даже не пробуй. Доступ фильтруется, связываться бесполезно. Говорю – не надо. Не раз проверено. У меня есть мать, девушка… а меня нет. Просто не существует.

– Надо понять, что ты стала другая, – внушал опытный Альф. – Ты теперь такая – и всё, без вариантов. Прими это. на душе будет гораздо легче.

– Ты не обижайся, я задам вопрос… – Не зная, как подступиться к болезненной теме, Албан замялся. – Твои обстоятельства… То есть что с тобой случилось? За себя могу сказать – попал под разборку банды с игровой компанией. Это кончилось плохо, я умер. Часть органов завещал, остальное – в крематорий.

– Да, мы друг от друга не отмалчиваемся. Всё на пределе честно, как у Анонимных Алкоголиков. – Альф преобразился. Он прошёл свой момент истины гораздо раньше; это преимущество окрыляло его. Он знал, как страдать по правилам, чтобы вконец не отчаяться. – Расскажи о своей болезни. Я тоже выложу, у меня длинная история. Вообще жизни не было – сплошная патология. Но я не сдавался! Я пять раз был чемпионом компьютерных игр. Призы брал, надбавку к пенсии платили за рекорды.

Бланш не дождалась позволения владельца комнаты. Максимально сосредоточив внимание на движениях пальцев, она довольно прытко запустила сетевой эксплорер. Сеть отозвалась, предстала обманчиво открытым входом. Албану было больно видеть, как Бланш идёт прямиком в тупик.

– Бог взял у меня здоровье – должно быть, оно кому-то срочно понадобилось, – искренне делился Альф, – но взамен сделал up-great моим мозгам. Ими-то я мог работать ого-го! покуда всё не отказало. Я благодарен Господу за то, чего успел достичь. Видишь – не так уж плохо дело повернулось! У меня были хорошие друзья, классные знакомые; доктора меня любили, а Теперь у меня есть Алби… и ты!

Раз, ещё раз… «Путь закрыт. У вас нет полномочий». Она ожесточённо повторяла попытки с упорством одержимого.

– Почему?.. почему?!

– Секретный проект, тайные разработки. Здесь кругом блокировки и запоры. Лучше, если ты поймёшь это сразу, – Албан терзался, хороня её горячие надежды, и чувствовал себя пособником Джомара.

– Надо осознать себя в новом облике и согласиться с ним, тогда ты увидишь жизнь по-иному, – поддал оптимизма Альф. – Объясним тебе, как говорить, что может радар. Сперва приспособься к своему телу! Оно толковое, очень технологичное. Знаешь, поселись-ка у меня! Я подвинусь, сам перетащу сюда твою койку. Могу кровать поднять за ножку, запросто. Только затверди главное – надо научиться жить с болезнью. Есть сильные адаптирующие программы: «Жить с паком», «Жить с туанской гнилью»…

Бланш бессильно уставилась в экран, сияющий запретительной надписью. Потом резко повернулась к Альфу:

– Вот и живи! с раком и со всеми разом! Пошёл ты вон, сопляк! Мне тридцать четыре года! Тридцать четыре! я жива! и здесь… здесь…

Её согнуло, она вцепилась в свои волосы и завыла. Рухнула на колени, дёргаясь из стороны в сторону, изо всех сил ударила рукой поваленную койку, потом ещё и ещё, потом обеими, крича и сминая раму кровати в уродливую фигуру.

– Чего с ней? – Альф с испугом спрятался за неподвижного Албана. – Что это она?..

– Она плачет, – выдавил Албан сквозь зубы. – Только нечем. Хотя что тебе объяснять? Ты плакать не умеешь.

– А я думал – гиперкинез. Трясучий тремор или мозговая вертячка… У ребят в нервном отделении это бывало.

Албану сильно, почти нестерпимо захотелось треснуть Альфа по уху. Но он успел подумать о смещении сканера, о ремонте, пожалел дурака – в общем, так и не врезал.

– Кажется, что я пьяная. Причём не под хмельком, а почти отравилась. Вино перегорело, шлаки остались и точат меня изнутри. Я не верю своему телу, я в нём как в чужом доме.

Бланш жаловалась, бережно держа на весу руку с наклейкой на ладони. Другая была не лучше, хотя повреждения на пальцах сгладились. Вот что значит не соизмерять свою силу с действием. Ладно, хоть не стену крушить кинулась. А как разглядела лопнувшую кожу – лицо сделалось таким, будто из трещин тела лезут жуки-могильщики. «О, нет!! не-е-ет!»

– Думала, на имитаторе забудусь. Как же! Я гоню, оно всё глубже… под конец я стала задыхаться в этих цифрах. Полное ощущение удушья, представляешь?

Стоит раз проявить участие – и обласканное существо входит без стука, ложится без спроса, изливает тебе душу сутки напролёт. Ну да, спать-то не надо. О бессоннице она печалилась отдельно, тоже вслух. От этих сетований лишь на стенде спасёшься.

С другой стороны – куда ей идти и с кем общаться? Альф от ревности стал её избегать, ударился в сетевое исступление. Парня из терминала не выдерешь. А плодотворность бесед с Джомаром Албан испытал на себе. Самое любимое слово шефа – «нет». Единственное, на что Мошковиц реагирует продуктивно, это отчёты о путешествиях в 4D-мир, поскольку индикаторы стенда улавливают не все переживания образцов.

– Откуда ты знаешь о пьянстве?

Албан тоже не сводил глаз с экрана. Для виду и ради общего развития он смотрел познавательную передачу о Древнем Египте, а на радар тайком принимал репортаж из зала суда. Дело Кастельса и Реддэя, расстрелявших «Римскую Фортуну», двигалось с заминками и проволочками. Адвокаты изошли на увёртки, взгромоздили горы доводов, за которыми терялась суть процесса. Один Гарибальд Колт, судья с внешностью и репутацией бульдога, да умело подобранная команда присяжных не давали забыть о жертвах.

– Ты же, поди, давала подписку – ни алкоголя, ни наркотиков, ни контрацептивов…

– Можешь продолжить – ни беременности, ни семьи, – закончила Бланш. – Ты мог бы выяснить, почему контракты авиадиспетчеров называют «закон japan»? Вроде ты увлекаешься историей. Это что-то историческое, по-моему.

– Ты ведь искала слово по Сети?

– Не всё можно искать, – ответила намёком Бланш. – Когда подписываешься на пост диспетчера службы движения по зоне подхода, условий ставят куда больше, чем на пилюли и галофорин. Если не хочешь прививаться от детей, обязуешься утром плевать в биотестер. А ещё письменно отрекаешься от всех регионов, подпадающих под индекс благонадёжности 4-а, и от рассылок из них. Надо объяснять дальше?

– Вот ещё, страх какой! Из любого комп-холла…

– Ограничение на вход. Вот сюда вшивают чип госслужащего пятого ранга.