Звездные стражи - Уэйс Маргарет - Страница 48

Мейгри безропотно подчинялась приказу молчать не из духа противоречия, как полагал Командующий, а от отчаяния. Корабельные «склянки» оповещали о конце дня и начале следующего, и каждый раз, услышав их, Мейгри думала: «Завтра он спросит меня о мальчике. Сегодня он спросит меня о мальчике». Но Саган не спрашивал. Он вообще не разговаривал с ней, не подходил к ней. Но знал о ней все, как и она о нем. Навязчивый мучительный страх стал неотступно преследующим призраком.

«Чего он добивается, что хочет получить от меня, если не мальчика? — думала она. — Может быть, я ошибаюсь в нем, неправильно понимаю, неточно оцениваю? Это рок, фатум».

Мейгри пыталась избавиться от призрака, обращаясь к книгам — старым, долго бывшим недоступными ей друзьям. Со времени бегства в ту роковую ночь она жила без книг. Читая теперь свои любимые произведения, она наслаждалась ими больше, чем много лет назад. Как все эти годы она могла обходиться без любимого персонажа — мистера Микобера?

В ее распоряжении были и новые книги, но ей не нравились современные авторы, появившиеся после второго периода средневековья. Казалось, они считали, что если их роман не доведет читателя до глубокой депрессии, то и писать его не следует. Невольно возникала мысль: а что читает Командующий? Ответ на этот вопрос мог бы дать ключик к его планам. Отчаяние не убило в ней стремления к деятельности, и она проводила часы за компьютером, изучая файлы корабельной библиотеки.

Саган не разделял ее пристрастия к романам, считая их, за редким исключением, фривольными. Просматривая файлы, она с интересом отметила, что он часто перечитывает «Государство» Платона и «Государя» Макиавелли. То, что он отдавал предпочтение столь странному выбору, породило у Мейгри дурные предчувствия. Несколько последних исторических текстов и комментариев привлекли ее внимание и вернули к событиям недавней политической ситуации в галактике. Она обнаружила также замечательный технический текст, написанный самим Командующим, в котором он описывал усовершенствования, сделанные им в конструкции «Ятаганов» дальнего и ближнего радиуса действия. Прочтя текст, Мейгри не сомневалась, что могла бы с легкостью управлять подобными космолетами.

А еще музыка была лучшим утешением для нее. Живя на Оха-Ло, она мечтала о музыке, вспоминала полюбившиеся мелодии, иногда в памяти неожиданно всплывали отрывки однажды услышанных произведений. Теперь ее жизнь была наполнена музыкой, слушая которую, она понимала: это помогает ей переносить одиночество и скрашивает однообразные дни.

В нынешнем положении Мейгри смирилась со многим, но тяжелее всего было от проснувшейся в ней давней любви — любви, которую она считала побежденной, да вот оказалось, что это на всю жизнь. Любовь к космическим полетам.

Космос был ее любовником, который привлекал своей загадочностью, вызывал возбуждение, подвергал опасностям и при этом оставался равнодушным. Его красота поражала в самое сердце, его холодность леденила кровь. Он увлекал, привязывал к себе, делал рабой, а затем убивал без жалости, без сожаления.

На борту «Феникса» существовала комната отдыха, расположенная в части корабля, предназначавшейся для приема дипломатов, правителей планет и членов Конгресса, миссия которых заключалась «в проверке фактов». Саган редко имел дело с дипломатами, еще реже с правителями планет и совершенно не желал иметь дел с конгрессменами, совершающими увеселительные поездки за казенный счет. В результате этими апартаментами пользовались редко, а для рядового персонала вход сюда был закрыт. Во время одной из своих бесцельных прогулок по кораблю Мейгри забрела сюда и обнаружила, что из огромных размеров иллюминатора открывается прекрасный вид.

Ее охранники, конечно, доложили Командующему.

— Милорд, разрешается ли ей бывать там?

Немного подумав, Саган дал разрешение. Мейгри часто приходила в комнату отдыха, чтобы полюбоваться панорамой кораблей флота, бороздящих космос, их яркими крошечными огоньками, терявшимися в черном океане пространства.

«Этот флот мог быть твоим, — сказала Мейгри себе — единственному человеку, с которым никто не мог ей запретить разговаривать. — Вся эта галактика могла быть твоею! У тебя есть ум, сила, воля, чтобы сделать все это своим!»

