Лазутчик в цветнике - Уэстлейк Дональд Эдвин - Страница 4

— Откуда вам было известно, что мы придем?

— Да вы то и дело приходите.

— Кто вам позвонил?

Я изумленно воззрился на него. Или он не знает, что мой телефон прослушивается?

— Что? — сказал я. — Позвонил? Никто мне не звонил.

А вернулся с кухни и покачал головой. Б поморщился и опять обратился ко мне:

— Хватит заливать. Вы не могли об этом знать. Кто-то вам шепнул.

— Тогда почему бы вам не снять трубку и не попросить своего человека в подвале прокрутить запись звонка? — предложил я. — Может, вы опознаете голос.

А и Б переглянулись. Б сказал:

— Тут что-то не так с безопасностью.

— Нет, все так, — заверил я его. — Я под вашим неусыпным наблюдением. По правде говоря, я считаю, что вы работаете на высшем уровне.

— Перейдем, пожалуй, к делу, — сказал А Б.

— Тут какой-то прокол в системе, — ответил ему Б. — Надо узнать, что и как.

— Наша задача — доложить, а решает пусть начальство, — не уступал А. — Идентификация — вот наша работа, — он повернулся ко мне. — Где спальня?

— Вон в ту дверь, — ответил я.

Они никогда не говорят «спасибо». А молча прошел в спальню, а Б вытащил из кармана пиджака глянцевую фотокарточку, сунул ее мне под нос и рявкнул:

— Кто этот человек?

Я прищурился. На снимке были запечатлены какие-то размытые серые пятна. Вероятно, снимали телескопическим объективом, забыв навести резкость. Похоже, какая-то уличная сценка, а вот эта продолговатая черная клякса посередине, должно быть, и есть человек. Хотя с таким же успехом ее можно было принять и за изображение телефонной будки.

— Ну? — прошипел Б. — Кто это?

— Не имею представления, — ответил я. — Даже самого смутного.

— Не лгите! Вы знаете, кто он. И если вы не дурак, то скажете нам это сейчас же. Тогда вам не придется ехать с нами в центр.

А вышел из спальни, качая головой. Тыльная сторона его ладони была заляпана чернилами (печатный станок у меня стоит в спальне, а сплю я на кушетке в гостиной).

— На окраину, — поправил я. — А может, и вовсе поперек.

А и Б вытаращились на меня. Б спросил:

— Что?

— Фоули-сквер, — пояснил я. — Чтобы попасть отсюда туда, надо ехать сперва вдоль Манхэттена, а потом вроде поперек, и не в центр, а к окраине.

Б прищурился, будто попугай на плече пирата, и медленно, с угрозой, произнес:

— Фоули-сквер? Что еще за Фоули-сквер?

— Там ваша контора. Вы сказали, что мне не придется ехать с вами в центр, но к югу отсюда нет ничего, кроме Манхэттенского моста. Наверное, вы хотели сказать, что мне не придется тащиться с вами через весь город к окраине. Но уж никак не в центр.

Ребята из ФБР — большие любители обмениваться взглядами. Эти двое опять совершили свой любимый обряд, после чего Б резко повернулся ко мне и зашипел:

— Ну, ладно, довольно паясничать. Значит, не скажете нам, кто на фотографии?

— Разумеется, — ответил я. — А кто это?

— Нет, это вы должны нам ответить, — подал голос А.

Б помахал снимком у меня под носом.

— Посмотрите хорошенько, — велел он. — Хорошенько посмотрите.

— Как это я могу посмотреть хорошенько? — возмутился я, начиная злиться. — Сперва научитесь снимать хорошенько!

Б подозрительно взглянул на фотографию и сказал:

— По-моему, неплохой кадр.

— Вы отрицаете, что этот человек сегодня был в вашей квартире? — вдруг спросил А.

— Юстэли? — воскликнул я. — Так это Юстэли? Дайте-ка я еще раз посмотрю.

Но они не дали. Оба вдруг принялись хлопать себя по карманам, разыскивая записные книжки. Б потребовал, чтобы я произнес имя Юстэли по буквам, что я и сделал. Потом А спросил:

— Почему вы нам сразу не сказали?

