На игле - Уэлш Ирвин - Страница 14

— Это не твоё собачье дело, блядь! Не суй свой нос, куда не просят! — парень ткнул пальцем в Томми.

— Хватит. Угомонитесь! — Закричал бармен. Патлатый улыбнулся, и несколько игроков в «дартс» оглянулись.

— Нет, это моё дело, бля. Что ты собрался, на хуй, сделать? А? — Томми наклонился вперёд.

— Ёб твою мать, Томми. Попустись, браток, — я робко схватил его за руку, подумав о бармене. Он резко стряхнул мою руку.

— Хочешь, чтоб я начистил тебе рыло? — заорал парень.

— А ты думаешь, что я не отвечу? Ёбаный пиздабол! Пошли выйдем, сука. Даввва-а-а-ай! — Сказал Томми нараспев, издеваясь над ним.

Парень обосрался со страху. И то. Томми — чувак крутой.

— Не твоё дело, — сказал он, но уже не так нагло.

И тогда на Томми набросилась его тётка.

— Это мой мужик! Ты говоришь с моим мужиком, ёб твою мать! — Томми настолько опешил, что не успел увернуться, когда она наклонилась к нему и запустила ногти ему в лицо.

Ну, а потом пошло-поехало. Томми встал и захуярил парню в морду. Он свалился со стула на пол. Я тоже вскочил и подбежал к патлатому. Сначала заехал ему в челюсть, потом схватил за патлы, блядь, наклонил чердак и несколько раз захерячил с носока по фейсу.

Один раз он поставил блок, а второй удар был несильным, потому что я был в кроссах. Он замахал руками и вырвался. Попятился назад: рожа вся красная, ни фига не догоняет. Он мог бы навалять мне, на раз, а он просто стоял, расставив руки.

— Что за хуйня?

— Шутка! — сказал я.

— Шутка? — чувак совершенно охуел.

— Я звоню в полицию! Все вышли отсюда, или я звоню в полицию! — закричал бармен и для пущего эффекта снял трубку.

— Никаких разборок, пацаны, — грозно приказал жирный урел из команды игроков в «дартс». У него была полная пригоршня стрелок.

— Я тут ни при чём, брат, — сказал мне патлатый.

— Значит, я типа как обознался, — ответил я.

Тётка с мужиком, которые заварили, на хуй, всю эту кашу, — мы ж просто хотели спокойно выпить, — украдкой прошмыгнули в дверь.

— Суки ёбаные! Это мой мужик, — крикнула она нам напоследок.

Томми опустил руку мне на плечо.

— Пошли отсюда, Сэкс, — сказал он.

Жирный мудак из команды игроков в «дартс», он был в красной майке с названием бара, мишенью и надписью «Стью» внизу, ещё не всё сказал.

— Больше не приходите сюда и не устраивайте бузы. Это не ваш бар. Я вас видел. Вы корешитесь с тем рыжим и с Уильямсоном, который с косичкой. Они конченые наркоманы. Нам тут не надо этой швали.

— Мы не принимаем наркотиков, браток, — сказал Томми.

— Угу. Только не в этом баре, — продолжал жирный.

— Ладно, Стью. Ребята не виноваты. Это всё тот мудак Алан Вентерс со своей чувихой. Уж они-то точно сидят на игле. Ты же знаешь, — сказал другой чувак с редкими светлыми волосами.

— Пускай выясняют отношения у себя дома, а не в баре, — сказал первый.

— Семейная ссора. Только и всего. Не надо напрягать людей, которые просто пришли выпить, и всё такое, — согласился белобрысый.

Худшее осталось позади. Я боялся, что они пойдут за нами, и поэтому шёл быстро, а Томми отставал.

— Куда тебя несёт?

— Отъебись. Пошли скорее.

Мы выползли на улицу. Я оглянулся: из бара никто не вышел. Впереди мы увидели эту чокнутую парочку.

— Надо бы расквитаться с этим козлом, — сказал Томми, уже готовый бежать за ними. Я заметил, что подошёл автобус. 22-й. Нам катит.

— Брось, Томми. Наш автобус. Поехали. — Мы побежали на остановку и сели на автобус. Поднялись на второй этаж и прошли в самый конец салона, хотя нам всего несколько остановок.

— Что у меня с лицом? — спросил Томми, когда мы сели.

— Как обычно. Полный пиздец. Даже лучше стало, — сказал я ему.

Он посмотрел на своё отражение в окне.

— Ёбаная тварь, — выругался он.

