Ко(с)мическая опера - Уэно Асия - Страница 19

— Ага! Тами ему нашла очередную выгодную партию. Вроде бы даже принцесса!

Блондин продолжал наслаждаться произведенным эффектом, а я старался сохранять безучастный вид.

— Что ж… Замечательно. Надеюсь, он пришлет приглашение на свадьбу.

— А ты его примешь? — раздался из коридора до боли знакомый голос.

— Конечно нет, — огрызаюсь, не веря собственным ушам. Откуда он здесь взялся? И как вошел? Память услужливо подсказывает: ты просто забыл закрыть дверь. Ну да, конечно… Сумки в двух руках, мокрая одежда… Забыл. А он этим нагло воспользовался!

— Почему?

— Я не люблю свадьбы.

— Ты хоть на одной-то был?

Амано встряхивает головой, окатывая меня холодными брызгами, и бесцеремонно занимает самое удобное кресло.

— Мне две вскорости предстоят. Сестренки, знаешь ли, в девках засиживаться не собираются.

— Да? Вот тогда и поймешь, нравятся тебе свадьбы или нет.

— Хочешь сказать, пропускаешь дам вперед?

— Я не тороплюсь, если тебя это интересует.

Конечно, не торопится. Куда ему торопиться? Жених завидный — и при красоте, и при деньгах. От женщин покоя нет. Да и от мужчин.

— Меня совершенно не интересует твоя личная жизнь. И все остальное тоже.

— Взаимно. — Он улыбается уголками губ.

— Чему обязан визитом? Отчет еще не готов, а больше нам обсуждать нечего.

— Тамико бушует.

— На тему?

— Как же! А то сам не знаешь? Позвонила мне и рассказала жуткую историю о том, как Джей меня домогался, а потом из душа пришел какой-то голый парень, повис на нем и начал хамить…

— Ни слова правды, — меланхолично возразил я.

— Ни одного?

— Ни одного! Во-первых, я был не совсем голый. Во-вторых, пришел не из душа, а с улицы, где вымок как мышь. В-третьих, никто ни на ком не висел. И уж тем более не хамил!

— Так-таки и не хамил? И не висел? — Амано ехидно сощурился. — Тамико показала мне запись, между прочим, так что отпираться бессмысленно!

— Вот что, господа хорошие! — Я грозно (как мне казалось) скрестил руки на груди. — Тот из вас, кого я милостиво пустил переночевать, может либо оставаться и молчать в тряпочку весь оставшийся вечер и ночь, либо убираться восвояси! А тот, кто вторгся без приглашения, немедленно покинет квартиру или…

— Или — что? — Брюнет поднялся из кресла и подошел ко мне вплотную. — Ты меня вышвырнешь? Не верю — силенок не хватит. Какие еще варианты?

— Сам уйду!

Я вышел в коридор и, сдернув с вешалки куртку, выперся на свежий воздух.

Хорошо, хоть дождь закончился. Ну и что прикажете делать? Пойти в гостиницу? Бесполезно: на носу осенняя ярмарка — и все места давно заняты. Попроситься к Барбаре? Представляю себе ее лицо… Нет, проще повеситься!

Ну почему я все время попадаю в глупейшие ситуации? Наверное, потому что дурак… По доброте душевной согласился помочь Джею, а что в итоге? Сам оказался на улице! Как это называется, если не идиотизм? Все, завтра же пойду и подам рапорт о переводе куда-нибудь подальше. Пусть это будет полицейский участок посреди ничего, но мне до чертиков надоело каждый день выслушивать одни и те же насмешки! Хватит! Думаю, отец меня поймет. Сестры, конечно, поворчат для вида, но особенно протестовать не будут. И заживу как все люди — скучно, но спокойно. Никто не будет ехидничать по поводу моих несуществующих пристрастий, не будет сочувственно кивать. Да, так и сделаю. Как там называлась дыра, из которой пришел уже пятый запрос на офицера?

Тьфу! И до каких же пор меня будет преследовать это слово?! Какое? «ДЫРА»! Во всех возможных вариантах.

И все из-за чего? Из-за нелепой оговорки, слетевшей с моих губ во времена туманной юности. В присутствии свидетеля, которого следовало бы задушить на месте! Впрочем, Рэнди и тогда уже отличался габаритами, которые не оставляли мне ни единого шанса в прямом столкновении.

Но на кой черт этот великовозрастный ребенок начал вспоминать детство при моем напарнике? На кой черт, я спрашиваю? И лапша сведений, совершенно не предназначенных к публикации, повисла на ушах Амано. И все бы ничего, если бы он забыл… или хоть сделал вид, что забыл.

