Сталин - Белади Ласло - Страница 39

Самая простая и естественная логика!

Но беда тут состоит в том, что наши деревенские работники, во всяком случае многие из них, не поняли этой простой и естественной вещи. Чтобы не сорвать заданий Советской власти, коммунисты должны были при этой новой обстановке с первых же дней уборки, еще в июле месяце 1932 года, — они должны были всемерно усилить и подгонять хлебозаготовки. Этого требовала обстановка. А как они поступили на деле? Вместо того чтобы подгонять хлебозаготовки, они стали подгонять образование всякого рода фондов в колхозах, усиливая тем самым сдержанность сдатчиков хлеба в деле выполнения их обязанностей перед государством»[79].

Однако в действительности крестьянам уже нечего было сдавать по хлебозаготовкам. Сухой язык цифр следующим образом показывает обстановку. Государственные хлебопоставки в 1928 году составили 10, 8 миллиона тонн, в 1933 году они подскочили до 22, 6 миллиона тонн. Количество экспортированного зерна в 1927 — 1928 годах составляло 0, 29 миллиона тонн, а в 1933 году — 1, 7 миллиона тонн. Надо учесть к тому же, что в 1931 году экспорт зерна составил более 5 миллионов тонн, а в самый голодный год, 1932-й, он упал до уровня 1, 8 миллиона тонн. И даже в этот самый тяжелый год он был выше, чем в 1928 году. В 1933 году Сталин уже выступал в роли победителя. Его точка зрения заключалась в том, что рынок зависит от государственного управления, то есть пожеланий политического руководства. Это предполагало, что государство может предписывать нормы функционирования рынка и сможет добиться такого положения, когда рынок не будет действовать вопреки интересам государства. Сталинское решение заключалось в том, что крестьянину, для того чтобы он мог обеспечить свое существование, оставляли небольшой приусадебный участок, а колхоз полностью отдавали в распоряжение партийных и государственных органов, как будто он являлся частью механизма государственного управления. «Забота» партийных и государственных органов приводила к тому, что у колхозника пропадала личная материальная заинтересованность в работе на колхоз. Не случайно, для того чтобы воспрепятствовать оттоку населения из деревни, была введена так называемая паспортная система. Суть ее состояла в том, что у большей части колхозников не имелось паспортов и без особого разрешения они не могли оставить деревню. Это называлось сталинской системой прикрепления к земле. Таким образом, материальную заинтересованность Сталин заменил запланированной мерой административного воздействия. В то же время в процессе огосударствления крестьянства и коллективных хозяйств Сталин оценил как нежизненные такие жизнеспособные ростки социализма, как коммуны. Эти хозяйства составляли только небольшую часть общего числа крестьянских хозяйств, но именно они являли собой экспериментальную модель, имевшую целью создание настоящих форм хозяйствования на основе добровольности и самоуправления.

В речи на XVII съезде партии Сталин, по существу, похоронил их, назвав продуктом мелкобуржуазной уравниловки. Возможность их возрождения он перенес в далекое будущее, так как, по его мнению, новая коммуна должна была создаваться на основе развитой сельхозартели, на более высокой ступени ведения хозяйства. К середине 30-х годов коммуны, организации, выраставшие на основе инициативы снизу, почти повсеместно были ликвидированы.

Сталин преследовал очень ясные политические цели, подходя к колхозам как к форме политической организации. Голод и деморализация в 1932 году толкали крестьян, находившихся в колхозах, к расхищению колхозной собственности, что власти пытались затормозить с помощью измененной статьи 581 Уголовного кодекса РСФСР. Согласно этой статье, за расхищение колхозной собственности грозил расстрел, а в случае смягчающих обстоятельств — лишение свободы сроком не ниже 10 лет, а также полная конфискация имущества. Невозможно отрицать определенную эффективность этих мер устрашения. В то же время они открывали и дорогу злоупотреблениям. Все это нашло отражение в письме Шолохова Сталину, посланном в 1933 году. В нем рассказывалось об ужасающем положении донского казачества. Сталин в ответе на это письмо не отрицал перегибов в работе аппарата, но подчеркивал, что кадры допускали эти перегибы все-таки в борьбе с врагами народа. В конце письма он обратил внимание Шолохова на то, что, по его мнению, земледельцы занимаются саботажем и склонны оставить без продовольствия рабочих и Красную Армию, что они ведут тихую войну против Советской власти.