— Пара ёбаных тварей, — поправил его я.

Томми был прав, что ударил чувака, а не чувиху, хотя его ударила она, а не он. В своё время я натворил кучу вещей, за которые мне теперь стыдно, но я никогда в жизни не бил чувих. А всё, что говорит Кэрол, это пиздёж. Она говорит, что я применяю к ней насилие, но я никогда её не бил. Я просто держал её, чтобы можно было поговорить. Она говорит, что удерживать — это всё равно, что бить, и что это тоже насилие. Я так не думаю. Я просто хотел придержать её, чтобы поговорить.

Когда я рассказал об этом Рентсу, он сказал, что Кэрол права. Я сказал, что она может приходить и уходить, когда ей угодно. Я, конечно, спиздел. Просто я хотел поговорить с ней. Франко со мной согласился. «Ты просто никогда не жил с тёткой», — сказали мы ему.

В автобусе мне стало тошно и муторно. Наверно, Томми тоже, потому что мы больше не разговаривали. Но утром мы забуримся вместе с Рентсом, Попрошайкой, Картошкой, Дохлым и всей толпой в какой-нибудь кабак и будем дружно заливать о своих подвигах.

Вербовка под «спидом»

Картошка и Рентон сидели в баре в «Королевской миле». Заведение косило под американский тематический бар, но весьма отдалённо: это было сумасшедшее нагромождение антиквариата.

— Какой ёбнутый придурок, это самое, пошлёт нас с тобой на одну и ту же работу? — спрашивал Картошка, прихлёбывая свой «гиннесс».

— Для меня это полный пиздец, чувак. Не надо мне никакой работы, бля. Это будет кошмар! — Рентон покачал головой.

— Да уж, классно было бы, это самое, ширяться и дальше, угу?

— Только не вздумай сорвать собеседование, Картоха, а то эти суки настучат на биржу, и те ублюдки не будут платить тебе бабла. В Лондоне со мной такое уже было. Тут надо быть на стрёме.

— Ага… А что мне тогда типа делать?

— Надо сделать вид, будто ты хочешь работать, и в то же время сорвать на хуй собеседование. Если не будешь лохом, они не сумеют ни хера с тобой сделать. Надо быть самим собой и честно обо всём рассказать — тогда они никогда не дадут тебе никакой ебучей работы. Но если ты будешь сидеть и молчать, то эти ублюдки сразу пошлют тебя на биржу. Они скажут: этого чувака нельзя трогать.

— Для меня это трудно, чувак… Врубаешься? Трудно всё это провернуть… это самое. Я типа могу перетрухать, врубаешься?

— Томми принесёт «спида». Когда у тебя собеседование?

— Аж в полтретьего.

— Классно, у меня в час. Встретимся тут в два. Я дам тебе свой галстук и «спида». Прикинься получше, покажи товар лицом, понял? Ладно, давай катать заявы.

Они положили на стол перед собой бланки. Рентон заполнил свой почти до половины. Картошка краем глаза пробежал пару пунктов.

— Обана… ты чё, чувак? «Джордж Хериот»?… Ты ж ходил в лейтскую школу…

— Всем хорошо известно, что в нашем городе у тебя очень хуёвые шансы получить приличную работу, если ты не ходил в мажорскую школу. Выпускнику «Джорджа Хериота» они никогда не предложат место швейцара в гостинице. Это только для нас, плебеев; так что пиши чё-нибудь в этом роде. Если эти козлы увидят у тебя в заявлении школу «Оги» или «Крейги», то сразу дадут тебе чёрную работёнку… Блядь, мне пора. Короче, не опаздывай. Скоро увидимся.

Заведующий приёмом на работу, который со мной поздоровался, оказался жутко прыщавым типом в облегающем костюме с перхотью на плечах, похожей на дорожки кокаина. У меня аж руки зачесались при виде этого мудозвона. Его рябое лицо и угри полностью разрушали впечатление, которое эта ебливая вонючка пыталась произвести. Даже во время самых страшных ломок у меня никогда не было такого цвета лица, как у этого несчастного говнючонка. Наверно, он уже приготовился к нападению. Посередине сидел толстый, выёбистый мудила, а по правую руку от него — оскаленная бабища в костюме деловой женщины с лицом, намазанным толстым слоем крема, — типичная «жаба».

Термоядерный расклад для получения места ёбаного швейцара.

Как и следовало ожидать, всё началось со вступительного гамбита. Жирный посмотрел на меня с теплотой во взгляде и сказал: