361 - Уэстлейк Дональд Эдвин - Страница 30

— Да, я понимаю.

— А хорошо здесь, — неожиданно сказал Кэпп, шумно вдохнул и выдохнул в сторону озера. — Пожалуй, поживу-ка я здесь с недельку, пока дела не наладятся. Да и тебе все равно придется дождаться того же. Почему бы тебе не остаться здесь?

— Я еще об этом не думал, — признался я.

— Мы должны узнать друг друга получше. Все-таки мы отец и сын. Что ты на это скажешь?

— Не знаю, — я пожал плечами. — Надо подумать.

— Давай, давай, — он похлопал меня по плечу. — Поговорим об этом завтра. Ты идешь?

— А я вам нужен?

— Разве только если сам захочешь прийти. Теперь это чисто деловое совещание.

— Тогда я посижу здесь.

— Хорошо. Увидимся утром.

— Конечно.

Он ушел в дом, и я слышал, как он поднимается по ступенькам. Я посидел еще немного, глядя на озеро, допил бутылку и, швырнув ее в воду, проскользнул к себе в комнату. Потом собрал чемодан, тихо вышел через боковую дверь и начал спускаться вниз по склону.

Я подошел к первому попавшемуся «кадиллаку» и сказал шоферу.

— Ты должен отвезти меня в город.

Выйдя из машины, я нашел автобусную станцию компании «Грейхаунд», в кафетерии через дорогу дождался нью-йоркского автобуса и, устроившись поудобнее, мгновенно заснул.

Глава 22

Я проснулся, когда автобус остановился в Хадсоне. За окном стояла серая предрассветная мгла. Моросил дождь, и длинные «дворники» равномерно скользили по ветровому стеклу. Я сидел в правом ряду в середине салона, а кроме меня в автобусе было всего четыре пассажира. Перед тем как заснуть, я опустил спинки обоих кресел, снял ботинки и лег, вытянув ноги в проход между рядами. От долгого лежания в одной позе ноги затекли, было жарко и душно, и я чувствовал себя словно свалявшийся комок мокрой шерсти.

От остановки к автобусу по блестящему от воды тротуару перебежал человек, накинув на голову дождевик. Водитель открыл дверь, и тот, стоя на тротуаре, принялся о чем-то его расспрашивать, пытаясь перекричать шум дождя. Не знаю, о чем они говорили, но вскоре человек повернулся и побежал назад, я водитель завел мотор, и мы выехали из Хадсона.

Я снова попробовал заснуть, но не смог и, привалившись к окну, сидел, глядя в темноту и жалея, что автобус идет не в Бингхэмптон.

Становилось все светлее, и было видно, как один за другим мимо проплывают маленькие городки. Рэд-Хук, Райнленд, Кингстон. Потом Уэст-Парк, Хайленд и Поукипси. Потом Уэппинджерс-Фоллз, Фишкилл и Бикон, Пикскилл и Оссининг, Тарритаун и Уайт-Плейнс, Йонкерс и, наконец, Нью-Йорк.

Я сошел на 50-й улице и, поразмыслив, решил снять номер в отеле «Каттингтон» на 52-й.

Я знал, что теперь люди Кэппа будут меня искать, и мне следует зарегистрироваться под чужой фамилией. Шагая от автобусной остановки к отелю, я придумал себе имя — Мэтью Аллен. Оно звучало достаточно правдоподобно, в то же время не было особенно запоминающимся, а кроме того, в нем не было моих инициалов.

Но порой случаются глупые вещи. Когда регистрационную книгу повернули ко мне, я испугался, потому что до этого никогда не пользовался вымышленным именем. Когда я выводил фамилию, моя рука так дрожала, что даже почерк был совсем не похож на мой. И я никак не мог заставить себя смотреть в глаза женщине за стойкой. Она подробно объяснила, что, поскольку я въезжаю в отель в необычное время, она вынуждена взять с меня деньги за прошедшую ночь, потому что расчетный день заканчивается только в три часа дня. Я сказал, что не возражаю, и поскорее отошел от нее.

Когда я остался в номере один, мне стало смешно — надо же, после всего, что мне довелось пережить, я чуть не хлопнулся в обморок от того, что пришлось подписаться чужой фамилией. Рухнув на кровать, я захохотал и вдруг почувствовал, что не могу держать себя в руках. Совершенно неожиданно для себя я обнаружил, что плачу, а через минуту засмеялся оттого, что мне было смешно плакать, а потом снова заплакал, потому что было грустно смеяться.

Наконец, я полностью выдохся и тут же уснул.

