Легион призраков - Уэйс Маргарет - Страница 69

— Панта, друг мой, — перебил его Флэйм, ставший вдруг суровым и властным. — Довольно. Сейчас не время говорить об этом.

Старый Панта не сразу успокоился и, снова отступив в тень, что-то еще бурчал себе под нос. Флэйм повернулся к Сагану:

— Вы уж простите моему дорогому другу его горячность. Он, конечно, прав, и, как я уже говорил вам, я не стыжусь своего происхождения, но понимаю, что табу против кровосмешения объясняется у большинства людей эмоциональным неприятием, а не является чем-то таким, что можно было бы обосновать доводами рассудка. Такое неприятие кровосмешения пришло к нам с темными инстинктами пещерных жителей. Это те инстинкты, которые нагнетают в нашу кровь адреналин и делают нас способными убежать от льва. Панта рассказал мне все без утайки о моем рождении, но я способен понять, где при этом могут возникнуть определенные проблемы. Вот почему мне пришлось пойти на изготовление документов, свидетельствующих о тайном браке моего отца с женщиной, в которую он был влюблен в молодости. Как ее звали, мой друг? — Флэйм обратился к Панте. — Вылетело из головы.

— Магделена с Артемиса 6, — ответил Панта. — Вы знаете, конечно, эту историю, милорд?

— Да, — сказал Саган. — Я знаю, что Амодиус любил эту женщину и открыто ухаживал за ней, как знал и то, что она умерла от какой-то болезни, которая, подобно смерчу, пронеслась по той планете.

— Конечно, она умерла, — сказал Флэйм, — но кто теперь помнит об этом? Мы играем правдой, оставляя в памяти людей отдельные ее крупицы по своему усмотрению и выбору. Эта женщина сошла с ума, а ее семья упрятала ее с людских глаз и распустила слух, что она умерла во время эпидемии. Но Амодиус остался верен единственной любви в своей жизни. Он навещал эту женщину каждый месяц и имел от нее ребенка…

— Почему же он тогда не взял его к себе и не оставил при дворе в качестве законного наследника?

Флэйм пожал плечами:

— Кто знает? По разным причинам. Может быть, Амодиус хотел убедиться, что я вырасту сильным и здоровым, а может быть, надеялся, что моя мать вылечится, избавится от своего безумия и ее можно будет сделать королевой. Но все это не имеет значения, потому что случилась революция. Амодиус и мой дядя погибли. Панта, боясь за мою жизнь, забрал меня и спрятал ото всех, как леди Мейгри и ее друзья спрятали моего кузена Дайена. Видите ли, милорд, семена романтических историй находят благодатную почву в умах и памяти людей. Люди без колебаний примут мою историю.

— Неплохо задумано, — признал Саган. — И удачно совпадает с тем, что безнадежно больная женщина-врач, лечившая вашу мать, исповедуется на смертном ложе. Как вам удалось найти ее?

— Ее нашел Панта, — Флэйм взглянул на своего наставника.

— Революция была для меня сокрушительным ударом, — отозвался Панта на обращенный к нему взгляд. — Когда я слышал сообщения…

— У вас были основания остаться здесь, на Валломброзе, предварительно инсценировав свою «гибель». Я правильно понимаю вас? — прервал его Саган.

— Конечно. «Необитаемость» этой планеты сослужила мне хорошую службу. Валломброза стала для меня местом жительства. Но об этом я расскажу потом. Как я уже говорил, я был здесь, на Валломброзе, когда услышал сообщение о революции. Я боялся самого худшего: что госпиталь и все его архивы будут уничтожены. Я поспешил прибыть на ту планету, где находится госпиталь. Разумеется, я прибыл туда инкогнито, так как считалось, что меня нет в живых. Предпринятые поиски привели меня к уверенности, что эта женщина-врач избежала погрома. Я пошел по ее следу. Это была трудная задача, и путь мой оказался долог и утомителен. Мне повезло. Я случайно узнал имя человека, с которым она бежала, спасаясь от расправы. К счастью, он не принадлежал к лицам Королевской крови и поэтому не подвергался опасности. Ему не надо было менять свое имя, а она просто сменила свое имя на его. Изучение документов, относящихся к пассажирскому космоплану, на котором они улетели, помогло мне узнать, как называется планета, на которую они эмигрировали. Я разыскал их и держал в поле зрения, надеясь, что настанет день, когда эта женщина сослужит нам свою службу. Так и случилось.