И тогда неожиданно перед ней возникло видение. Этого человека она узнала сразу.

Это была она сама. Видение протянуло ей руку. Руку, державшую корону.

После этого Мейгри прекратила посещать комнату отдыха.

— Милорд, мы вошли в зону связи с планетой Вэнджелис.

— Но не настолько близко, чтобы они нас обнаружили?

— Нет, милорд, — ответил капитан Нада. — Технологические возможности этой планеты ограниченны. Вэнджелис относится к классу «В», милорд.

К классу «А» относились планеты, уровень развития которых позволял совершать межгалактические полеты, к классу «Б» — планеты, корабли которых достигали расположенных близко к планете звезд, к классу «В» — те, что освоили межпланетные полеты в пределах своих солнечных систем. И так далее до класса «Я», в который входили такие планеты, как Оха-Ло, ставшая теперь колонией для каторжников.

— Благодарю, капитан Нада. Пришлите ко мне леди Мейгри.

— Слушаюсь, милорд. Куда доставить заключенную?

— Сюда, Нада. На мостик.

Капитан Нада поджал губы, складки его пухлых щек обвисли. Он был недоволен. Заключенным, особенно роялистам, нечего делать на мостике военного корабля Республики. Не то чтобы Нада серьезно верил, будто кораблю угрожает опасность от женщины средних лет. Все дело в принципе. Сейчас у капитана не было иного выбора, как подчиниться приказу. Однако он сообщил об этом случае в своем докладе.

Покинув штурманский мостик, Нада прошел в узел связи.

— Доставить гражданку Морианна на мостик.

Капитан намеренно отказывался обращаться к ней с добавлением отвратительного, как он считал, титула высшей знати, которой давно не существовало. Достаточно того, что он вынужден без конца говорить «да, милорд», «нет, милорд». Иногда это слово застревало у него в горле. Произнося его, он каждый раз испытывал неприятный привкус во рту.

Центурион вручил послание. Прочтя его, Нада вернулся на мостик.

— Мы только что получили донесение, милорд. Обнаружен «Ятаган».

— Где?

— На Вэнджелисе, милорд. Он входит в состав сил наемников под командованием некоего… — Нада заглянул в наскоро написанное донесение, — Джона Дикстера, так называемого генерала на службе мятежника Марека. Как вы и предполагали, милорд, правительство отдало приказ совершить бомбовый удар по эскадрилье космолетов наемников, действующих в настоящее время в этом районе. «Ятаган» покинул планету и был замечен одним частным лицом, сообщившим нам об этом из личных побуждений. Мы не смогли установить его имени.

— Это неважно. — Саган знал имя — Снага Оме, адонианец. Правители олигархии были не единственными на Вэнджелисе, кто получал приказы от Командующего. — Наблюдение подтверждено?

— Да, милорд. Пилот бомбардировщика прислал подтверждение. Космолет взлетел и переместился на новый космодром. Пилот держался в отдалении, как вы приказывали, милорд, и у Туски не возникло никаких подозрений.

— Это вы надеетесь, что он ничего не заметил. Выношу вам благодарность, капитан.

Характерно, что Саган ни словом не обмолвился о том, кто именно послал свою «собаку» по верному следу. Развернувшись, он направился к трапу.

— Но милорд! — окликнул его Нада. — А как же ваш приказ?

— Приказ, капитан? Вы получили его. Мой приказ остается в силе.

— Я имею в виду не это, милорд. Приказ оставаться на нынешней позиции выполняется. Я имею в виду приказ о дезертире по имени Туска. Не следует ли мне послать команду для его ареста, милорд?

— Вы что, оглохли, капитан? Мой приказ остается в силе. И вам не следует ничего делать. А главное — не упоминать об этом в присутствии леди Мейгри.

Пухлые щеки Нады то раздувались, то опадали. Насупленным бровям сойтись на переносице не давала жирная складка на лбу. Нада понял, что все это дело пахнет интригой. Адмирал Экс намекал, что поиски дезертира ведутся с согласия президента. И все-таки у Нады возникло сомнение. Он знал, что Командующий поддерживает связь с кем-то на Вэнджелисе. Связь осуществлялась при помощи сверхсекретного кода, а это означало, что никто, даже адмирал не может расшифровать ни приказов, ни донесений. Разве так следует поступать гражданину Республики, который обязан служить народу? Ведь один из принципов революции гласил: «Никаких секретов от народа!»