Проснулся я в час пополудни. Ноги гудели, поскольку я забыл снять ботинки. Я разделся, принял душ и некоторое время ходил голым по комнате, чтобы размяться. Затем оделся, сел за стол и написал письмо дяде Генри, что он может писать мне в отель «Каттингтон» на имя Мэтью Аллена, но ни в коем случае не Мэтью Аллену для Рэя Келли.

До перерыва я успел в банк, где на нашем с Биллом совместном счету лежало чуть больше полутора тысяч долларов. Я снял со счета две сотни, пообедал в кафетерии и понял, что мне абсолютно нечем заняться. Тогда я купил четыре книги, колоду карт и вернулся в отель.

Кэпп был прав насчет того, что мне надо какое-то время выждать, прежде чем начать охоту на Дженолезе. Если я хотел убить его и при этом остаться в живых, то лучше было дождаться момента, когда его внимание будет сосредоточено совсем на другом. Кэпп со своей хунтой отлично справятся с этой задачей. А когда начнут они, в дело вступлю и я.

Тем не менее меня совершенно не устраивало погибнуть, совершая акт мести. Я не собирался приносить себя в жертву и хотел выйти из этой переделки живым. Значит, все, что мне оставалось, это ждать.

Но тут-то и выяснилось, что ждать я совершенно не умею. В первый день я немного почитал, а потом порвал все четыре книжки. Это были детективы, и, покупая их, я рассчитывал, что они помогут мне отвлечься и не думать о себе.

А вместо этого они только еще сильнее разбередили незажившую рану, о которой я старался поскорее забыть. Единственное, о чем они мне напомнили, так это о том, что, если все кончится хорошо, я останусь в живых. О том, что я буду делать, когда все кончится, мне хотелось думать меньше всего на свете.

Жизнь меняет людей. Когда я закончу то, что задумал, то вряд ли останусь тем же человеком, каким был после демобилизации. Кем я стану, чем займусь дальше, я не знал и не хотел задаваться этим вопросом. Но я был обязан выжить, иначе победа будет за ними — даже в том случае, если я убью их всех, а потом умру сам — неважно, погибну ли в перестрелке или покончу с собой.

Главным героям детективов было куда проще. Они рисковали жизнью, то и дело сталкиваясь с безжалостными убийцами, и воспринимали внезапную смерть как нечто обыденное. Но, когда все опасности оставались позади, они ни капельки не менялись. Они выпутывались из самых невероятных передряг, но для них все это проходило бесследно.

Было принято верить, что такое случается. Но на самом деле писатели выдумывали небылицы. Они жалели своего героя, берегли его, потому что он был нужен им для следующей книги.

Я сходил в магазин и купил бутылку «Старого мистера Бостона», а в пятницу отправился в библиотеку и потратил целый день на поиски материалов об Эде Дженолезе. Выяснилось, что его не раз вызывали в суд, где он давал показания перед различными комиссиями. Как правило, расследование касалось кого-то другого, и Дженолезе расспрашивали о его отношениях с подсудимым.

Судя по всему, его показания не содержали какой-либо ценной информации, но он каждый раз ухитрялся изобразить полную готовность к сотрудничеству и тем самым избежать гнева властей.

В одной из газет я наткнулся на его фотографию — на вид старше пятидесяти, упитанный, но все еще крепкий. В его внешности привлекала внимание некая грубая красота, хотя это впечатление слегка портили возраст и комплекция, а также высокомерное выражение лица, характерное для многих нуворишей. На снимке он сидел перед микрофоном, похожим на кобру, и с мрачным видом смотрел на своих мучителей.

В другой статье говорилось, что на самом деле его настоящая фамилия произносится как Дженолезе, но когда его семья переехала в Штаты, то решила слегка «американизироваться».

Более подробных сведений о нем, не говоря уже о биографическом очерке, я не обнаружил.

В пятницу вечером я сходил в кинотеатр на 42-й улице и посмотрел два фантастических боевика подряд. Суббота была настоящей пыткой. В воскресенье я проснулся в восемь утра с жуткой головной болью, проспав всего четыре часа. Пытаясь заснуть, я целый час проворочался в постели, пока сообразил, в чем дело. И тогда, чувствуя себя последним идиотом, я встал, оделся, отправился в католическую церковь и помолился за Билла. Точнее, не за него, а вместо него. Когда месса закончилась, я решил, что выполнил свой долг, и сразу же ушел, потеряв всякий интерес к храму божьему. Вернулся в отель, лег и мгновенно заснул.