Крестоносец в джинсах - Бекман Tea - Страница 55

Долф содрогнулся от этого неприкрытого цинизма.

— Вот дьявол! — скрипнув зубами, выдавил он.

— Но тут явился ты, — продолжал свое повествование Йоханнес, — то есть вы с Леонардо, и сразу все переменилось. Вначале мы приняли тебя за знатного юного рыцаря, ты держался с таким гордым, независимым видом. Ты упрекнул нас в том, что мы плохо заботимся о детях, и это была сущая правда. Тогда меня начал мучить стыд, и вся наша затея стала мне не по нутру. А ты будто с неба к нам свалился, чтобы научить нас, как все устроить, чтобы сберечь побольше детей. И все же я не доверял тебе до конца…

— Это еще почему?

— Ты не покладая рук трудился во имя благополучия детей, словно догадывался о наших тайных планах, словно и твоей единственной заботой было привести в Геную побольше здоровых и сильных детей. Я и подумал: Ансельм и Рудолф — одного поля ягоды.

— Ты меня считал работорговцем? — не сдержал негодования Долф.

— Не знаю, иной раз мне так казалось… Сомнения терзали меня. Я спросил Ансельма об этом, он ушел от ответа, зато я понял, что он ненавидит тебя и хочет использовать в своих целях, как раньше использовал Николаса.

Долф напрягся, пытаясь вникнуть в хитросплетение мыслей Йоханнеса.

— И еще я думал, — тихо признался лжемонах, — что ты подослан к нам самим дьяволом, ибо адский план продать детей на невольничьих рынках Африки был задуман не иначе как в преисподней, а ведь ты помогал Ансельму, ты спасал детей от смерти… Я стал радоваться каждой остановке в пути: чем позднее придем в Геную, тем больше возможностей избежать страшной участи. И тут только до меня дошло, что и ты тоже не торопишься. Сомнения вспыхнули в моей душе с новой силой. Наконец Багряная Смерть обрушилась на нас, и я понял: это воля Господня. Небесам не угодно, чтобы мы достигли Генуи. А что в это время делал ты? Ты сражался с Багряной Смертью и победил ее. Это было выше моего разумения.

— Вы должны были раньше открыться мне, Йоханнес.

— Понимаю, но я не смел. Я боялся Ансельма. Дознайся он, что я передумал и не желаю продавать детей в рабство, да он бы при первом же удобном случае своими руками толкнул меня в пропасть. А тебе я еще не доверял… И все время нашего пути я горячо надеялся на спасительное чудо, на то, что какое-нибудь непредвиденное событие заставит нас повернуть назад, и потому с радостным сердцем встречал каждую новую беду, постигавшую нас. Но дети и не помышляли о возвращении, ничто не могло поколебать их решимости. Они жили мечтой о море. Ох, Рудолф, что нам теперь делать?

— Надо остановить ребят и помешать Ансельму снестись с пиратами.

— Я же просил его…

— Не тот он человек, чтобы его упрашивать. Остановить такого негодяя можно, только прикончив его, — мрачно заметил Долф.

— Твоя правда, Рудолф. Ансельму не ведома жалость.

— Вот и нам пора забыть о ней, — зло продолжил Долф.

— Что ты собираешься предпринять, Рудолф? Если рассказать детям, что их ждет, они все равно не поверят, зато Ансельм разнюхает, что тебе известны его планы. Он убьет тебя.

— И вас заодно, — подтвердил Долф.

Йоханнес задрожал.

— Слишком поздно, — пробормотал Долф, — Ансельм уже на пути в город…

— Знаешь, — признался Йоханнес, — как он предвкушал ту минуту, когда увидит тебя на палубе пиратского корабля? Какая-то дьявольская радость переполняла его при мысли, что ты, такой сильный, умный, через какие-нибудь несколько недель будешь продан на невольничьем рынке.

Долф открыл рот, но тут же закрыл его. Ярость захлестнула его. И все же Йоханнес прав: нужно прикинуться, что он ни о чем не подозревает. Мысль о Марике и тысячах других ребят, которым угрожала опасность, поддерживала его решимость.

— Черт возьми! — выругался он. — Я заставлю этого негодяя Ансельма расплатиться за все сполна.

— Проучи его, Рудолф, ты все можешь, придумай что-нибудь, ты ведь не боишься его.

— А вы что же, до сих пор трусите?

Йоханнес стыдливо отвел глаза.

— Это правда, — еле слышно произнес он, — боюсь, ибо я много грешил. Я боюсь смерти, потому что душа моя обречена мучиться в аду…

— Скажите, Йоханнес, почему вы решили довериться мне?

