Кошмары Аиста Марабу - Уэлш Ирвин - Страница 23

– Здорово, приятель, угости, чем давишься!

– Не могу, это отцу, – сказал я.

Гамильтону было шестнадцать. Мне еще не исполнилось четырнадцати. Это тебе не Мэтьюс – совсем другая весовая категория. Те двое были еще старше, тот, что с длинными светлыми кудрями, выглядел на все восемнадцать.

– Оставь его, Хамми, он же еще малой… –сказал он.

– Давайте затащим его в подъезд, – заржал Гамильтон.

Его дружок, тоже из старших классов, некий Джил-крайст, выдавил смешок:

– Ты знаешь, что это за перец? Он покоцал брата Дэвида Мэтью. Думает, что он немеренно крут.

Они затолкали меня в подъезд. Я еще крепче вцепился в пакеты. Я думал только о том, что скажет мой старик, если я позволю им добраться до жратвы. У Гамильтона был полон рот торчащих наружу зубов. Он напоминал мне пиранью: у него было столько зубов, что он и рот толком не мог закрыть. Он с ликованием вытащил нож и приставил его ко мне.

– Так ты, значит, с перышком ходишь?

– Нет, – отвечаю я.

– А я вот слышал, что в школу ты приносил. Так ты типа беспредельщик?

– Нет, – я пожал плечами, все еще сжимая пакеты. Гамильтон засмеялся и вдруг исполнил передо мной

странный, похожий на птичий танец: неестественно передвигаясь, он выпячивал грудь и крутил головой из стороны в сторону.

– Отстань от него, Хамми, я не шучу, мать твою, – смеясь, сказал парень постарше и шутя оттащил его от меня. Ко мне подошла одна из девок, она тоже училась у нас в школе. У нас с Питом и Брайаном было для нее прозвище – Кобыла. Бывало, я онанировал, представляя себе ее образ; а если честно, я постоянно на нее дрочил. Помню, однажды мы были у Брайана и смотрели программу о животных, там показывали, как фачатся богомолы и как богомолиха пожирает во время акта голову богомола. Мы потом шутили, что в койке с Кобылой можно нарваться на такой же прием. Помню, я еще сказал, что стал бы фачить Кобылу, только если б мне удалось ее сначала привязать.

– Подружка у тебя есть, сынок? – спросила она, жуя жвачку так медленно и обдуманно, что ее красивое личико удлинялось и становилось похоже на лошадиную морду. Подобная мимика ее совсем не красила, однако девица каким-то непостижимым образом становилась еще более сексапильной.

Несмотря на страх, я почувствовал напряжение в паху.

– Не-а, – ответил я.

– Да он и дырки-то не видел, – презрительно фыркнул Гамильтон. Джилкрайст заржал.

Я промолчал.

– Да оставьте вы убогого, – смеясь, сказал блондинистый. – Ладно, Хамми, отпусти ты его.

Тут я увидел вторую девицу, это была Каролин Карсон из нашей параллели, точно; мы даже встречались на некоторых уроках. Она была что надо. Убийственная красотка. Я был готов провалиться сквозь землю.

Блондин, видимо, заметил, что я узнал ее и что я в шоке. Он приобнял ее.

– Это моя малышка, нравится? – сказал он, похабно ухмыляясь.

Она засмеялась и отодвинулась от него.

– Да ладно тебе, Доджи… – Похоже, ей было не по себе, что ее застали в компании таких уродов. Я-то принимал ее за приличную девочку.

В этот момент Гамильтон ударил меня по лицу. Я стоял, уставившись на него, сжимая пакеты.

– Дай пожрать, мать твою! – рявкнул он. Он вперил в меня сверкающий, неистовый взгляд, и я почувствовал, что скула, в которую он мне вдарил, странным образом пульсирует в такт с моими же яйцами.

Потом я увидел, как что-то изменилось в его глазах, как будто мы обменялись нервными импульсами, отвратительными и пугающими, сущность которых я не смог бы определить.

Что-то общее было между нами.

Я не сводил с него глаз, я уже не боялся, уж во всяком случае его. Не Гамильтона я боялся, а своего старика, и он это понял. Я только злился на него и на себя за то, что был слишком слаб, чтобы оказать сопротивление этому гондону.

– Да ты ебанько! – заорал он, подходя ко мне с пером в руке. Блондин удержал его и одновременно вытолкал меня из подъезда, но все они вышли вслед за мной.

