Современная утопия - Уэллс Герберт Джордж - Страница 1

Герберт Уэллс

Современная утопия

Утопия – это мечта. Это «царство будущего», которое человек создает себе в грезах. Это то лучшее будущее, ради которого человек борется, живет.

Казалось бы, что для всех людей и всех времен это царство будущего должно рисоваться одинаковым, но в действительности этого никогда не было и не будет. Не только каждая эпоха имела свою утопию, свою утопию имеет каждый народ, даже больше – каждый мыслящий человек. И, если мы, тем не менее, решаемся говорить об определенной современной утопии, то мы имеем в виду лишь те общие черты, которые имеют утопии большинства современных мыслящих людей.

Для того, чтобы дать некоторое понятие о возможном разнообразии утопий, приведем несколько примеров.

Правоверный магометанин считает идеалом благополучия семь небес, населенных прекрасными гуриями, потому что в настоящем возможность иметь большой гарем является мечтой всякого магометанина.

Какая утопия может возникнуть в мечтах африканского бушмена? Мы слишком мало знаем психологию дикарей, чтобы уверенно ответить на этот вопрос, но с большой долей вероятности можно сказать, что в мечтах бушмена рисуется блаженное время, когда с земли исчезнут все белокожие люди, когда никто не будет мешать ему заниматься своей охотой и время от времени сражаться с соседями, такими же темнокожими дикарями, как и он.

В произведениях прошлого мы встречаемся с утопиями. Самое слово «утопия» создано Томасом Мором, государственным деятелем времен Генриха VIII в Англии. Мор в 1516 году написал книгу, в которой нарисовал картину идеального государственного устройства на острове Утопия.

Книга эта, чрезвычайно смелая для XVI века, в наше время кажется наивной, потому что мы, в наших демократических республиках, далеко ушли от того «идеального» строя, о котором мечтал канцлер Генриха VIII. За четыре века, которые отделяют нас от этой первой настоящей утопии, утопий было создано такое невероятное количество, что пришлось бы написать целые тома, чтобы только перечислить их. И, хотя в основе всех утопий лежит благоденствие человечества, все они значительно разнятся.

Возьмем хотя бы такое грубое подразделение: утопии, созданные до 1859 года, т. е. до появления учения Дарвина о происхождении видов, и утопии, написанные после этого года. До учения Дарвина, перевернувшего все наше представление о животном мире, человек гордо верил в то, что он представляет собою совершенство, дальше которого некуда идти. И в утопиях хотя и рисовались заманчивые картины светлого будущего, но человек оставался таким, каков он есть сейчас.

В утопиях, появившихся к концу прошлого века, звучат уже другие ноты. Наряду с совершенствованием социального строя, техники и т. д., рисуется и физическое совершенствование человека. Теория естественного отбора, созданная и доказанная гениальным Дарвином, развивается в этих утопиях настолько последовательно, что рисуются ее осязательные результаты. Нет больше убогих, хилых, слабых, нет больше вымирающих народов, нет даже цветных рас: путем постепенного развития все люди сравнялись, все стали добрыми и сильными.

Некоторые утописты идут еще дальше. Развивая теории Дарвина, они рисуют будущего человека таким, что у него одни органы развились в ущерб другим. У мыслителя сильно развит мозг, но в зачаточном состоянии ноги, у астрономов прекрасно развито зрение, но притуплен слух и т. д.

Утопии, которые создавались в первой половине прошлого века, отличаются от утопий, созданных позднее, еще и тем, что в них почти никакой роли не играет электричество. Утописты не знали, какую дивную роль в жизни человека суждено играть динамо-машине, потому что… тогда самая динамо-машина была игрушкой, не выходившей за пределы лаборатории. В современной утопии электричеству отводится первенствующее место, что вполне понятно, ибо уже теперь культурный человек не в состоянии обойтись без этой чудесной энергии.

Современный утопист не может оставить без внимания и воздухоплавание. Сбывается то, что жило в грезах таких мечтателей, как Жюль Верн. Человек завоевывает воздух, человек этой новой победой разрушает все прежние устои социальной жизни. Нет больше границ на земле, нет больше островов, для защиты которых достаточно флота. И современная утопия спешит воспользоваться воздухоплаванием, спешит угадать, в какие формы оно выльется в будущем.

