Лики любви - Уэттерли Шэрон - Страница 24

Она почти полчаса колебалась, пойти ли ей к Тьери или развернуть «Рено» и малодушно вернуться в Париж, а назавтра сделать вид, что она никуда и не выезжала. Но в итоге Конни решила, что раз уж она так накрутила себя, то не сможет спокойно спать, мучаясь от ревности. Она вышла из машины и решительно направилась к гостинице. Один раз она уже потеряла его, без боя отдав другим женщинам, но теперь все должно быть иначе! Прошествовав к стойке портье, Констанс соврала, что мсье д'Ортуа ее ждет.

Конечно, он ее не ждал. Он открыл дверь в банном халате, накинутом явно второпях, – сонный и недовольный. Но его лицо тут же изменилось, осветившись теплой улыбкой.

– Рыжик! – Тьери шагнул к ней, крепко обнял ее и зарылся лицом в ее волосы. – Ты приехала!

– Я ужасно соскучилась, – жалобно прошептала Констанс, крепче прижимаясь к нему. – Ты меня не выгонишь? Я могу заночевать в каком-нибудь кресле или на кушетке, если они есть в номере…

– Ну, конечно! – фыркнул он, увлекая ее в комнату и закрывая дверь. – Или на полу, если он входит в оплату? Если бы я знал, что меня ждет такой горячий прием, то как-нибудь поднапрягся бы и доехал до Парижа сегодня…

Он что-то еще говорил, объяснял, что очень устал от поездки и не чувствовал себя в силах продолжить путь, но Конни его уже не слушала. Ее губы уткнулись в ложбинку между его ключиц, а пальцы развязали пояс халата. Нижним бельем для сна он не пользовался никогда… Тьери прерывисто вздохнул, когда она прижалась к нему всем телом, лаская обнаженный торс, постепенно опускаясь. Ее язык по-хозяйски прошелся от груди к впадинке его пупка, затем скользнул вниз. Навстречу жадным ласкам Конни уже восставало мощное орудие, и она тут же пленила его ртом. Тьери застонал, когда ее язычок шаловливо прошелся вверх-вниз по тугому стволу. Одна ее ладонь оказалась на его бедрах, а другой она ритмично задвигала вдоль упругого мужского естества, повторяя движения губ. Пальцы Тьери запутались в ее волосах, он стонал от удовольствия, откинув голову. Конни ласкала его губами и ртом, как будто играла на флейте, извлекая из нее ноты тончайшего наслаждения.

Когда она на секунду отстранилась, Тьери тут же подхватил ее на руки и бережно уложил на разобранную постель. Он бесцеремонно срывал с нее одежду, почти не заботясь о ее сохранности, дрожа от нетерпения. Констанс чувствовала, как в ней даже без предварительных ласк буквально кипит желание. Но кокетство брало свое – оказавшись перед ним обнаженной, Конни неожиданно перевернулась на бок и свернулась в клубочек, в притворном смущении прикрывая грудь и бедра руками. Тьери усмехнулся и… осторожно лег рядом, повторяя все изгибы ее тела. Его могучий стержень вошел в нее нежно и мягко, словно и не было нетерпения и безумного горения в них обоих. Не в силах сдерживаться, Констанс подалась к нему, раскрываясь, буквально насаживаясь на копье страсти. Она оказалась вполоборота к Тьери, и он, перекинув ее бедро через свою поясницу, задвигался мерно и мощно, подчиняя ее выбранному ритму. Констанс продолжала «хулиганить», то отклоняясь от него, то прижимаясь вплотную, и от перемены угла наклона, под которым в нее входил любимый, ее каждый раз обдавало жаром. Ее кульминация наступила за несколько секунд до его разрядки, и уже на волне безудержного наслаждения Конни почувствовала, как содрогнулся Тьери…

– Юбер, этого просто не может быть! – Голос Дана вернул замечтавшуюся Констанс к реальности. – Картина не выставлялась на продажу – как твои служащие умудрились продать ее?

– Просто рядом с ней висело другое полотно, и одна из моих сотрудниц перепутала их номера… – беспомощно разводил руками Юбер Карнаре. – О, мне так жаль, мадемуазель! Если вы решите вернуть полотно себе, галерея готова выкупить его назад за свой счет – полностью!

– О какой картине идет речь? – осведомилась Констанс, упустившая начало разговора.

Мысленно она была совсем не в галерее. Сегодня она решила забрать «Лицедеев» и вечером подарить ее Тьери. Несколько дней назад он сделал ей предложение, и она согласилась. Теперь уже не имело смысла скрывать, что когда-то они были знакомы и близки. «Лицедеи» понравились Тьери – она помнила первый вечер в галерее. Пора было рассказать о том, что именно он стал идейным вдохновителем этой картины. А над старыми обидами они смогут посмеяться вместе.

– «Лицедеи» проданы! – рявкнул раздраженный Даниэль. – Кто-то из гениальных служащих Юбера умудрился сбыть его с рук!

Констанс не поверила своим ушам. Нет, этого просто не могло быть! Такие ошибки просто не имеют права случаться – только не с ней! Впрочем, она тут же взяла себя в руки.

– Покупатель оставил какие-то координаты? – поинтересовалась Конни.

Она решила, что если в галерее имеется адрес посетителя, купившего «Лицедеев», то ему можно будет объяснить, что картина продана по ошибке. Констанс готова была даже предложить ему написать взамен другое полотно – возможно, схожее по тематике.

– Адреса нет, но вам оставили записку. – Юбер протянул сложенный вдвое листок.

Развернув его, Констанс похолодела. Несколько слов, написанных четким округлым почерком, буквально повергли ее в ужас: «Эта картина будет напоминать мне о том великолепном вечере в клубе, который мы с вами провели в масках». Она с ужасом отбросила листок, словно у нее в руке неожиданно оказалась ядовитая змея.

– Что там? – Даниэль подобрал с пола записку. – Какое-то непристойное предложение?

– Нет! – Констанс вырвала бумагу у него из рук. – Не смей читать, это слишком личное!..

– И неприятное, – со вздохом констатировал Дан. – Ну, по крайней мере, если это личное, то ты знаешь, где искать «Лицедеев», да?

Констанс передернуло. Да, она знала, где нужно искать купленную картину. Ее приобрел один из тех мужчин, с которыми она была мимолетно близка в клубе Фонтеро. С тех пор как она впервые оказалась в объятиях Тьери, Конни не ходила на вечеринки клуба, однако до этого у нее было пять или шесть случайных партнеров. Но не это пугало, а то, что один из них, видимо, узнал ее. Каким образом – Констанс терялась в догадках. Но записка явно свидетельствовала о том, что ее инкогнито для кого-то таковым не осталось.