— Это случилось не вдруг, я решился давно, я видел, как он невзлюбил тебя, как стремился погубить тебя на суде. Тогда я окончательно уверился в том, что ты ему не сообщник, а первейший враг.

— Что же вы тогда не выдали мне его планы?

— Не осмеливался, и я думал, я надеялся еще… что Господь не допустит страшного конца и помешает нам добраться до Генуи. Но…

— Но видишь, мы же все-таки пришли сюда.

Йоханнес примолк.

— Ну почему, почему вы раньше не рассказали мне обо всем? Тогда, может, и Каролюс остался бы жив… — повторял Долф со слезами на глазах.

— Правильно, — покаянно вторил ему мнимый монах. — Господь не дал ему стать рабом и потому взял к себе на небеса… И когда я понял это, понял, как неизмерима моя вина, какой тяжкий грех лежит у меня на душе, я решил что-нибудь сделать… что угодно, лишь бы помешать Ансельму, даже если это будет стоить мне жизни. Но и потом я все никак не мог собраться с духом, все боялся… Какой же я трус, Рудолф! Я сам знаю, что я дурной человек, что нужно действовать, но я не могу, никак не могу решиться. Сними с меня это бремя: оно мне не по силам. Останови детей под любым предлогом. Как только они ступят на корабль, им конец. Рудолф…

— Ну, конечно же, я остановлю их! — вскричал Долф.

— Что ты собираешься делать?

Покамест Долф и сам толком не знал. Предупредить детей… Легко сказать, а поверят ли они ему? Ведь они сжились с этой сказкой о Белокаменном Городе. Он попытался привести мысли в порядок, но в голове все путалось; ясности не было. Страшная тайна, открывшаяся Долфу, ошеломила его, сознание отказывалось воспринимать ее. Между тем нельзя было терять время: Ансельм уже в Генуе, договаривается со своими сообщниками, как им лучше переправить детей.

Но каким же образом можно заманить на борт корабля тысячи детей, которые ожидают чудо совсем иного рода?

Да с ними просто не совладать завтра, когда хваленого чуда не произойдет.

— Завтра… — в раздумье повторил он вслух. — Йоханнес, что же Ансельм думает делать завтра? Намерен ли он держаться поближе к Николасу, когда тот начнет колдовать над морскими волнами?

— Когда всем станет ясно, что чуда не будет, дети с болью и разочарованием устремят взоры в синюю даль, сокрушаясь о том, что теперь им не увидеть Иерусалим, вот тут-то и появится — Ансельм, говоря что-нибудь вроде: «Господь все-таки сотворил чудо, милые дети, он послал нам эти суда».

— Вот как? И он рассчитывает, что дети без разговоров взойдут на борт?

— Наверное…

Долф вздохнул. Поди попробуй останови семь тысяч возбужденных детей, да еще в одиночку.

Но почему в одиночку? Йоханнес поможет ему. Помощников у него хватит, вон сколько друзей…

— Йоханнес, могу я положиться на вас? Способны ли вы забыть о страхе и помочь мне задержать детей? Хотя бы ради спасения вашей души.

— Рудолф, я… Да, конечно!

— В таком случае отправляйтесь-ка к отцу Тадеушу и расскажите ему все сами. Всё! Слышите? Он очень добрый человек и к тому же большой умница. Он же ничего не подозревает об этом чудовищном заговоре. Дети слушаются его, и, может быть, он придумает, как не пустить их на корабли.

Нервная дрожь с новой силой охватила Йоханнеса.

К удивлению Долфа, оказалось, что бедолага трепещет перед мягкосердечным отцом Тадеушем гораздо более, чем перед суровым Рудолфом ван Амстелвеен.

— Отбросьте сомнения, Йоханнес, — подбодрил его мальчик, решительно поднимаясь. — Нельзя терять ни минуты, начинаем действовать.

— Дон Тадеуш проклянет меня! — в смертельном страхе шептал несчастный.

— Этот великодушный человек простит вас от всего сердца, — пообещал Долф и подтолкнул раскаявшегося грешника.

Они отыскали преподобного отца в дальнем уголке лагеря, где размещались больные, за которыми ухаживала Хильда. Долф оставил обоих мужчин наедине, а сам побежал к Леонардо. Темнело. Походные костры освещали лагерь. Долф застал своих друзей за ужином. Они лакомились рыбным супом. Долф схватил целую пригоршню вареных креветок и подмигнул Леонардо: