На игле - Уэлш Ирвин - Страница 30

Они начали ласкать друг друга. Диана наслаждалась прелюдией. Рентонов пыл выгодно отличал его от большинства других парней, с которыми она была, но почувствовав, как его пальцы тянутся к её вагине, она остановилась и оттолкнула его руку.

— Я уже хорошо смазана, — сказала она. Рентон на миг оцепенел, это прозвучало так холодно и механично. Ему даже показалось, что его эрекция ослабла, но когда она опустилась на него, то — о, чудо из чудес! — член был по-прежнему твёрдым.

Когда она села на него, Рентон тихо простонал. Они начали медленно двигаться, член проникал всё глубже и глубже. Он ощущал её язык у себя во рту и слегка ощупывал руками её задницу. Казалось, это длится целую вечность; ему показалось, что он сейчас кончит. Диана была возбуждена до предела. «Ещё один никчёмный хуй? Нет, только не это», — думала она.

Рентон перестал её щупать и попытался представить себе, что трахает Маргарет Тэтчер, Пола Дэниелса, Уоллеса Мерсера, Джимми Сэвила и других страшилищ, чтобы только не кончить.

Диана не упустила свой шанс и сама довела себя до оргазма, пока Рентон лежал, словно искусственный член на широком скейтборде. И только после того, как Диана укусила себя за указательный палец, чтобы подавить странный писк, с которым она кончала, а другой рукой упёрлась ему в грудь, Рентон тоже почувствовал приближение оргазма. В этот миг его не могла остановить даже мысль о том, что он дрючит в задницу Уоллеса Мерсера. Ему казалось, что он будет кончать вечно. Его члён брызгался, как водный пистолет в руках неисправимого сорванца. После длительного воздержания струя его спермы долетала до самого потолка.

Они кончили почти одновременно, и если бы Рентон был жеребцом, то, возможно, он так и расписал всё перед приятелями. Но потом он понял, почему никогда этого не сделает: загадочные пожимания плечами и улыбки всегда вызывают больше доверия, чем живописные подробности, рассказываемые для прикола пацанам. Он научился этому у Дохлого. Даже его пресловутый антисексизм объяснялся элементарным сексистским эгоизмом. «Мужчины — такие ранимые существа», — подумал Рентон.

Когда Диана слезла с него, Рентон начал плавно погружаться в блаженный сон. Он решил проснуться ночью и ещё раз заняться сексом. Теперь, когда замкнутый круг был разорван, он расслабится, станет более активным и покажет ей, на что он способен. Он сравнивал себя с нападающим, который наконец-то разрушил чары, закрывавшие перед ним ворота, и ждёт не дождётся следующего матча.

Поэтому Рентона задело за живое, когда Диана сказала:

— А теперь уходи.

Прежде чем он успел ей что-либо возразить, она уже выпрыгнула из постели. Она надела трусы, чтобы задержать густую сперму, которая начала вытекать из неё и струилась по внутренней стороне бёдер. Рентон впервые подумал о проникающем сексе без презерватива и опасности подхватить ВИЧ. Он сдал анализы после того, как последний раз ширнулся чужим шприцом. Он был чистый. Однако Рентона беспокоила Диана: ведь если она переспала с ним, то она может переспать с кем угодно. А её намерение прогнать его сильно поколебало его хрупкое сексуальное эго, в удручающе короткий срок превратив его из хладнокровного жеребца обратно в дрожащего недотёпу. Он подумал, что ему, наверное, на роду было написано заразиться ВИЧем половым путём. А ведь ему приходилось ширяться чужими иглами, хотя в торчковых «тирах» давно уже отказались от больших «коммунальных» баянов.

— А можно мне остаться? — спросил он робким, боязливым голоском, который Дохлый, окажись он здесь, беспощадно бы высмеял. Диана пристально посмотрела на него и покачала головой:

— Нет. Можешь лечь на кушетке. Только тихо. Если тебя кто-нибудь увидит, между нами ничего не было. И оденься.

Он с радостью выполнил её просьбу, снова застеснявшись своих нелепых рыжих лобковых волос.

Диана вывела Рентона в прихожую, где стояла кушетка. Он был в одних трусах и трясся от холода, пока она не вынесла ему спальный мешок и его одежду.

— Извини, конечно, — прошептала она, поцеловав его. Они полизались ещё немного, и у него снова встал. Но когда он попытался залезть ей под ночную рубашку, она его остановила.

