Мой галантный враг - Бекнел Рексанна - Страница 22

И ветер, и дождь как будто сговорились сокрушить ее, и даже река, казалось, стремится утащить ее на глубину, затягивая в водовороты тяжелые мокрые юбки. Но она упорно боролась, вырываясь из вспененного потока.

К тому времени как Лиллиана вышла на берег, она совсем выбилась из сил. Слезы мешались с дождем, и ей пришлось опереться на искривленный ствол тиса — ноги ее уже не держали. Эйри бесследно исчезла, и Лиллиана уже не рассчитывала найти ее. Оставалось только надеяться, что пугливая лошадка благополучно доберется до дома.

Но рыдания, которые она до сих пор подавляла, теперь прорвались наружу, и волна нестерпимой жалости к себе затопила Лиллиану. Как несправедливо, что эта гроза помешала ее побегу! Как несправедливо, что ей выпало на долю покинуть родной дом таким недостойным способом! И как несправедливо, что отец оказался столь непреклонным в своем решении выдать ее замуж за это чудовище — сэра Корбетта! Ни с Оделией, ни с Туллией так не поступали, растравляла она себя, поминутно — хоть и безрезультатно — вытирая глаза. Им позволили выбрать себе мужей по сердцу. А ей — нет. Почему?

Ответа на этот вопрос не было — по крайней мере, такого ответа, который она согласилась бы принять. Несчастная и жалкая, как никогда раньше, Лиллиана скорчилась в убогом укрытии, которое мог ей предоставить старый тис.

Когда ливень кончился, было уже совсем темно. Только скудный свет от лунного серпа пробивался сквозь высокие облака, оставшиеся после грозы.

Однако теперь Лиллиану подстерегала новая беда. Из-за отшумевшего ливня вода в реке поднялась настолько, что, казалось, Кин вот-вот выйдет из берегов. Переправляться сейчас на ту сторону даже верхом отважился бы не всякий, перейти ее вброд было попросту невозможно. Раздавшийся поток наполнял ночь шумом, в котором тонули все другие звуки. Лиллиана безнадежно смотрела на далекий противоположный берег. Переправиться она не сможет — это было ясно. И она медленно повернулась, чтобы уйти от реки.

И тогда она увидела гигантскую фигуру.

За ней молча наблюдал всадник, сидящий на могучем коне. Темнота скрадывала его черты, но Лиллиане незачем было видеть его лицо, чтобы понять, кто это такой. Она замерла на месте, и даже сердце у нее, казалось, перестало биться. Сэр Корбетт нашел ее. В темноте, под грозой — он выследил ее. Это казалось невозможным — и все же он был перед ней. И Лиллиана безошибочно чувствовала его гнев и враждебность.

Она не размышляла. Она не приняла сознательного решения, что речные волны будут к ней более милосердны, чем этот мстительный жестокий рыцарь. Она просто инстинктивно попятилась назад, лишь бы отдалиться от его яростного молчания.

Ноги у нее уже настолько окоченели, что она едва ли почувствовала, что снова вступила в ледяную воду. Течение увлекало за собой ее юбки; течение сбивало с ног. И тут, медленным ровным шагом конь двинулся к ней. Лиллиану обуяла настоящая паника. Как одержимая, она стремительно повернулась и устремилась прочь от берега, в холодные черные воды. Не сделав и двух шагов, она оступилась на камне, и течение подхватило ее. Она барахталась, пытаясь удержаться на поверхности и в то же время отплыть как можно дальше от всадника. Но он уже настиг ее, и она почувствовала, что твердая рука крепко ухватила ее сзади за ворот платья; не успела она опомниться, как он вытащил ее из воды.

— Отпустите меня, вы, подлое животное! — вскричала она, когда он бесцеремонно швырнул ее в седло перед собой. — Уберите руки, или мой отец прикажет выпороть вас так, что на вас живого места не останется!..

— Кого действительно надо выпороть, так это тебя — сказал он, удерживая ее руки, так чтобы она не могла сопротивляться, а потом крепко прижал ее к своей широкой груди. — Вот только пока неизвестно, кому выпадет эта честь — твоему отцу или мне.