— Фотография, — пояснил я (Б уже успел снова спрятать ее в карман). — Она сбила меня с толку. Я знал, что вы придете расспрашивать о Юстэли, но этот снимок… — Я покачал головой, не зная, что еще сказать.

— Вы знали? — переспросил Б, подавшись ко мне.

— Давайте не будем мусолить эту тему, — сказал ему А — Доложим в контору, и дело с концом.

— Впервые вижу такой прокол в системе безопасности, — буркнул Б.

А резко вскинул руку и сделал вид, будто хочет схватить меня за нос. Я обиженно отступил на шаг.

— Ну?! — завопил А.

— Что ну? Не надо так делать!

Но он сделал. Еще дважды. Хвать! Хвать!

— Надо полагать, вам и невдомек, что это значит? — тоном знатока проговорил он.

Наверное, это означало, что он — буйно-помешанный, но лучше не говорить таких вещей сотруднику ФБР. Поэтому я сказал:

— Совершенно верно. Я не знаю, что это значит.

— Это язык жестов, — втолковал мне А — Можно подумать, вы не знали. Язык глухонемых.

— Правда? — Мне стало любопытно. После того как я посмотрел фильм «Джонни Белинда», мне все время хотелось выучить язык знаков, чтобы объясняться с помощью рук, да только руки не доходили. — А покажите еще.

— Вот как вы общаетесь! — возликовал А, наставив на меня палец. Полагаю, это не был знак из языка жестов. Просто выставил палец, и все. — Вы не ведете тут никаких переговоров, ни вы сами, ни ваши приятели. Вы объясняетесь языком жестов! — А повернулся к Б и горделиво добавил: — Это я своим умом дошел.

«О, Боже, — подумал я, — они уверены, что микрофоны до сих пор в исправности. А коль скоро им не удалось ничего записать, стало быть, я общаюсь со своими гостями не посредством изустной речи, а каким-то иным способом. Так они считают. Должно быть, именно по этой причине они то и дело пробираются в дом и опустошают мои корзины для бумаг. Ищут записки».

Эта теория А насчет языка жестов мне совсем не понравилась. Если весь личный состав ФБР, от А до Я, уверует в нее, они перестанут выносить мои отбросы, а сам я уже три года как не выбрасываю мусор, и мне вовсе не хочется возобновлять эту хозяйственную деятельность.

Посему, зная кое-что об особенностях мышления фэбээровцев, я напустил на себя еще более умный вид, чем А, и сказал:

— Язык знаков, да? Хе-хе!

Это, как я и рассчитывал, обескуражило А. Его вера в собственную теорию пошатнулась, и, надеюсь, необратимо (начни я все отрицать, А, разумеется, только укрепился бы в своих убеждениях. Но лукавый намек на некое высшее знание, который, как известно, само ФБР считает своим основным рабочим инструментом, одновременно представляет собой именно то оружие, от которого у ФБР нет защиты. Поэтому простого «Хе-хе» оказалось достаточно, чтобы А раз и навсегда выкинул из головы язык знаков и предал его забвению).

Б пришел ему на выручку и сердито сказал:

— Давайте вернемся к Юстэли. Чего он хотел?

— Он пришел ко мне по ошибке, — ответил я. И своим ответом опять дал им фору. Они весьма многозначительно переглянулись, и Б сказал:

— Правда? Расскажите-ка нам об этом.

— Он и впрямь не туда попал. Он искал террористические организации.

Б так прищурился, что почти утратил свою прозорливость.

— Что он искал?

— Террористические организации. Он думал, что СБГН — тоже террористическая организация, и хотел сообщить мне о каком-то митинге, на который он созвал целое сонмище этих самых террористических организаций, и пригласить меня туда.

А сказал:

— Я-то думал, ваша ватага — пацифисты, убежденные отказники от военной службы.

— Это верно. Юстэли дал маху.

— По-вашему, ему был нужен Всемирный союз борьбы за гражданскую независимость?

— Что?

— Вы не рассчитываете, что мы в это поверим, не так ли? — подал голос Б.

— Скорее всего, не поверите, — признал я. — Хотя во что вы вообще верите?

— Вопросы задаем мы! — прошипел Б.

— О! — воскликнул я. — Зато я задаю риторические вопросы.

— Не умничайте, — посоветовал мне А. Стало быть, он не знал, что значит слово «риторические».