Мокрушники на довольствии - Уэстлейк Дональд Эдвин - Страница 3

– О Господи! – вскричал я. – Еще кого-то несет!

Я вихрем понесся вон из комнаты и по пути повстречал Билли-Билли, мчавшегося в противоположную сторону. Мы столкнулись в коридорчике между столовой и спальней Билли-Билли перепугался пуще прежнего.

– Легавые! – зашептал он. – Ны-наверное, легавые! Куд-куды-куда мне схорониться?

– Только не вздумай лезть в спальню, – велел я ему, озираясь по сторонам. Слева была ванная, а справа – нечто среднее между моими личными покоями и музыкальной комнатой – Иди туда, – сказал я и махнул рукой, – да поторопись!

Он поторопился, я вбежал в комнату следом за ним. Вдоль одной стены у меня стоит низкая, по пояс высотой полка, на которой выстроились проигрыватель, магнитофон и усилители. Под полкой, за скользящими дверцами, свалена всякая всячина, я отодвинул одну дверцу, затолкал хлам подальше в угол и сказал:

– Заползай туда и сиди, пока я за тобой не приду.

– Сы-спасибо, Клей, – ответил Билли-Билли и полез в освобожденный мной угол. Он забирался туда головой вперед, и мне стоило немалых трудов подавить искус угостить его костлявый багажник увесистым пинком. Но я испугался, что он может врезаться головой в какой-нибудь дорогостоящий прибор, а посему просто дождался, пока Билли-Билли благополучно влезет внутрь, и задвинул за ним дверцу.

Второй мой гость. Кто бы он ни был, оказался гораздо терпеливее Билли-Билли. Он позвонил опять, только когда я уже выходил из своего логова.

– Минутку! – гаркнул я, торопливо шагая через гостиную.

На сей раз я действовал более осторожно и, посмотрев в глазок чтобы узнать, кого там принесло, увидел, что Билли-Билли был прав: принесло легавых, и я знал одного из них, следователя по имени Граймс. Он ходил в цивильном платье и работал в каком-то участке в верхнем Истсайде. Остальные двое, тоже одетые в штатское, очень смахивали на Граймса, но они были мне незнакомы. Мрачные, суровые, не добрые физиономии. Однотонные мешковатые костюмы, широченные плечи, квадратные торсы. Всем троим было либо под сорок, либо чуть за сорок, но они уже успели раздаться вширь, будто настоящие пожилые дяденьки.

Я открыл дверь, распахнув ее пошире, дабы не вызвать подозрения, и сказал:

– Мистер Граймс? Заглянули проведать?

– Да не совсем так, – ответил он, отпихивая меня прочь от двери и входя в квартиру. У меня горел только один светильник-торшер возле кресла, в котором недавно сидел Билли-Билли, и Граймс с минуту сердито обозревал полутемную комнату. Потом его прихвостни тоже вошли в дом и закрыли дверь.

Граймс повернулся ко мне.

– Ты знаешь шпану по имени Билли-Билли Кэнтел?

– Конечно. Мелкий торговец. Ошивается в нижнем Истсайде.

– Когда ты видел его в последний раз?

– Нынче вечером.

Они удивились. Они никак не рассчитывали на такое признание. Думали, что собьют меня с толку, перехитрят, как это норовят сделать все легавые на свете, но мне повезло: я первым сбил их с толку. Они переглянулись, потом опять уставились на меня, и один из незнакомых мне легавых спросил:

– А где ты видел Кэнтела?

– Да вон там, в прихожей, – ответил я, кивая на дверь. – С час тому назад. Он пришел и начал гнать тюльку, что якобы проснулся в роскошной квартире рядом с убитой женщиной, а я велел ему исчезнуть отсюда.

– Никакая это не тюлька, – заявил Граймс.

Я скорчил удивленную мину.

– Не тюлька?

– Он убил женщину, – ответил незнакомый легавый.

– Билли-Билли Кэнтел? – Я рассмеялся, как будто услышал удачную шутку.

– Да у Билли-Билли не хватит силенок даже на то, чтобы убить время.

– А он не голыми руками орудовал. Он пырнул ее ножом, – сказал легавый.

Я покачал головой, на сей раз с серьезным видом, поскольку очень хотел помочь этим несчастным парням.

– Нет, это не он, – заявил я. – Билли-Билли не ходит с ножом. Его то и дело упекают в кутузку за какую-нибудь мелочь, и он знает, что угодит в тюрьму, если полиция найдет при нем нож.

