Пижона — в расход - Уэстлейк Дональд Эдвин - Страница 32

— Постарайтесь, чтобы он не шумел, — сказал человек за столом. — Это опасно.

Голос его звучал взволнованно. Господи, да ему ли волноваться?!

— Не суетись, — ответил Траск или Слейд, — мы свое дело знаем.

— Выведите его через заднюю дверь, — велел человек за столом. — Я скажу, когда путь свободен.

— Инспектор Махоуни, мне надо поговорить с вами, — сказал я.

— Когда мы виделись в последний раз, у тебя была пушка, племянничек, сказал Слейд или Траск — Как с этим сегодня?

— Никак, — ответил я, внезапно ощутив тяжесть пистолета, лежавшего в кармане моего плаща.

— Все-таки давай посмотрим. Заложи-ка руки за голову Никто из них не размахивал оружием. Мне надо было всего-навсего сунуть руку в карман, вытащить пистолет и открыть пальбу. Но я всего-навсего сложил руки у себя на макушке.

Слейд или Траск подошел, небрежно охлопал меня и забрал пистолет. Он взглянул на меня и с ухмылкой покачал головой, подбросив мой маленький пистолетик на ладони.

— Ты мог бы пораниться этой штукой, племянничек, — сказал он — Чего он не звонит? — спросил человек за столом.

— Угомонись, — посоветовал ему Траск или Слейд. — Все будет шито-крыто.

Я глубоко вздохнул и сказал:

— Нет, не будет.

Все трое уставились на меня.

— Надеюсь, ты не станешь делать глупостей, племянничек? — осведомился Траск или Слейд.

— Вам лучше выслушать меня, инспектор Махоуни, — сказал я. — Ваши неприятности серьезнее, чем вы думаете.

Не правда. Неприятности были у меня, и я прекрасно знал, насколько они серьезны. Но Махоуни нервничал, и я ухватился за это обстоятельство, исполненный решимости пойти на все, лишь бы добиться своего.

— Уткнись в тряпочку, племянничек, — велел мне Траск или Слейд.

Но было уже поздно. Реакция Махоуни на мои слова оказалась несоразмерной их содержанию. Секунд тридцать он сидел с таким видом, будто его вот-вот хватит удар. Махоуни был человеком лет пятидесяти, с седеющими волосами песочного цвета и вялой бледной ирландской физиономией, щедро усыпанной веснушками. Веснушки на щеках, веснушки на тыльных сторонах ладоней. Можно было спорить, что веснушками усеяны и его мясистые плечи.

Лицо его, толстощекое, с двойным подбородком, имело подленькое и лживое выражение, как у жулика, выехавшего на загородную прогулку. Такие физиономии очень здорово строит Эд Бегли.

Махоуни поднялся на ноги, но не вышел из-за стола, и сказал:

— Ты о чем это? Что еще за неприятности у меня?

— Он блефует, — ответил Траск или Слейд. — Дай ему волю — еще не так споет и спляшет.

Слейд или Траск подкинул мой маленький пистолетик и опять поймал его.

— Ну, все ясно, — заявил он. — Видишь эту игрушечную пушку? Парень пришел тебя убивать, так же как убил Фермера и пытался убить мистера Гросса.

Махоуни все больше размякал. Он не знал, что думать. Я сказал:

— А что если они заблуждаются, инспектор? Мне известно, где вы живете.

Сто шестьдесят девять — восемьдесят восемь, Восемьдесят третья авеню. Кабы я хотел вас убить, то не стал бы являться сюда, в полицейский участок, а подкараулил бы вас возле дома.

Траск или Слейд подошел ко мне и ткнул меня твердым пальцем в грудь.

— Кажется, тебе велели уткнуться в тряпочку.

— Погоди, — сказал Махоуни. — Осади назад, Траск. Пускай говорит.

Траск. Узнав, который из них Траск, а который Слейд, я испытал почти невыносимое чувство облегчения. Я едва ли не напрочь забыл, зачем пришел сюда и чего пытаюсь добиться.

Но Траск напомнил мне об этом. Он крепко хлопнул меня по плечу и сказал.

— Ладно, племянничек, будь по-твоему. Можешь держать речь.

Слейд (теперь-то уже точно Слейд) добавил:

— Спой, племянничек, и станцуй для нас. Хочешь, мы сыграем тебе на губах?

— Тихо, — сказал Махоуни. — Пусть говорит.

— Благодарю вас — произнес я.

Махоуни наставил на меня веснушчатый палец.

