Легион призраков - Уэйс Маргарет - Страница 28

«Ты не любишь его», — сказали ей эти глаза.

«Нет, не люблю, но уважаю и чту».

Она могла бы любить его и даже, кажется, любила, но теперь все это ушло в прошлое.

Когда же зародилась в ней эта любовь? Может быть, в первые месяцы их супружества, которые казались ей теперь сном? Два чужих человека, которых обстоятельства вынуждали быть вместе, пытались играть нескончаемую роль на глазах у множества снедаемых любопытством людей, даже при опущенном занавесе, на пустой сцене, где, кроме них, никого не было.

Все это время Астарте казалось, что где-то рядом мелькает и снова скрывается с глаз какой-то мужчина в короне и в пурпурной мантии. Сильный, решительный — и в то же время надломленный, ранимый, терзаемый сомнениями. Ликующий, когда судьба посылала ему удачу, и казнящий себя, если ошибался. Учась на своих ошибках и снова и снова повторяя их, он боялся смотреть в будущее и все же постоянно отваживался бросать вызов судьбе.

Астарте казалось, что она полюбила его. Она хотела, чтобы он принадлежал ей, но вскоре поняла, что ей не завладеть его сердцем, потому что оно принадлежало другой женщине. Он долго любил ту, другую, платонической любовью, но теперь их любовь стала плотской. Астарта не сомневалась в этом.

Опасность была велика. Он удалялся от нее, едва лишь она пыталась приблизиться к нему. Еще немного — и она потеряет его навсегда. Это будет потеря не только для нее, но и для его народа. Ребенок, зачатый им этой ночью, тогда не принадлежал бы ей. Что если этот мужчина, который привиделся ей…

— Что же мне делать? Я должна спасти его! — Астарта снова прикоснулась рукой к животу. Ее рука скользнула под одежду и прижалась к телу.

Будущий ребенок больше не был единственным существом, которого она должна была охранять и спасать.

В пустых глазах Воительницы она не находила ответов на свои вопросы. Холодным и безжалостным было лицо Богини. Астарта снова протянула руку, чтобы повернуть статую кругом и увидеть другое лицо — лицо Матери, но так и не сделала этого. Астарта никогда еще не видела статую такой, как сейчас. Воительница и Мать, опека и воспитание — и готовность обороняться, чуткость и заботливость — и грозная решимость сражаться. Не к этому ли призывала ее Богиня?

Уроки Ди-Луны не прошли даром для ее дочери. Астарта вспомнила рассказы женщин-воинов. Они учили ее, что порой бывает лучше не стремиться с поднятым забралом навстречу неприятелю, а отступить, притвориться испуганным и побежденным, позволить врагу приблизиться и перехитрить его.

Астарта задумалась. Ее замысел был еще не ясен ей самой, но она уже знала, что он должен быть осуществлен. И вдруг поняла, как это сделать.

«Я знаю Дайена. В глубине души он презирает ложь и обман. Он боролся со своей тайной любовью. Оттого он так долго был верен мне. Но ничто человеческое ему не чуждо. Его любовь к той, другой, в конце концов стала слишком сильна. И так случилось, что, чувствуя себя одиноким, ища забвения и утешения, он повстречался с той, которую любил. И больше не противился своему чувству».

Ревность мучила Астарту. Как живо и ярко представляла она Дайена в постели с его любовницей! Поцелуи и ласки, каких никогда не довелось узнать ей, его жене. Той, другой, он дарил их с открытыми глазами! В Астарте крепло решение стать воительницей. Пусть же ее враг ужаснется пустоте алебастровых глаз статуи, пусть его окровавленное тело соскользнет с ее меча!

— Нет! — вздрогнув, сказала она себе самой, — лучше не думать об этом. Никогда. Эта отрава в душе убьет меня. — Она снова прижала руку к животу. — Убьет нас обоих.

Она еще раз возблагодарила свою Богиню, погасила свечу, встала в полный рост. Ей стало легче от того, что она приняла решение. Это будет трудно, мучительно. Но она найдет в себе силы быть милосердной, выдержит все удары судьбы, не запятнав своей совести.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Таск медленно выбрался из своего джипа на воздушной подушке. У него сильно болела голова, и поэтому двигался он очень осторожно, чтобы «не спугнуть» боль. Темные очки пропускали слишком много света, и Таск, почти не открывая воспаленных глаз, нащупал приставную лестницу, ведущую в кабину «Ятагана». Ухватившись руками за ее перекладины, чертыхаясь, поднялся к люку.

