Эти настоящие парни - Белаковский Олег Маркович - Страница 37

А дальше происходит вот что. Как только прозвучала сирена, канадцы, эти здоровенные «шкафы», бросаются обнимать и целовать друг друга. Они радуются ничьей как большой победе.

И вот это-то ощущение канадцами ничьей как победы было нашей победой.

На следующий день газеты не без сарказма и не без издевки в адрес своих игроков писали о том, что игра показала, что профессионалы «могут играть с русскими на равных». Вот это была новость!

В Торонто мы проиграли. Крупно проиграли. Первый и третий периоды проиграли «под сухую», во втором была ничья – 1:1. Общий счет матча – 4:1 в пользу профессионалов.

Это не был чемпионат мира. Это не были Олимпийские игры. И если говорить о престиже, то результат значение имел скорее для ВХА, чем для нас. Хотя, безусловно, каждое поражение особой радости проигравшим не доставляет.

Каждая игра, каждая встреча – это нечто живое, подвижное, постоянно меняющееся. Один и тот же соперник может быть абсолютно разным вчера и сегодня. Каждая игра складывается из свойственных только ей закономерностей и причинно-следственных связей. Каждый спектакль играется по-сзоему. Один игрок, только лишь один-единстаениый игрок сегодня не в форме или, напротив, испытывает необыкновенное вдохновение – и совершенно иным выглядит звено. Чувство партнера, порой доведенное до какой-то точки телепатической связи, превращает команду в органическое целое. Точно так же, как отсутствие этого чувства мгновенно рассыпает даже, казалось бы, самый прочный союз.

После игры в Квебеке психологический климат в команде – во всяком случае по моим наблюдениям – был отмечен некоторым спадом напряжения. Спад этот увлек за собой, как мне казалось, и часть той морально-волевой сосредоточенности, тех ресурсов, которые, безусловно, не были в Квебеке исчерпаны. Я не хочу сказать, что ребята ходили по Квебеку и говорили каждому встречному, что они теперь закидают профессионалов шапками. От этого мы были еще очень далеки.

Но ничья, равная победе, заставила ребят поверить в свои силы, которые действительно были, но вот собрать их в один твердый кулак они не сумели.

В раздевалке тяжелая, гнетущая тишина. Все отлично понимают: играли неважно и особенно в обороне. Молчат потому, что после драки незачем махать кулаками и искать оправдания.

Мне важно сейчас другое. Мне важно найти в лице каждого из этих сильных и мужественных парней ответ на один-единственный вопрос: хватит ли мастерства и мужества до конца борьбы? До самого конца. И здесь и в Москве.

Во-первых, Саша Якушев. После сильной травмы в Квебеке он выстоял в течение всей игры и провел здесь великолепную атаку. Перевожу взгляд на Третьяка. Если бы не он, счет был бы астрономическим. Герой сегодняшнего матча, по единодушному мнению тренеров и игроков – он, Третьяк. Мастер высочайшего класса с тем особенным качеством, которое зовется стабильностью. Стабильно силен. С ним все ясно.

…Угол раздевалки ярко «освещен» фонарем, горящим под глазом Лебедева. На глаз страшно смотреть.

Это случилось во время третьего периода. Шайба ударила Лебедева в лицо и рассекла надбровье. Я коекак залепил рану лейкопластырем, хотел снять его с игры, но парень рвался в бой, и удержать его было невозможно.

Сейчас в раздевалке вместе с врачом сборной Канады накладываем ему один за другим семь швов.

Из тех элементов сегодняшнего поражения, которые идут со знаком плюс, – Лебедев для меня самый значительный.

Его прозвали Хилый. Обидное и недостойное прозвище. Может быть, появилось оно оттого, что он немногословен, скромен и тих. Слава и титулы ничего не из менили в этом добром, неброском характере. И может быть, в этом обидном прозвище, не столько от его физических данных, сколько от его пассивного отношения к атрибутам славы и успеха. От неприятия того внешнего, что в глазах некоторых наших ребят может служить оценкой сильного характера, сильной личности.

