Утонувшие надежды - Уэстлейк Дональд Эдвин - Страница 23

— Уолли! — воскликнул Энди голосом, в котором безошибочно угадывалась радость. — Как тебе это удалось?

Уолли сглотнул и улыбнулся от удовольствия и облегчения одновременно.

— Это было нетрудно, — сказал он.

— Брось, брось, Уолли, — настаивал Энди. — Перестань скромничать. Как ты это сделал?

Уолли разъяснил ему логическую цепочку, которую они вывели на пару с компьютером, продемонстрировал свой канал доступа в архивы «Нью-Йорк таймс» и вызвал на экран газетные заметки об ограблении броневика, которые Энди изучил с особым интересом, заметив напоследок:

— Примитив. Бабахнули, хапнули и смылись.

— Я лишь хотел втолковать тебе, что для решения стоящей перед нами задачи нужен более тесный контакт и более полные сведения, — объяснил Уолли. — Но я боялся. Да и компьютер был против.

— Компьютер? — испугался было Энди, но потом опять заулыбался. — С чего бы это? Я не нравлюсь компьютеру? — спросил он, возвращаясь к диванчику.

Уолли шел следом и, когда оба уселись, сказал:

— Речь не о тебе, Энди. Больше всего компьютер боится Тома.

— Какой умница этот твой компьютер, — отозвался Энди и нахмурился, обдумывая услышанное. «Стоит ли рассказывать ли об этом Тому?» — спросил он себя и, нащупав крекер, с рассеянным видом отправил его в рот. — Может, так было бы проще, — произнес он более вразумительным тоном. — Вероятно, нам стоило бы поговорить откровенно, но, с другой стороны, Тому это может не понравиться.

— Мы с компьютером тоже так считаем, — согласился Уолли.

Энди задумчиво жевал крекер.

— Ладно, давай условимся, что нам говорить, — решился он.

Уолли наклонился вперед и обратился в слух.

Энди взял очередной крекер и, тыча им себя в грудь, сказал:

— Итак, запоминай. Я решил, что единственный способ задать компьютеру полную информацию — это рассказать тебе все, как есть. И я рассказал тебе о том, каким образом Том оказался вовлеченным в это ограбление, как его принудили к этому дурные дружки, и все такое прочее. Я рассказал тебе, как он состарился, раскаялся и решил начать честную жизнь, как его выпустили из тюрьмы, как ему нужна пенсия, что эти деньги — последнее средство, которое позволит обеспечить ему безбедную старость, и что мы собрались вместе, дабы помочь ему эти деньги достать. В конце концов — чьи это деньги? Вот что я тебе сказал. Ты усвоил?

— Я усвоил, Энди. — Уолли кивнул. — Но...

— Что «но»?

Уолли очень хотелось сырного крекера.

— Но есть ли в этом хотя бы крупица правды? — спросил он.

Энди беззаботно рассмеялся.

— Я сказал тебе всю правду, Уолли, — ответил он. — За исключением того, что Том, как был убийцей-маньяком, так им и остался.

19

Миртл Стрит медленно повернула маховичок старомодного фильмоскопа, и перед ее глазами неторопливо поплыли страницы «Известий округа Вилбургтаун» многолетней давности, запечатленные на микропленке. Начав за год до рождения Миртл и вплоть до того момента, когда ее матушка вступила в брак с мистером Стритом, «Известия» извещали исключительно о распродажах кондитерских изделий, о школьных танцевальных вечерах, о съездах бойскаутов, заседаниях городского совета, выборах в правление города, о пожарах и наводнениях, автомобильных авариях и кражах — в том числе и об одном крупном ограблении бронированного автомобиля на Сквозном шоссе. Газетные страницы мелькали в окуляре фильмоскопа и исчезали подобно облачку дыма. И никаких сведений об отце Миртл Стрит.

После того как Эдна невольно обронила фразу «В той машине ехал твой отец!», Миртл целую неделю только об этом и думала. В ее душе внезапно загорелось желание — нет, потребность! — выяснить свое происхождение. Обращаться к матери было бесполезно. После первой невольной вспышки, сопровождавшейся коротким, но энергичным приступом сквернословия, Эдна замкнулась в себе, словно устрица в раковине. Она отказывалась говорить на эту тему сама и запрещала Миртл затрагивать ее. Эдна явно сожалела о том, что столь неосмотрительно приподняла занавес над своим прошлым, и мечтала лишь, чтобы ее невольный порыв как можно скорее канул в забвение.