Угроза, прозвучавшая в его словах, на несколько мгновений заставила Лиллиану примолкнуть. Прилагая все усилия, чтобы голос не выдал ее, она отважно потребовала:

— Лучше бы вам меня не трогать. Ну и что, что у нас с отцом бывают разногласия… Он никогда не позволит…

— Твой отец, — прошептал он ей на ухо, — благословил меня на поиски своей сумасбродной дочери, моей сумасбродной невесты. Не забывай, день нашей свадьбы близок. После того как будут принесены обеты, ни твой отец, ни кто-либо другой не посмеет указывать мне, каким образом я должен добиваться повиновения от собственной жены!

Как ни была она перепугана раньше, это не шло ни в какое сравнение с тем ужасом, который породили в ней эти слова. С криком отчаяния она рванулась, чтобы высвободиться и спрыгнуть, но добилась этим только одного: равновесие в седле было нарушено. Копыто коня соскользнуло с неровного камня, и с громким всплеском оба седока ушли под воду.

Лиллиана выскочила из воды первая; она ничего не видела, потому что мокрые волосы залепили ей лицо. Но не успела она найти твердую опору для ног или хотя бы броситься вплавь, как его рука нашла ее руку, и одним быстрым рывком он снова подтянул ее к себе. Как будто она была просто ничтожным обломком, из числа тех, что несла река, он выволок ее из воды на берег — туда, где было повыше.

Когда наконец, он усадил ее на лесной поляне, густо росшей травой, и остановился, она еле дышала, но и он задыхался почти так же, как она. Он стоял над ней темным дуэтом в слабом лунном свете и казался ожившим воплощением всех ее детских ночных кошмаров. Молчаливый, безликий демон, чернее самой ночи, страшнее всего, что могло изобрести дневное воображение. И он был уверен, что она станет его женой!

Она заплакала и закрыла лицо руками. Она не хотела плакать перед ним, но ничего не могла с собой поделать.

Она сделала все, что могла, но этого оказалось недостаточно. Хладнокровно и умело он выследил ее, и теперь она действительно была полностью в его власти.

Она не знала, что ее ждет. В лучшем случае — злобные обвинения и угрозы. В худшем — побои. Она пыталась утешить себя тем, что убивать ее он не станет, после того как выловил из реки, хотя такое искушение у него наверняка было. Но он ничего не говорил и не сделал к ней ни шагу, и тогда она подняла на него грязное, залитое слезами лицо.

Однако сэр Корбетт вообще не смотрел в ее сторону. Его глаза были прикованы к вороному жеребцу. Едва различимый в темноте, конь медленно выбирался на берег, припадая на переднюю ногу, и было очевидно, что каждый шаг причиняет ему боль.

Сэр Корбетт сразу рванулся к коню, но вдруг остановился и обернулся к ней. Он опустился рядом с ней на одно колено, поднял тяжелую прядь ее спутанных волос и слегка потянул за эту прядь.

— Ты сделала все, что могла, чтобы высмеять меня. Чтобы меня опозорить. — Он потянул ее за волосы чуть сильнее. — Чтобы меня утопить.

Затем он низко наклонился, так что его лицо оказалось почти рядом с ее лицом. Даже в темноте она с ужасом ощутила, каким бешенством сверкают его холодные серые глаза.

— Но если окажется, что из-за тебя Кисмет искалечен навсегда, то ты пожалеешь, что на свет родилась!

Он не оставил ей времени для ответа, и, по правде говоря она и не хотела отвечать. Она могла лишь оставаться там где была, и с тревогой наблюдать, как бережно ведет он коня до берегу вверх, выбирая более пологий склон. Потом он легкими умелыми движениями ощупал поврежденную ногу, то и дело поглаживая коня и все время приговаривая непонятные ласковые слова.

Несмотря на свой страх, Лиллиана не могла ошибиться: между конем и его хозяином существовало несомненное понимание. Такое случается не часто, думала она. Будь это не он, а кто-нибудь другой, она искренне восхищалась бы им. А так ее страх только усилился: ведь она была уверена, что этот доблестный рыцарь израсходовал на боевого коня весь запас своих добрых чувств.

Лиллиана сидела на траве, скорчившись и обхватив руками колени, когда Корбетт провел коня мимо нее.

— Поднимайся и пошли, — кратко приказал он, даже не позаботившись взглянуть, повиновалась ли она ему.