– Ну, во всяком случае, нынче вечером нож у него был, – сказал Граймс, – и Кэнтел пустил его в ход.

– Послушайте, – проговорил я как человек, преисполненный сознанием гражданского долга и желающий наставить полицейских на путь истинный, – мне показалось, что Билли-Билли просто дудел мне в иголку от своего шприца, если вы понимаете, что я имею в виду. Но теперь я думаю, что он, возможно, говорил правду. Кэнтел сказал, что кто-то подставил его, чтобы сделать козлом отпущения. Кто-то убил женщину, привез Билли-Билли в квартиру и уехал. А Билли-Билли даже не почувствовал, как его тащили, потому что наширялся вусмерть.

– Это он так сказал? – спросил Граймс.

– Во всяком случае, это единственное, что я услышал, – ответил я. Ведь я постарался побыстрее спровадить его. Сейчас слишком поздно, чтобы выслушивать бредни всякой шпаны.

– Складная история, – рассудил Граймс. – Представляю себе, с каким удовольствием я выслушаю ее в участке.

– Кто знает, может, это правда, – предположил я.

– Ну еще бы. – Граймс опять принялся разглядывать гостиную с таким видом, будто потерял тут запонку или еще какую-нибудь мелочь. – Ордера у нас нет, – сказал он мне, – но мы хотели бы осмотреть твою квартиру. У тебя есть какие-нибудь возражения?

– Только одно, – ответил я. – Она в спальне.

– Постараемся не докучать ей, – пообещал Граймс и кивнул своим спутникам. Они пересекли гостиную и направились в коридор, который вел в чрево моего обиталища.

– Погодите, – остановил их я. – Как быть с моим возражением? Надо бы все уладить.

Двое легавых остановились и посмотрели на Граймса. Тот пожал плечом и сказал:

– Загляните под кровать. Скорее всего, он там.

– Ну, ладно, – проговорил я. – Тогда уж я самолично проведу эту экскурсию.

– Ты будешь ждать здесь, – отрезал Граймс. – Они и без тебя не заблудятся.

– Я не хочу, чтобы они заходили в спальню, – стоял я на своем.

– Ничего не поделаешь, Клей.

– Слушайте, Граймс, когда вам будет, в чем меня обвинить, можете сколько угодно портить мне жизнь. Но пока я – такой же гражданин, как и любой другой. И если два ваших шута вломятся ко мне в спальню, вам придется пожалеть об этом. Даю вам слово.

Граймс не из тех полицейских, которых можно стращать, и я знаю это не хуже других, но сейчас я был по-настоящему зол. И Граймс изрядно удивил вашего покорного слугу: с минуту он пытливо смотрел на меня, а потом спросил:

– У тебя с ней всерьез, Клей?

– Еще как всерьез, – ответил я.

– Нет ли возле окна спальни пожарной лестницы?

– Нет.

– А где она?

– Возле моей комнаты. И туда нельзя попасть прямиком из спальни, надо идти через коридор.

– Ладно, – Граймс повернулся к своей своре. – Не заходите в спальню без стука. Дайте даме одеться. – Он снова посмотрел на меня. – Ты доволен?

– Хорошо, – ответил я. – Наверное, этого будет достаточно.

– Будет.

Двое легавых вышли из гостиной. Я стоял и думал, заглянут они в полку или нет. Если заглянут, мне придется проехать в участок вместе с Билли-Билли. Я изо всех сил старался сохранить беспечный вид.

– Не угодно ли присесть? – спросил я Граймса. – Или вам на службе не сидится?

– Сам присядь, – ответил он.

Я присел в кресло возле телефона. Граймс уселся напротив и подался вперед, уперев локти в колени. Тяжелые кисти его рук игриво болтались в воздухе, его глаза смотрели на меня с неприязнью и отвращением.

На свете существуют четыре разновидности легавых, и все они мне не по нутру. К первой принадлежат одержимые, ко второй честные, но разумные, к третьей – купленные и к четвертой – такие, которых можно время от времени брать напрокат. Одержимый будет гоняться за вами при любых обстоятельствах.

Честный в разумных пределах тоже будет гоняться за вами, но выслушает, если у вас найдется, что сказать. Продажный может принести огромную пользу, но я не люблю полагаться на таких, поскольку никогда не знаешь, кем он может оказаться в действительности. Возможно, на самом деле он – из тех, которых просто берут напрокат. А к этой разновидности принадлежат легавые, которым платят не все время, а лишь за определенные услуги. Следовательно, они-то и представляют самую большую опасность.