В то же время Сталин и Молотов 8 мая 1933 года подписали один очень важный секретный документ, не предназначенный для публикации, который, если внимательно его прочитать, содержал критику самого Сталина. Естественно, это не означало, что существовало много Сталиных. Здесь опять идет речь о продукте сознательного манипулирования политикой. Вместе с тем этот документ отражает процесс превращения механизма насилия в самостоятельно действующий механизм. Заголовок тоже говорит о многом: «Инструкция всем партийно-советским работникам и всем органам ОГПУ, суда и прокуратуры». Представляет интерес процитировать этот сталинский документ:

«ЦК и СНК считают, что в результате наших успехов в деревне наступил момент, когда мы уже не нуждаемся в массовых репрессиях, задевающих, как известно, не только кулаков, но и единоличников и часть колхозников.

Правда, из ряда областей все еще продолжают поступать требования о массовом выселении из деревни и применении острых форм репрессий.

В ЦК и СНК имеются заявки на немедленное выселение из краев и областей около ста тысяч семей. В ЦК и СНК имеются сведения, из которых видно, что массовые беспорядочные аресты в деревне все еще продолжают существовать в практике наших работников. Арестовывают председатели колхозов и члены правлений колхозов. Арестовывают председатели сельсоветов и секретари ячеек. Арестовывают районные и краевые уполномоченные. Арестовывают все кому не лень и кто, собственно говоря, не имеет никакого права арестовывать. И неудивительно, что при таком разгуле практики арестов органы ОГПУ, и особенно милиция, теряют чувство меры и зачастую производят аресты без всякого основания, действуя по правилу: «сначала арестовать, а потом разобраться».

Сталин в тот период (мы увидим, что это было временно) преградил дорогу дальнейшим массовым репрессиям. Но репрессии уже не зависели только от него самого. Система принуждения была встроена в хозяйственную «войну». Основной функцией бюрократически-централистского управления колхозами являлось обеспечение неэквивалентного, неравного обмена между промышленностью и сельским хозяйством. Главная проблема состояла не только в том, что сталинское мышление применительно к колхозам исключало экономическую заинтересованность. Дело было и в другом — к колхозам подходили как к политическим организациям. «С точки зрения ленинизма колхозы, как и Советы, взятые как форма организации, есть оружие, и только оружие. Это оружие можно при известных условиях направить против революции. Его можно направить против контрреволюции», — говорил Сталин[80].

В то же время Сталин сознательно создавал условия для применения насилия. В процессе коллективизации действительно обострилась классовая борьба. Но Сталин усиливал ее уже внутри созданных колхозов, что, с одной стороны, отвечало задаче внеэкономического принуждения, а с другой стороны, задаче политического устрашения и сохранения его личной диктатуры: «Ищут классового врага вне колхозов, ищут его в виде людей с зверской физиономией, с громадными зубами, с толстой шеей, с обрезом в руках. Ищут кулака, каким мы его знаем из плакатов. Но таких кулаков давно уже нет на поверхности. Нынешние кулаки и подкулачники, нынешние антисоветские элементы в деревне — это большей частью люди „тихие“, „сладенькие“, почти „святые“. Их не нужно искать далеко от колхоза, они сидят в самом колхозе и занимают там должности кладовщиков, завхозов, счетоводов, секретарей и т. д. Они никогда не скажут — „долой колхозы“. Они „за“ колхозы. Но они ведут в колхозах такую саботажническую и вредительскую работу, что колхозам от них не поздоровится. Они никогда не скажут — „долой хлебозаготовки“. Они „за“ хлебозаготовки. Они „только“ пускаются в демагогию и требуют, чтобы колхоз образовал резерв для животноводства, втрое больший по размерам, чем это требуется для дела, чтобы колхоз образовал страховой фонд, втрое больший по размерам, чем это требуется для дела, чтобы колхоз выдавал на общественное питание от 6 до 10 фунтов хлеба в день на работника и т. д.»[81].