Юра существует как бы вне этого. Конечно, ему приятен успех и приятна известность, приятно само пребывание в элите сильнейших. Но все это не тот капитал, на проценты которого он собирается жить в будущем. В этом смысле он действительно «хилый». Надо сказать, что мне очень симпатичны такого рода «хилые». В своей жизни я не раз встречал их и старался именно их сделать своими друзьями. Их истинным капиталом будут совсем иные ценности, значения которых сегодня еще не осознают. Это прежде всего бесконечная честность, чувство долга, порядочность, которые и порождают в конце концов настоящее мужество.

Перед чемпионатом мира в Хельсинки его мучил радикулит. Он буквально ползком добирался на тренировку и просил меня и профессора Я. М. Коца сделать для него все возможное.

– Послушай, Алик, – говорил мне Всеволод Бобров, возглавлявший в тот год команду, и в голосе его я чувствовал колебание, – что все-таки делать с Лебедевым? Стоит ли мне его брать с собой в Хельсинки?

– Ты можешь на него полностью положиться. Мы с Коцом купируем приступы радикулита, и Юра уезжает вместе с ребятами. В Хельсинки дают знать о себе. рецидивы, но он выходит на игру. В матче с чехами получает травму. Одним взглядом, одной иронической улыбкой Юра обесценил все мои доводы и уже через день с травмированным бедром выходит на решающую встречу со шведами. И вот здесь, в Канаде, еще одна травма.

Он сидит, опустив голову.

– Ну что, человек хороший, здорово болит?

Отмахивается как от назойливой мухи:

– Пустяки.

Он не рисуется. И я это знаю. Сейчас этот покрасневший, отечный глаз с четырьмя швами над бровью действительно пустяки. Он и думать о нем забыл, как забыл в эту минуту о преследующих его травмах. Он не может забыть поражения. Он не может забыть и простить его себе. Ему стыдно за себя, за команду. Но, главное – за себя, хотя в этом матче он был одним из лучших. Но он вот такой и другим быть не может.

Время от времени поднимает голову, внимательно вслушиваясь в слова Бориса Павловича Кулагина.

– Это поражение, – обращаясь к притихшим ребятам, говорит тренер, – ни в коей мере нельзя отнести к случайному стечению обстоятельств. В поражение такого рода я вообще не верю. Скажу вам больше. Канадцы не случайно были так рады ничьей в Квебеке, счастливы, что ушли от поражения. Они ждали худшего, и худшее могло бы произойти, если бы мы не играли на 60 процентов своих возможностей. А играть с канадцами надо на 120 процентов своих возможностей. Я думаю, что теперь мы это поняли. Играем мы пока плохо. Особенно в обороне. Линия защиты рыхлая. Боремся за шайбу не до конца. Надо стараться выигрывать вбрасывание, чаще атаковать по всей линии площадки. Много тактических ошибок. Передачи и броски неточные. Все это исправить можно и нужно. И прежде всего необходимо собраться. Я этой собранности, страстности пока не вижу. По крайней мере у некоторых из вас…

Юра слушал тренера и мысленно уже был там, в Виннипеге, где нас ждала следующая игра и его знаменитый последний бросок…

В Виннипеге сразу же после ужина ребята собрались, чтобы потолковать с глазу на глаз. Капитан был предельно краток:

– В общем, так. Серию можно и нужно спасти. Но спасет ее только завтрашний выигрыш. Это должно быть ясно всем. Хватит, друзья, прохлаждаться. Мы приехали сюда не загорать, а работать.

Помолчал. Потом тихо добавил:

– Матч будет транслироваться в Москву напрямую. Наши ждут от нас игры…

Это был ловкий психологический ход.

Прошли собрания по звеньям. Говорили серьезно, поделовому. Перед игрой состоялось еще одно общее собрание команды.

Говорили ребята, говорил капитан. Потом поднялся Кулагин:

– Я призываю каждого из вас проявить в полную силу все свои лучшие качества. Это решающая игра в психологическом плане. Она должна стать переломной. Очень важно постараться первыми забить шайбу. Имейте в виду, что и канадцы подходят к этой игре весьма серьезно. Так что надо быть готовыми ко всему.

Я обвел взглядом лица ребят. Похоже было, что на этот раз все настраиваются на игру действительно побоевому. Ну что ж, тем лучше…