Но разве можно такое забыть? Миртл обладала цепким умом и вознамерилась выяснить все, что только удастся. Прежде она не знала ничего, но теперь узнает все. Миртл сама удивлялась своему былому безразличию. Она прекрасно знала, что девичья фамилия матери — Гослинг, что впоследствии Эдна носила лишь одну фамилию — Стрит; знала Миртл и о том, что сама она родилась задолго до знакомства матери с мистером Стритом. Миртл знала, но не задумывалась ни над этими вопросами, ни над вытекающими из этих вопросов следствиями. А что теперь?

Теперь она желала знать. Окно в прошлое открылось, и назад ходу нет. Эдна не желает говорить — что ж, найдутся иные пути. Неподалеку жили две престарелые кузины Миртл; одна из них коротала свой вдовий век в доме призрения в Дадсон-Фоллз, вторая, старая дева, всю жизнь провела в своей безземельной усадьбе неподалеку от Норт-Дадсона. На прошлой неделе Миртл попыталась переговорить с ними, но ничего не добилась. Престарелые родственницы поклялись, что не имеют ни малейшего понятия о ее отце, так что затея Миртл бесславно провалилась.

Что еще можно предпринять, как заглянуть в прошлое на целых двадцать шесть лет? Кем был давешний спутник жизни Эдны, тридцатишестилетней женщины, старшего библиотекаря муниципальной библиотеки городка Паткинс-Корнерз? К сожалению, этот городок несколько лет назад был затоплен вилбургтаунским водохранилищем. А вдруг там удалось бы найти разгадку? Впрочем, Паткинс-Корнерз теперь недосягаем.

«Известия округа», по-видимому, тоже мало чем могли помочь Миртл. Никаких тебе фотографий молодой Эдны Гослинг, возлежащей на руках своего рыцаря, никаких «...а также пассажирка Эдна Гослинг...» в отчетах об автомобильных авариях, никаких «...в сопровождении мисс Эдны Гослинг...» на страницах светской и свадебной хроники.

Что еще говорила Эдна о мужчине, которого она назвала отцом Миртл в тот ужасный миг, когда узнала его? «Этого не может быть, но это произошло», — вот что она сказала, вероятно, подразумевая, что этот человек не должен был — точнее, не мог — появиться в этом мире снова. Может быть, Эдна считала его умершим? Может быть, думала, что он покинул страну? Что он навсегда прикован к постели? Но затем, припомнила Миртл, мать назвала этого мужчину «чертовым сукиным сыном». Может быть, потому, что он обесчестил ее, обрюхатил и бросил?

Если бы только Эдна согласилась рассказать!

Но она не соглашалась, и ничего тут поделать было нельзя. И в газетах тоже ничего не было. Время приближалось к шести, Миртл пора было заканчивать работу и ехать в дом престарелых за Эдной. Миртл довела до конца третью попытку найти что-нибудь в газетах, вышедших за год до ее рождения, затем вздохнула, перемотала пленку на катушку, сунула ее в ящик, попрощалась с Дженис, которая оставалась в библиотеке по вечерам, вышла на служебную стоянку, уселась за руль черного «форда» и покатила в сторону Мэйн-стрит. Эдна уже дожидалась ее, стоя на бордюре с раздраженной миной на лице.

Часы на приборной доске машины подсказали Миртл, что она ничуть не опоздала, а значит, недовольстве Эдны можно было отнести на счет ее обычной брюзгливости и не обращать на него внимания. Поэтому Миртл подкатила к стоявшей у дороги мрачной старухе с веселой улыбкой и распахнула пассажирскую дверцу.

— Привет, мама!

— Хм-мм, — отозвалась Эдна и шагнула вперед, намереваясь влезть в салон, но в последний момент бросила взгляд поверх кузова машины и внезапно воскликнула: — Черт побери!

Такого выражения в словаре Эдны отродясь не было. А уж представить себе, чтобы она выкрикивала подобные слова, было совершенно невозможно. Особенно — посреди оживленной улицы. Миртл оторопело смотрела на мать, которая юркнула в машину, захлопнула дверцу и, тыча костлявым трясущимся пальцем в лобовое стекло, скомандовала:

— Езжай следом за этим сукиным сыном!