Саган покачал головой:

— Эта женщина могла бы засвидетельствовать, что у Амодиуса был сын. Но она знала, что Флэйм был не только незаконнорожденным — что само по себе могло бы помешать ему взойти на престол, — она знала еще и то, что Флэйм появился на свет в результате кровосмешения. Не понимаю, чем она была бы вам полезна?

— Должен признаться, что сначала я действительно не был уверен в успехе. У меня возникали разные замыслы. Возможно, нам удалось бы «убедить» эту женщину поверить в нашу историю. Рискованное дело, конечно, но… кто знает? — Панта пожал плечами. — У каждого своя цена. К счастью, нам не пришлось прибегнуть к этому. Три обстоятельства предопределили наши дальнейшие шаги: падение коррумпированного правительства Питера Роубса, приход к власти юного Дайена Старфайера и вы, милорд, — ваш отход от него.

— Я понял, в чем причина вашего разочарования, милорд, — сказал Флэйм. — Дайен не тот, кого вы хотели бы видеть в нем. Но тогда, всего лишь четыре года назад, он даже не знал своего имени. Я же свое знал всегда. Меня воспитывали, готовя к тому, чтобы я стал королем.

Он взглянул на Панту и улыбнулся, взяв руку старика в свою. Панта кивнул, и на миг его темные глаза блеснули. Потом, откашлявшись, Панта заговорил приглушенным, охрипшим голосом:

— Видите ли, милорд, по сути дела, у нас нет сомнений в правах моего принца на престол. Мы хотим лишь доказать это вам.

Саган, задумавшись, молчал. Он изменил положение тела, стараясь устроиться на циновках поудобнее, и подумал, что полулежать вот так, опираясь на полстеры, — это почти то же, что всю ночь провести в молитвах, стоя на коленях на холодном каменном полу.

— Итак, вы нашли эту женщину. Она была неизлечимо больна. Что было дальше? — не скрывая своего интереса, спросил Саган.

— Я выяснил, что она перешла в другу веру — веру Ордена Адоманта. С этого момента моя задача упростилась. Нам повезло, что эта женщина заболела именно этой болезнью, потому что развитие болезни протекает медленно, на психику она не влияет, но делает ее — в связи с ухудшением общего состояния — более подверженной влияниям извне. Вот почему совсем не трудно было внушить этой женщине «сны» и убедить ее исповедаться.

— Повезло? — спросил Саган, которого, кажется, это слово покоробило.

Панта улыбнулся, пожав плечами:

— Многие из ее пациентов заразились. Для нее не было неожиданностью, что и она сама заболела. Ни на что другое она и не рассчитывала.

Саган кивнул:

— Смерть этой женщины была неизбежна, — согласился он. — Но теперь еще два человека, кроме меня, знают правду: настоятельница, которая слышала исповедь, и архиепископ.

— Настоятельница стала жертвой несчастного случая, — тихо сказал Панта.

Саган нахмурился:

— Архиепископ — мой друг. Надеюсь, он не пострадает от несчастного случая.

— О, нет! Разумеется, нет, — ответил Флэйм, изобразив на своем лице крайнее удивление. — Мы никогда бы… Мы знаем, что для вас такая ситуация не внове…

«Да, конечно, не внове, — подумал Саган, — но все это в прошлом».

— Зачем вы вызвали меня к себе? — спросил он и поднял руку, предупреждая их ответ. — Прежде всего, знайте: если вы рассчитываете, что я использую мое влияние, чтобы убедить Дайена отречься от престола, то забудьте об этом. Он никогда не согласится на это. Он силен, возможно, сильнее, чем вы думаете. Его верность и преданность своему народу нерушима. Его нелегко заставить или уговорить, и до тех пор, пока он владеет свертывающей пространство бомбой, вы не одолеете его.

— Понимаю, милорд, — сказал Флэйм. — Не думайте, что я недооцениваю моего юного кузена. В конце концов, в наших жилах течет общая кровь. Но слишком большая сила Дайена может обернуться его слабостью. У него есть бомба — это так. Но он не применит ее. Я прав, милорд?