— И смотри, чтобы это была правда — Кто-то стучал властям, — начал я, — и эти люди думают, что виноват я.

Кто-то убил мистера Агриколу, и они думают, что в этом тоже моя вина. Но если это не так? Если я не причинил никому вреда, мое устранение не принесет никому пользы. Стукач, кто бы он ни был, будет себе стучать и дальше. И рано или поздно настучит на вас, инспектор Махоуни.

Махоуни скривился так, что его физиономия едва не затрещала. Он смотрел на меня, будто ястреб, и напряженно соображал.

Я сказал:

— Если мистера Агриколу убил не я, значит, его убийца гуляет на свободе. Никто его не ищет, никто даже не думает о нем. А он, быть может, хочет убить и вас тоже.

Слейд подкинул пистолет вверх.

— А как насчет этой штуки, племянничек? Это что, для балласта?

— Для самозащиты. А то вы, ребята, никак не можете успокоиться, пока не убьете меня.

— Пока только одно твое утверждение звучит разумно, — сказал Махоуни. Зачем тебе приходить сюда, если ты знаешь, где я живу.

Что ж, начало было положено. Я кивнул.

— Вот именно. Видите, все ваши логические построения рассыпаются.

— Ой ли? Ну, а что тогда...

Его речь была прервана телефонным звонком. Махоуни взглянул на Траска со Слейдом, потом снял трубку.

— Алло? Подожди. — Он зажал микрофон ладонью и сказал приятелям. — Путь свободен.

— Прекрасно, — ответил Траск. — Значит, мы забираем племянничка.

— Я еще не выслушал его, — с сомнением произнес Махоуни.

— У вас на карту поставлено больше, чем у этих двоих, — сказал я, пытаясь убедить его. — Уж как-нибудь выкройте для меня пять минут.

Он кивнул.

— Да, пять минут. — И повторил то же самое в трубку:

— Дай нам пять минут. Сообщи, когда там опять никого не будет.

Махоуни положил трубку и окинул меня долгим задумчивым взглядом. Потом он уселся за стол и сказал:

— Ладно. Есть одно обстоятельство, которое говорит в твою пользу.

Теперь у меня к тебе вопрос. Если ты пришел сюда не затем, чтобы убить меня, тогда зачем ты сюда пришел?

— За сведениями, — ответил я.

— Тебе нужны сведения? Но ведь ты сам даешь сведения.

— То-то и оно, что я никогда не давал никому никаких сведений. Я ходил к мистеру Агриколе и мистеру Гроссу, чтобы узнать, почему синдикат охотится за мной, тогда как я не сделал ничего плохого. Мистер Гросс говорит, причина в том, что вы говорите, будто я стукач. Но я не стучал. Вот и пришел сюда узнать, кто вам сказал, что я стукач.

— Ну, это несложно, — ответил он. — Тони Тафи.

— Кто?

— Лейтенант Энтони Тафи из отдела организованной преступности. Крепыш Тафи. Это он собирал сведения о твоем баре, и когда я спросил его, откуда берутся наркотики, он ответил, что прямиком от бармена, который работает на синдикат.

— Он сказал... — Тут я умолк. Я сроду не слыхал о Крепыше Тони Тафи. С чего бы вдруг ему говорить такое про меня?

— Крепыш Тони — честный полицейский, из неподкупных, — заявил Махоуни.

— А я — его непосредственный начальник. Когда я спрашиваю его, откуда сведения, он мне отвечает. У него нет причин лгать.

— Но он солгал.

Махоуни выставил вперед свои пухлые ладони, будто чаши весов.

— С одной стороны, тебе не было никакого смысла приходить в участок, чтобы убить меня. С другой стороны, Крепышу Тафи не было никакого смысла мне врать.

— Племянничек прикончил Фермера Агриколу, мы это точно знаем, — вставил Траск.

— А я был у него за полчаса до убийства. Как вспомнишь — тошно становится, — вставил Слейд.

Махоуни продолжал вдумчиво изучать свои перевернутые ладони.

— Вот сюда, — проговорил он, — надо присовокупить тот факт, что Крепыш Тони никогда прежде мне не врал. И тот, что, по всеобщему убеждению, именно ты вырубил Фермера Агриколу. А еще твой приход сюда при оружии. Да в придачу то, что именно тебе было удобнее всего стучать в полицию.

Говоря это, он все ниже опускал одну руку, отягощенную тем, что, по мнению Махоуни следовало присовокупить одно к другому. Бросив на меня быстрый взгляд, он сосредоточил внимание на второй своей ладони, которая одиноко находилась в воздухе.