Можете представить себе мой стыд, когда на совершенно безобидный вопрос Барбары: «Так что насчет этих самых дырочек? Сколько их оказалось, в конце концов?» (Имелись в виду отверстия для крепления пластин отражателя, увеличивая количество которых вдвое, умельцы-контрабандисты ухитрялись провозить нехилые партии запрещенных товаров.) Так вот, когда из уст Барбары прозвучало кодовое слово, да еще в таком контексте, Амано согнулся пополам. Реально согнулся — впечатавшись лбом в стол. Но настроения ему не испортила даже вскочившая шишка, потому что мой напарник, захлебываясь слезами, простонал в ответ на искреннее недоумение присутствующих: «Ага… сколько? Три или пять?».

Признаться, я бы не сразу сообразил, о чем идет речь, если бы вообще сообразил. Но на лице Рэнди появилась такая гримаса… Видели когда-нибудь виноватую радость? Очень виноватую и очень радостную. А я увидел. И вот тогда понял все и про всех. Сразу. И как у меня хватило выдержки закончить доклад? Сам себе удивляюсь.

Но с Амано я потом долго не разговаривал. Недели три. Да и сейчас не разговариваю. По возможности. Потому что он… Он-то со мной разговаривает. И никак не может понять, на что я обиделся.

Тьфу!

— Далеко собрался? — осведомился Амано, возникший у меня на пути.

— Тебе-то что за дело?

— Нужно же знать, какие вещи собирать! — ухмыляется он.

— Какие еще вещи?

— Теплые или не очень? Там погода как? Шалит?

— Где?!

— Ну, ты идешь и бормочешь: «Уеду… уеду…» Так я и спрашиваю: насколько далеко?

— Тебя не касается!

— А я думал, что напарники ничего не должны друг от друга скрывать. — Улыбка становится еще шире и лукавее.

— С завтрашнего утра ищи себе другого напарника! А можешь начать прямо сейчас!

— Ты серьезно? — Голубые глаза тревожно щурятся.

— Как никогда!

— Да, дела… А ты, часом, не заболел?

Он протягивает ладонь к моему лбу, и я рефлекторно отшатываюсь:

— Да пошел ты… со своей заботой.

— Старшим грубить нельзя! — нравоучительно замечает Амано.

— Это кто здесь старший?

— Из нас двоих? Я, конечно!

— Это, по какому же признаку?

— По жизненному опыту!

— Ой, держите меня! Старше он… Женись сначала! Джей сказал, что тебе сестра невесту подыскала, вот и займись!

— Будь послушным мальчиком, Мо… Сейчас пойдем домой, ты спокойно сядешь за стол и напишешь отчет. Ну, или просто ляжешь спать и тихо проспишь до утра, а утром, как ни в чем не бывало, придешь на работу и будешь мило улыбаться… — Он делает шаг ко мне, я отскакиваю назад.

— Не буду!

— Не буянь, а то сдам тебя в участок — и проведешь ночь в неуютной камере.

— Лучше храпеть в камере, чем выслушивать твои нотации!

— Вот как? — Его взгляд холодеет.

— Ты мне осточертел! Видеть тебя больше не могу! — И в самом деле, не могу. Перед глазами все плывет.

— Странно… Раньше я не замечал за тобой склонности к истерикам, — задумчиво констатирует Амано.

— Это не истерика! Я говорю то, что думаю!

— И давно?

— Всегда!

На выдохе легкие вдруг охватывает огнем. Едким и очень болезненным. И я понимаю, что не смогу вдохнуть. Возможно, ни разу больше… К горлу подкатывает ком какой-то горькой слизи. Ладонь Амано все же дотягивается до моего лба, и я слышу:

— Да ты весь горишь!

А потом гул в ушах заглушает все остальные звуки. Это шумит моя кровь, требующая выхода наружу. И кажется, ей удается найти этот самый выход.

Все тело наполнено дрожью. Мелкой и неприятной. Чужой. Механической… Стоп! Она не внутри, а вне меня. И не дрожь это вовсе: стартовые двигатели включили на разогрев, скоро отлет… Какой отлет?! Я нахожусь на корабле? Что за черт!

Открываю глаза. Взгляд упирается в малиновый потолок, усыпанный зеркальными звездочками. Гадость! Опускаю подбородок. Так, зрелище ничуть не лучше: Барбара собственной персоной.