Мой галантный враг - Бекнел Рексанна - Страница 3

Лиллиана прекрасно понимала, какие любопытствующие взоры обратились на нее, когда она появилась в зале об руку с отцом. Она знала, что их отчуждение породило немало сплетен. Но сегодня от этого отчуждения не осталась и следа. Ей просто было хорошо от того, что она дома и отец рядом.

По пути к возвышению, где располагался хозяйский стол, она тепло улыбнулась Туллии и Сэнтону. Но, взглянув в сторону Оделии и Олдиса, она чуть не отшатнулась, так очевидна была злость, написанная на лице средней сестры. У сэра Олдиса тоже, по-видимому, ее появление вызвало досаду. Со вздохом она повиновалась отцу, указавшему ей место рядом с собой. Когда он слегка сжал ее руку, она благодарно взглянула на него, твердо решив не обращать внимания на скверное настроение Оделии.

Когда гости отыскали отведенные им места, Лиллиана обвела залу глазами и только сейчас увидела Уильяма. Стоя рядом с женщиной, которую он только что усадил на стул, он смотрел прямо на Лиллиану. Их глаза встретились и не отрывались друг от друга, пока эта женщина не заговорила с ним. Он медленно опустился на свое место подле нее, но сначала послал Лиллиане долгий значительный взгляд.

Что-то в этом взгляде встревожило Лиллиану, и она перенесла свое внимание на слугу, который наливал вино в ее кубок. Она ухватилась за эту возможность отвлечься, отхлебнула глоток и украдкой снова взглянула на Уильяма.

Он был так же хорош собой, как и всегда, отметила она про себя: высокий, с безупречной осанкой; светлые, чуть рыжеватые волосы волной спадали на воротник. В его тщательно продуманном наряде преобладало красное с золотом. Те же цвета носила и женщина, что была с ним, и Лиллиана сразу поняла, что это миниатюрное белокурое существо — жена Уильяма. Лиллиану ни в коей мере не удивило, что Уильям удачно женился. Она слышала и о леди Вероне, и о том, что молодая жена принесла ему в приданое прекрасный замок и многочисленных крепостных. Красивая женщина… но этого и следовало ожидать — сам Уильям был настолько неотразим, что второго такого и на свете не сыщешь.

В этот миг он снова взглянул на нее, и она сразу же потупилась. Два года она хранила в памяти его облик, зная, что им не суждено пожениться; ей необходимы были какие-то романтические образы, чтобы хоть в мечтах находить убежище от однообразия жизни. Но теперь, ощутив его явный интерес к ней самой, она почувствовала себя неуютно.

— Этот Уильям, кажется, совсем обезумел от твоего присутствия, — сказал ей отец на ухо. — А рядом — его жена, да еще на сносях, — добавил он подчеркнуто.

— Вы неверно судите обо мне, — коротко отозвалась Лиллиана, и легкий румянец окрасил ее щеки. — Вы думаете, я хуже вас понимаю, что такое честь? По-вашему, я буду затевать любовные игры с женатым человеком?

Она метнула в его сторону быстрый взгляд и снова подняла свой кубок.

Лорд Бартон откинулся на резную спинку стула и испытующе всмотрелся в ее рассерженное лицо.

— Нет, дочь моя, — мягко возразил он. — Я знаю, ты не уронишь ни свою честь, ни честь своей семьи таким глупым способом. Но вот Уильям… — он пожал плечами. — Я наслышан и о нем, и об его шалостях при дворе. Ты долго жила вдалеке от всех этих дел. — Он протянул руку и нежно коснулся ее щеки. — А ты стала еще красивее за то время, что тебя не было в Оррике.

Любовь и доброта, светившиеся в его глазах, растопили последние остатки обиды в душе Лиллианы. Она давно научилась противостоять вспышкам отцовского гнева или неудовольствия, но ласковое обращение обезоружило ее. Повинуясь безотчетному импульсу, она сжала его руку и печально улыбнулась:

— Наверно, у вас уже не такой зоркий взгляд, как прежде. Я теперь совсем как монахиня. Просто невзрачная старая дева. И если вы надеетесь найти мне мужа, то имейте в виду, это будет задача потрудней, чем подвиги Геракла.

Она думала этим рассмешить его, но лорда Бартона, как видно, уже занимали другие мысли. Он только крепче сжал ее руку и медленно проговорил:

— Очень плохо.

— Очень плохо? — спросила она, не понимая.

Он словно пробудился:

— Я говорю о Колчестере. Очень плохо, что твоя помолвка с ним не может завершиться свадьбой.