Я просто сжимал свои пакеты. Я знал, что в любой момент могу остановить этот кошмар, сказав: «Я брат Тони Стрэнга», – но я не хотел этого делать. Я это я, а речь шла о Рое Стрэнге.

Рой Стрэнг.

Я держал еду.

– За какой клуб болеешь? – мимоходом спросил Гамильтон, как будто между нами ничего не произошло; нож он убрал обратно в карман.

– «Хибз», – ответил я.

Меня-то футбол особенно не интересовал, но папа и Тони, как и большинство моих товарищей по району, болели за «Хибз», так что этот ответ был наиболее безопасен.

– «Хебз»! «Хебз»! – повторил он, пародируя мой еще не сломавшийся голос.

Он оторвал от кулька немного бумаги и вытащил несколько кусочков. Я стоял как вкопанный. Я пытался что-то сказать, но слова не выходили у меня изо рта.

– Пиздуй отсюда, пока жив! – рявкнул он, схватил меня за волосы, рванул вниз, пока мое лицо не ударилось о его колено. Я почувствовал, как моя нижняя губа разбилась о передние зубы, и рот мой наполнился сладковатым привкусом собственной крови. Сжимая пакеты, я медленно поднял голову, меня трясло от злости и обиды.

– Отъебись ты, Хамми, мудила! – крикнул парень постарше, блондин, и припустил за Гамильтоном, между ними завязалась потешная потасовка, а я тем временем дал деру. Нижняя губа мне казалась огромным куском резины во рту.

Когда я пришел домой, отец взглянул на меня, потом на порванный кулек, который я тщетно пытался скрыть.

– Кто-то испортил мой ужин!

Я сказал, что проголодался по пути и съел несколько кусочков. Он глянул на меня сурово.

– А что с твоим ртом?

Я почувствовал слабость в коленях, у меня больше не было сил пороть эту неубедительную чепуху, это бы еще больше его разозлило. Уставившись в пол, я рассказал ему все, что произошло. Я поднял голову и увидел, как Ким во все глаза смотрит на меня, и ее случайно вырвавшееся «о-о-о-ох» еще больше усилило мои страдания. Бернард, искать которого бесполезно, когда надо послать кого-нибудь за едой, самоотверженно сражался с улыбкой, кривившей его лицо, и проигрывал. Все мы ожидали, что отца забычит и он отвесит мне звонкую пощечину, но он лишь с грустью взглянул на меня.

– Тебе придется научиться как следует постоять за себя, Рой. Ты же Стрэнг, или кто, – устало казал он, презрительно покачивая головой.

Я поклялся отомстить этому гондону Гамильтону, но так и не выполнил своей клятвы. Сначала его послали в исправительную школу для малолетних преступников в Полмонте, потом он просто исчез из поля зрения. Джилкрайста, его закадычного дружка, перевели в другую школу в противоположном конце города. Этого урода я еще встречал, да и шлюшек его тоже.

Только это было потом.

В школе, однако, было куда легче. Распространявшиеся вести о том, что Гамильтон меня отделал, не роняли моего достоинства, ведь он был старшеклассник, к тому же крутой. На самом деле от того, что я-таки не обосрался, статус мой еще больше повысился. В школе и в районе вместе тусовались в основном только я, Дикси, Вилли, Брайан, Монти и Пенман. Нас никто особо не трогал, и мы никого не трогали.

Так продолжалось довольно долго. Мы здорово веселились. Однажды ночью мы вломились в школу, собираясь перевернуть все вверх дном. Мы забрались в самый ненавистный класс, куда должны были приходить каждое утро на перекличку, и в верхнем ящике стола нашли ремень самой нелюбимой училки – мисс Грэй.

Мы стали со всей дури полосовать друг другу руки этим ремнем, куда жестче, чем лесба Грэй или кто-либо из наших учителей, при этом, как сильно мы ни лупасили, все равно было совсем не так больно. Тут Брайану пришла в голову отличная мысль – он вытащил верхний ящик и заставил этого психа Вилли в него насрать. Вилли отложил дымящуюся личинку, и Брайан вставил ящик обратно в стол. Какое-то время мы ржали, как ебанутые, и тут Брайан говорит:

– Утром мы придем и доведем эту соплежуйку Грэй. Она полезет за ремнем…

– О-о-о… охуеть! – заржал Пенман.

– Тогда давайте не будем ничего крушить… сделайте так, чтобы никто не догадался, что мы взломали класс. А я пока дойду до библиотеки, – сказал я.