Но все эти попытки утопистов рисовать будущее, пользуясь настоящим, не выдерживают критики. Угадать то, что даст нам техника, немыслимо. Немыслимо даже для гениальных специалистов. Если бы Фарадей мог «угадать», что его открытие индуктивного тока через несколько десятков лет поможет создать мощную динамо-машину и могучий электромотор, то… Фарадей сам построил бы и динамо-машину и электромотор.

Если бы братья Монгольфьеры или Шарль могли себе представить, что через 100 лет создается управляемый аэростат, они наверное постарались бы создать его сами.

В области открытий и изобретений мы меньше всего можем предсказывать. Всякое великое открытие именно тем и велико, что открывает перед нами новые горизонты, поднимает завесу над областью, которая до тех пор была нам неизвестна. Предугадать то, что нам неизвестно, значит – объять необъятное.

Поэтому утопии, рассматривающие будущее лишь с точки зрения научного прогресса, при всем интересе, который они представляют для читателя, не могут иметь серьезного значения: быть может, завтра же будет сделано открытие, которое перевернет все наши понятия о законах природы, которые производили открытия гениев прошлого. Несравненно интереснее и важнее те утопии, которые рассматривают будущее с точки зрения отношений между – людьми. В конце концов будущее интересует нас лишь постольку, поскольку в нем будет принимать участие человек. Можно с уверенностью сказать, что, если мы наверное узнаем, что вся животная жизнь во вселенной прекратится через два года, не найдется ни один утопист, который пожелал бы заглянуть дальше этих двух лет.

Раз это так, то утопии должны оставаться в той сфере, которая имеет наиболее важное значение для жизни человечества, а эта сфера, несомненно, заключается в отношениях людей между собою. Поэтому величайшими утопиями, величайшими как по глубине мысли, так и по их значению для человечества, являются религии. Какую религию мы ни возьмем, она неизменно касается взаимоотношений между людьми и неизменно, в случае точного выполнения своих заветов, рисует светлое будущее, в котором все будут одинаково счастливы, все будут равны. Такое будущее обещает христианство, сулит буддизм, рисует магометанство, о будущей «земле обетованной» мечтают рассеянные по всей земле евреи. Проходят века, меняются устой общественного и государственной строя, делаются чрезвычайно важные открытия и изобретения, человек подчинил себе огонь и воду, воздух и землю, но лучшее будущее ему рисуется все в том же, в чем он его видел тысячи лет тому назад: в равенстве и в братстве.

И многие утописты уже начинают сознавать это. Утопии «технические» выливаются в форму повести или романа, и только утопии социальные остаются на высоте, представляют действительно серьезный, длительный интерес.

Уже в начале этой главы мы сказали, что утопий возникало и возникает целая масса. Мы не будем поэтому создавать новых утопий, мы ограничимся тем, что из существующих в настоящее время утопий мы приведем главные, наиболее характерные черты.

Во всех утопиях красной нитью проходит мысль, что в будущем населяющее землю человечество не будет знать деления на расы. Будут люди, и только люди. Люди будут говорить на одном языке и будут иметь общие интересы. Это, так сказать, основа, на которой покоится осуществление того «лучшего будущего», которому посвящены все утопии, к которому человека стараются направить все религии.

Вопрос о том, когда осуществится все это и возможно ли вообще на земле создание такого идеального строя, мы в данное время решить не можем, да в этом, собственно говоря, нет и особенной надобности: мы говорим об утопии, т. е. рисуем будущее в том виде, в котором оно кажется нам желательным. Цель всякой утопии вообще, а утопии социальной – в частности, заключается в том, чтобы показать, куда может прийти человек, если он пойдет по тому или иному направлению. Но пойдет ли человек по направлению, которое ему указывает утопия, предугадать невозможно. Достаточно вспомнить великие заветы, которые дали миру две величайших религии – христианство и буддизм. Если бы хотя часть этих заветов исполнялась людьми, то на земле, быть может, уже давно воцарилось бы то лучшее будущее, о котором мы до сих пор можем только мечтать, которому мы до сих пор можем посвящать лишь утопии, не зная даже, осуществятся ли они когда-либо.