Мокрушники на довольствии - Уэстлейк Дональд Эдвин - Страница 6

– Так-так, приятель, в какой компании вы застрахованы?

Парень был крупным и мускулистым, в мешковатом костюме, какие шьют на некоторых фабриках по заказу полиции.

– Ладно, шпана башковитая, – ответил он, стараясь говорить как можно более нагло, поскольку не знал, что у меня на уме.

– Ради вашего же блага, надеюсь, что у вас есть страховка, – заявил я.

– Как вы знаете, в штате Нью-Йорк она обязательна.

Он полез в задний карман, достал бумажник и, открыв его, показал мне полицейский жетон.

– Ты нарочно нажал на тормоз.

– Легавый! – с деланным изумлением воскликнул я. – Да еще притесняющий гражданина! Ну-ка, покажите номер на жетоне.

– Пошел к черту!

– Так... – протянул я. – Вот и грубое обращение налицо. Прекрасно!

Я подошел к задку «шевроле», достал из внутреннего кармана пиджака блокнот и карандаш и записал номер машины.

– Чем ты там занимаешься? – заорал полицейский. И, скажу я вам, он действительно хотел бы это знать.

Он все еще стоял у капота своей машины, растерянный, но по-прежнему исполненный воинственного пыла. С видом оскорбленного достоинства я подошел к нему и по пути небрежным жестом распахнул дверцу «шевроле», предварительно незаметно нажав кнопку замка.

Несколько секунд я стоял перед полицейским и молча улыбался ему, потом сказал:

– Я хочу, чтобы все было строго по закону. У меня с собой есть страхован карточка. Она в перчаточном ящике. Сейчас принесу.

– Не надо мне этой дурацкой карточки.

– Так, – на всякий случай, – заявил я, протиснулся мимо полицейского, залез в «мерседес» и, захлопнув дверцу, надавил на акселератор, одновременно включая передачу. Пока безмозглый сукин сын отпирал дверцу своей машины, я успел отъехать на добрых три квартала. Свернув налево, я проехал через весь город до Второй авеню и направился в центр, к вотчине Билли-Билли Кэнтела.

Глава 3

Я знал, что нет смысла искать Билли-Билли дома. У него хватит ума понять, что его двухкомнатная тараканья ферма сейчас кишит легавыми. Он пойдет к кому-нибудь из своих знакомых, к человеку, которому можно доверять.

И самой вероятной кандидатурой был мелкий торговец наркотиками по имени Джанки Стайн.

Подобно Билли-Билли, Джанки Стайн и продавал, и потреблял наркотики. Но на этом сходство между ними заканчивается. Джанки удалось набить маленькую кубышку, и он не торгует на улицах. Он – посредник, поставляющий товар уличным продавцам после того, как его делят на дозы и заправляют в ампулы где-то на более высоком уровне. Билли-Билли – один из его старейших и наиболее надежных покупателей, и можно сказать, что они – довольно близкие друзья. Время от времени Джанки отпускает Билли-Билли товар в долг, и они нередко вместе садятся на иглу, чтобы совершить путешествие в нирвану. И если Билли-Билли понадобится отсидеться у приятеля, он, вероятнее всего, направит стопы к Джанки.

Джанки проживал в ветхом и пожароопасном доме на Восточной шестой улице, между авеню Си и Ди. За полквартала от места я нашел пятачок, поставил на него «мерседес» и выбрался из машины, гадая, уцелеют ли колесные колпачки до моего возвращения. В нижнем Истсайде полно воров-любителей, которые не знают ни меня, ни мою машину.

Я зашагал по грязному тротуару, обходя мусорные баки, пустые детские коляски и пьяниц, и поднялся на крыльцо дома Джанки. Он жил на четвертом этаже, а лифта в доме не было. Воздух в подъезде был такой спертый, что я почти видел висевшую в нем вонь – похожий на желчь серо-зеленый смрад.

Поэтому, шагая по засыпанной клочками бумаги лестнице на четвертый этаж, я старался дышать как можно меньше. Облупившиеся стены украшали крылатые изречения, нацарапанные на нескольких языках, из каждой квартиры шел свой неповторимый дух. В такой крысиной норе, разумеется, не было кондиционера, а жара ощущалась еще больше, чем на улице.

Вскоре я добрался до четвертого этажа и постучал в дверь квартиры Джанки. Ответа не было, поэтому я повернул ручку, толкнул дверь и вошел.

В квартире была кромешная тьма. Я ощупывал стену, пока не нашел выключатель, потом зажег свет, закрыл за собой дверь в подъезд и увидел распластанного на полу Джанки.

Сначала я подумал, что он мертв. Я повернул Джанки навзничь. Рот его был разинут, я услышал натужное дыхание. Джанки под завязку накачался зельем и, судя по его виду, пробалдеет весь завтрашний день.

Но у меня не было целого дня в запасе. Я легонько ткнул его кулаком в ребра и позвал:

– Джанки... Джанки, это Клей.

Он не шелохнулся и даже не застонал.

Когда человек под кайфом, я обычно оставляю его в покое. Он выложил за свой кайф наличные, так пусть получает то, за что заплатил. Но сейчас я спешил, а посему ткнул его еще раз и сказал:

– Джанки! Проклятье Джанки, очнись.

Я тряс его, таскал за волосы, угощал оплеухами, но он только мотал головой, мычал, ворчал и брыкался. Я уж и тянул его, и толкал, и наконец мне удалось поставить Джанки на ноги. Глаза его по-прежнему были закрыты, а голова безвольно висела, но, по крайней мере, Джанки стоял. Я отпустил его.

Он закачался, но не упал.

– Джанки, – сказал я, – это я, Клей. Очнись же, черт возьми.

Но он все не очухивался. Он не знал человека по имени Джанки. Он не знал человека по имени Клей. Он вообще никого не знал.

– Ладно, щенок, – пробормотал я, – сейчас мы тебя растормошим.

Я развернул его и повел в совмещенный санузел. Душа тут не было, но была ванна, и я заставил Джанки забраться в нее, помог усесться и услышал невнятное: «Спасибо, друг». На миг мне стало жаль этого несчастного жалкого дурня, захотелось оставить Джанки Стайна в его аду, уйти и поискать где-нибудь еще. Но он по-прежнему был моей единственной надеждой.

Билли-Билли здесь нет, это очевидно, но где-то он был, и Джанки мог знать, где именно. Поэтому я заткнул дыру в ванне пробкой и пустил холодную воду.

Когда ванна наполнилась примерно наполовину, Джанки мало-помалу начал соображать. Начал, но не более того. Он открыл глаза и увидел меня, но не узнал.

– Что ты со мной делаешь? – осведомился он.

– Привожу в чувство, – ответил я. – Хочешь вылезти отсюда?

– Конец моим ботинкам, – сказал Джанки.

– Извини, но я не мог ждать целый день.

– Не надо было портить мои ботинки, – заявил он, все еще не узнавая меня.

Я помог ему вылезти из ванны и пошел в другую комнату за какой-нибудь сухой одеждой.

– На, переоденься, – велел я. – И чтобы был трезвым, когда выйдешь отсюда.

Джанки захлопал глазами. Это был тощий человечек лет сорока с небольшим, с морщинистым лбом и глубокими складками возле рта; он слегка дрожал, несмотря на то, что по всему городу уже начинали дымиться градусники.

– Где мы были вчера вечером? – спросил он меня.

– В раю, – ответил я. – Переодевайся, живо.

Я вышел из ванной и закрыл дверь. В дальнем конце комнаты стоял стол с разбросанными по нему картами. Я пошел туда и разложил пасьянс.

Наконец Джанки вышел из ванной в сухих брюках и рубахе, но босиком.

– В чем дело? – спросил он.

– Ты знаешь, кто я?

– Я, вроде, занимал у тебя деньги, а?

Я вздохнул, до полной ясности рассудка Джанки было еще далеко.

– Поди сюда и сядь, – велел я. – Сыграем в пьяницу.

– У меня горечь во рту.

– Иди, садись.

Он сел, я сдал карты, Джанки взял их и принялся разглядывать. Он моргнул раз-другой, снова уткнулся в карты, разложил их, оглядел комнату, потом опять посмотрел на карты и, наконец, поднял глаза на меня.

– Клей, – сказал он.

– Добро пожаловать, – ответил я.

– Что происходит, черт побери?

– Я привел тебя в чувство. Извини, Джанки, но это было необходимо.

– Привел меня в чувство?

– Когда ты отрубился?

– А сейчас сколько?

Я взглянул на часы.