— Мне нужно идти, — решительно сказала она.

Диана ушла, оставив Рентона в полном недоумении. Он лёг на кушетку, залез в спальник и застегнул молнию. Он лежал в темноте, не в силах уснуть, и пытался представить себе обстановку комнаты.

Рентон подумал, что Дианины соседи — мрачные ублюдки, которым не нравится, если она приводит кого-то к себе домой. Возможно, решил он, она просто не хотела, чтобы соседи знали, что она может подцепить какого-то странного парня, привести его к себе и трахнуть. Его самолюбию польстило то, что его блестящее остроумие и необычайная, хотя и немного подпорченная красота сумели сломить её сопротивление. Он почти поверил в себя.

В конце концов, он погрузился в прерывистый сон, наполненный странными сновидениями. Несмотря на то, что он уже привык к таким стрёмным снам, на сей раз они были особенно яркими и на удивление легко вспоминались. Он был прикован к стенке в белой комнате, озарённой голубым неоновым светом и смотрел, как Йоко Оно вместе с Гордоном Хантером, защитником «Хибсом», грызли человеческое мясо и кости, а на больших пластмассовых столах лежали расчленённые тела людей. Обе знаменитости изрыгали ужасные проклятия в его адрес, отрывая куски мяса и старательно пережёвывая их окровавленными ртами. Рентон знал, что его стол следующий. Он попробовал подлизаться к «Цыганёнку» Хантеру, сказав, что он его большой фанат, но защитник с Истер-роуд полностью оправдал своё бескомпромиссное прозвище и громко рассмеялся ему в лицо. Рентон испытал огромное облегчение, когда этот сон кончился, и ему приснилось, что он сидит возле лейтского пруда, совершенно голый и весь вымазанный в жидком говне, и ест с тарелки яичницу с помидорами и гренками вместе с полностью одетым Дохлым. Потом ему приснилось, что его соблазнила какая-то красотка, на которой был купальник из «элкановской» фольги. Женщина оказалась на самом деле мужчиной, и они медленно трахали друг друга во все дыры, из которых сочилось какое-то вещество, напоминающее пенку для бритья.

Его разбудил лязг ножей и запах жарящегося бекона. Краем глаза он заметил спину какой-то женщины, явно не Дианы, которая исчезла в маленькой кухоньке, расположенной совсем рядом с гостиной. Потом он услышал мужской голос, и его охватил страх. С похмелья, в незнакомом месте и в одних трусах он бы меньше всего хотел услышать голос какого-нибудь мужчины. Рентон притворился спящим.

Приоткрыв один глаз, он заметил, как на кухню бочком пробрался какой-то мужик примерно его роста, а может и ниже. Хотя они разговаривали тихо, он всё хорошо слышал.

— Диана привела очередного дружка, — сказал мужчина. Рентону не понравился слегка насмешливый тон, с каким он произнёс слово «дружок».

— Да уж. Только цыц! Не заводись и не спеши с выводами.

Он услышал, как они вернулись в прихожую, а потом вышли из неё. Он быстро натянул на себя футболку и джемпер. Затем одним махом расстегнул спальник, сбросил ноги с кушетки и запрыгнул в джинсы. Аккуратно свернув спальный мешок, он расставил диванные подушки по местам. Надевая носки и кроссовки, он услышал, как они воняли. Оставалось только надеяться, что никто, кроме него, не слышал этого смрада.

Рентон очень нервничал и почти не чувствовал бодуна. Однако он знал, что похмелье притаилось в потёмках его души, как невероятно терпеливый головорез, который только и ждёт, когда можно будет выйти из засады и напасть на него.

— Доброе утро, — в прихожую снова вошла женщина, которая не была Дианой.

У неё были большие красивые глаза и тонкий, заострённый подбородок. Ему показалось, что он уже где-то видел её.

— Привет. Меня зовут Марк, — сказал он. Она не представилась, а вместо этого принялась расспрашивать Рентона.

— Значит, ты друг Дианы? — Её тон был немного агрессивным. Рентон решил не рисковать и придумать отмазку, которая не была бы столь явной и звучала бы достаточно убедительно. Дело в том, что у него выработалось умение наркомана убедительно лгать, и в его устах ложь звучала теперь убедительнее, чем правда. Он запнулся, подумав о том, что легче бросить колоться, чем перестать быть наркоманом.