— Икс-Джей, открывай, это я!

Раскаты оглушительного хохота, как эхо выстрелов из лазерной винтовки в замкнутом четырьмя стенами пространстве, отдавались в черепе Таска. Он застонал и, обессиленный, плюхнулся возле люка. Было раннее утро, но блестевшая под палящими лучами знойного солнца металлическая обшивка космоплана успела сильно накалиться. Таск весь взмок от пота. Ему казалось, что лежа вот так, он очень скоро превратится в жареный кусок мяса.

— Икс-Джей, не валяй дурака, ты же знаешь, что это я, — взмолился Таск. — И мне плохо. Меня вот-вот вывернет наизнанку…

— Только не на мою краску! — крикнул компьютер.

Люк, зажужжав, открылся.

Таск спустился в прохладный полумрак и постарался мягко коснуться пола ногами. Однако вибрация волной боли отозвалась в его голове.

— Набрался, — сердито проворчал Икс-Джей.

— Заткнись, — простонал Таск.

Поддерживая одной рукой очки, чтобы они не соскользнули, Таск вытянул вторую руку вперед и на ощупь направился в сторону кушетки. Наткнулся и со стоном повалился на нее.

— Ты этой ночью не дома был, — констатировал Икс-Джей.

Таск быстро пробежал события этой ночи в своей памяти.

— Вот черт! — сказал он удивленно и, придя в сильное замешательство, сел. — В самом деле, где я был?

— Да не мельтешись ты. Я позвонил Ноле и сказал ей, где ты.

— Правда? — обрадовался Таск и снова улегся.

Давно уже Икс-Джей не доставлял ему такой радости. Это было явно неспроста. Он заставил себя снова вернуться в сидячее положение.

— Чего ты хочешь от меня? — сквозь зубы процедил Таск, чуть не свалившись с дивана.

— О Боже, какой ты подозрительный! Может, сделать тебе холодный компресс?

— Ну хватит, — рявкнул Таск, вставая на ноги и хватаясь рукой за голову, готовую расколоться от боли. — У меня вчера был дьявольски трудный день. Важное дело. Свяжи меня с Дикстером.

— Я изо всех сил стараюсь быть любезным — и вот награда за это, — надулся Икс-Джей. — В следующий раз ни за что не стану звонить Ноле. Шел бы ты домой. Надеюсь, она спустит с тебя шкуру заживо…

— Только не это! Как это получается, что твое сочувствие из приятного становится таким ужасным? Прямо как будто ты меня поучаешь — любишь, мол, кататься, люби и саночки возить.

— Философия, да еще из нетрезвых уст. Вот до чего я дожил…

— Заткнись. И пока будешь молчать, свяжись с Дикстером.

— Дикстер! Ха! Думаешь, я поверю, что вы с Линком действительно раздобыли прошлой ночью хоть один бит полезной информации? Интересно, что вы делали? Содрали наклейку с бутылки виски и увидели на ее обороте цену?

— Ты позвонишь, наконец, Дикстеру, черт бы тебя побрал? — чуть не взвыл Таск. — И пока будешь звонить, выключи свет.

Цепляясь за поручни, Таск спустился в кабину экипажа, кое-как добрался до своего кресла и устроился в нем, опершись локтями на подлокотники и опустив голову на руки. На экране возникло лицо Дикстера.

— Хелло, Таск.

Таск с трудом поднял голову.

— А-а, это вы, сэр. Здравствуйте.

— Привет, сынок. — Дикстер слегка подался назад при виде Таска, сидящего в полутемном космоплане, да еще в защитных темных очках. — Что, трудная ночь была? — сочувственно спросил Дикстер.

— Да, вы, наверное, подумали, мне намяли бока. — Таск вспомнил про свои очки и снял их, потер глаза и откашлялся. — Одну минутку, сэр. Ну вот, теперь все видно. Да, так на чем я остановился? Я говорил вам, что Линк получил точно такое же приглашение, что и я?

Дикстер утвердительно кивнул.

— Да, верно. Я был у Линка нынче ночью. Он подтвердил получение приглашения, такого же точно, какое было сделано мне. И получил такие же точно инструкции, с той лишь разницей, что его имя указано как следует. Если он захочет присоединиться к «Легиону Призраков», то должен лететь на Преддверие Ада.