Лиллиана ответила не сразу. Имя Колчестера вызвало в памяти вихрь почти забытых образов. Было время, она бледнела и краснела при каждом упоминании имени этого красивого молодого рыцаря, выбранного ей в мужья много лет тому назад. Высокий рост и могучая мускулатура Корбетта Колчестерского были способны повергнуть в сладостный трепет любую юную девушку. Ей завидовали все женщины в их замке. Но все это было прежде. Прежде, чем случилась беда. Прежде, чем кровавые распри превратили семьи Орриков и Колчестеров в злейших врагов. Теперь даже имя Колчестер было предано анафеме; она презирала это имя. Они украли у нее безмятежность детства. И они убили ее милого кузена Джарвиса.

— Колчестер? — Лиллиана высвободила руку и с упреком взглянула на отца. — Вы всерьез сожалеете о том, что он не стал вашим зятем? Но как же так? Эти варвары из Колчестер-Касла — наказание, ниспосланное на землю, и прежде всего — на землю Уиндермир-Фолд. Вы можете предать забвению пять лет нищеты, которая по их милости пришла на землю Оррика? Можете забыть, что они убили Джарвиса?

— Я ничего не забыл, — ответил он строго. — Джарвиса я любил не меньше, чем любил бы родного сына. Но как владелец Оррика я не могу допустить, чтобы мои чувства помешали мне поступать так, как я считаю наилучшим для моего народа. А наилучшим было бы…

— …Если бы все они умерли при рождении!

— Что за кровожадные чувства! Неужели этому тебя научили в Бергрэмском монастыре? Если так, можешь быть уверена, что мать Мария-Екатерина кое-что услышит от меня. Я послал к ней добрую и невинную девушку, а она возвращает мне какую-то маркитантку, готовую проклясть целую семью и призывающую на эту семью погибель!

— Вы не посылали меня к ней, — горячо возразила Лиллиана. — Я сама предпочла уехать. И не она отправила меня обратно: это я решила вернуться. И если вы задумали вступить в переговоры с этим отпрыском Колчестеров насчет меня, так будьте уверены, что я сбегу в Бергрэмское аббатство и приму монашеский обет!

— Успокойся, дочка. Успокойся. Как ни печально, но мои рассуждения — это только рассуждения и ничего больше. Твой Колчестер уже несколько лет назад ушел на войну — в крестовый поход. — Лорд Бартон окинул взглядом собравшихся в зале. — Но он был крепким мужчиной, этот Корбетт. Могу поручиться, что он хорошо показал себя там, на Востоке. Таким стал бы и наш Джарвис, если бы остался в живых. — Он поднял свой кубок и осушил его, пытаясь отогнать непрошеные воспоминания. — Брачный союз между семьями Орриков и Колчестеров был бы великим благом. Тебе достался бы хороший муж, а эта долина наконец-то обрела бы покой.

Лиллиана, тоже взволнованная, уткнулась взглядом в свою тарелку.

— Но они предпочли пойти на нас войной.

— Они верили, что лорд Фрэйн убит по моему приказу. Что еще оставалось делать двум любящим сыновьям, как не попытаться отомстить за смерть отца? Если бы Джарвис не пал в сражении с ними, война продолжалась бы до сих пор.

— Око за око?

— Похоже на то. Пойми меня правильно. Мир между нашими домами не восстановлен, ибо они еще жаждут отомстить мне. Любой человек из Оррика, который надумает пройти за Миддлинг-Стоун и окажется на землях Колчестера, рискует жизнью. И то же относится к их людям, которые забредут в наши владения. Но прямых столкновений не было с тех пор, как Эдуард увел за собой так много рыцарей в крестовый поход.

— Но они все еще наши враги, — упорствовала Лиллиана.

— Да, враги. — Лорд Бартон вздохнул. — И в ближайшие годы вряд ли что-нибудь изменится.

Время, остававшееся до конца трапезы, прошло относительно мирно. Собеседники усердно избегали таких щекотливых тем, как Уильям, сэр Корбетт Колчестерский и будущее Лиллианы. Сэр Олдис заговорил с тестем о мерах безопасности, которые следовало предпринять для усиления обороны замка, а Туллия делала все от нее зависящее, чтобы развлекать Оделию, Лиллиану и Сэнтона. Но Оделия, судя по всему, была не склонна к веселью, и Туллия в конце концов укрылась в надежное святилище нежного внимания Сэнтона. Предоставленная себе самой — поскольку Оделия подчеркнуто не замечала ее, — Лиллиана рассматривала тех, кто сидел за другими столами.