Кузница души - Уэйс Маргарет - Страница 42

Жизнь с кендером также заставляла Флинта быть активным. Этим утром он провел несколько часов в поисках своих инструментов, которые никогда не лежали на своем месте. Он обнаружил свой самый ценный и дорогостоящий серебряный молоток в куче ореховой скорлупы — видимо, кендер разбивал им орехи. Его лучшие клещи пропали неизвестно куда. (Флинт нашел их тремя днями позже в ручье за домом, где Тассельхоф пытался поймать ими рыбу.) Призывая целый ворох проклятий на голову кендера, Флинт искал чайник, когда Тассельхоф с оглушительным стуком распахнул дверь.

— Привет, Флинт! Угадай, что случилось! Ой, ты что, ударился головой? А что ты вообще там делал? Не понимаю, почему чайник нужно искать под кроватью. Какой идиот положил бы чайник под… Ты положил? Ну разве это не странно? Интересно, как он туда попал. Может быть, это магия. Волшебный чайник. Кстати о магии, Флинт, вот это мои новые друзья. Осторожнее, Карамон. Ты слишком высокий для этой двери. Это Рейстлин и его брат Карамон. Они близнецы, Флинт, правда интересно? Они действительно похожи, особенно если поставить их в профиль. Повернись боком, Карамон, и ты тоже, Рейстлин, так, чтобы Флинт посмотрел. А это мой новый друг Стурм Светлый Меч. Он рыцарь из Соламнии! Они останутся на ужин, Флинт. Надеюсь, у нас хватит еды.

Тут Тас замолчал, раздуваясь от гордости и от воздуха, который ему пришлось набрать для такой долгой речи.

Флинт оглядел Карамона и засомневался в том, что еды хватит. Гном находился в затруднении. Переступив порог его дома, молодые люди стали его гостями, а это означало, что, по гномьему обычаю, с ними надлежало обращаться так же, как и с танами его клана, если бы, конечно таны когда–нибудь нашли время посетить Флинта (в чем он очень сильно сомневался). С другой стороны, Флинт недолюбливал людей, особенно молодых. Люди были изменчивы и ненадежны, их поступки зачастую оказывались опрометчивыми, импульсивными и, по мнению гнома, опасными. Некоторые гномьи ученые объясняли это небольшой продолжительностью человеческой жизни, но Флинт всегда считал это только оправданием. Он был убежден, что люди просто–напросто сумасшедшие.

Гном решил прибегнуть к старой уловке, всегда работавшей с нежданными гостями–людьми.

— Я был бы очень рад, если бы вы остались к ужину, — сказал он, — но, как видите, у нас нет ни одного стула вашего размера.

— Я пойду, займу парочку, — вызвался Тассельхоф и тут же направился к двери, но его остановило отчаянное «Нет!», вырвавшееся из четырех глоток сразу.

Флинт промокнул лицо бородой. Он покрылся холодным потом при мысли о внезапно лишившихся стульев людях Утехи, толпами штурмующих его дом.

— Пожалуйста, не утруждайте себя, — сказал Стурм с этой проклятой официальной почтительностью, присущей Соламнийским рыцарям. — Я не возражаю против сидения на полу.

— А я могу сесть здесь, — предложил Карамон, вытаскивая из угла деревянный сундук и плюхаясь на него. Вырезанная вручную крышка сундука протестующе скрипнула под его весом.

— У тебя есть кресло, которое подойдет Рейстлину, — подсказал Тассельхоф. — В твоей комнате. Знаешь, то, которое ты всегда достаешь, когда Танис приходит в… Почему ты корчишь такие рожи? Тебе что–то в глаз попало? Дай–ка посмотрю…

— Отойди от меня! — взревел Флинт.

Покраснев, гном принялся шарить в карманах в поисках ключа от комнаты. Он всегда держал дверь запертой и менял замок по меньшей мере раз в неделю. Это не останавливало кендера, но, по крайней мере, немного его задерживало. Протопав в спальню, Флинт вынес оттуда кресло, которое берег для своего друга и прятал большую часть времени.

Установив кресло, гном цепким взглядом оглядел гостей. Юноша по имени Рейстлин был худым, слишком худым, по мнению гнома, а его плащ был поношен и не предназначался для холодных осенних дней. Он дрожал, его губы побелели от холода. Гном устыдился своей негостеприимности.

— Так, — сказал он, придвинув кресло к огню, — ты, похоже, слегка замерз, парень. Садись и грейся. А ты, — нахмурился он на кендера, — если хочешь быть полезным, сбегай до Отика и купи — купи, обрати внимание! — кувшин яблочного сидра.

— Не успеете глазом моргнуть, как я вернусь, — пообещал Тас. — Но почему одним глазом? Разве двумя моргаешь медленнее? И почему именно моргнуть глазом, а не махнуть рукой или, скажем, ногой? Я не понима…

Флинт захлопнул за ним дверь.

Рейстлин занял свое место и придвинул кресло еще ближе к огню. Пугающе ясные голубые глаза смотрели на гнома с таким пристальным вниманием, что тому стало неуютно.

— Тебе не обязательно делить с нами ужин, — начал Рейстлин.

— Не обязательно? — в ужасе воскликнул Карамон. — А зачем же мы тогда пришли?

Брат послал ему взгляд, под которым гигант съежился и понурил голову. Рейстлин повернулся к Флинту.

— Мы пришли сюда затем, чтобы лично поблагодарить тебя за то, что ты выступил против той женщины на похоронах нашего отца.

Теперь Флинт припомнил этих юнцов. Конечно, он видел их в городе много раз, но забыл об этом случае после смерти Джилона. От внимания гнома не ускользнуло то, что юноша не потрудился назвать вдову по имени, как будто брезгуя этим.

— Ничего особенного, — запротестовал гном, ошеломленный выражением благодарности. — Та женщина была безумна! Бельзор! — хмыкнул Флинт. — Да что за бог, стоящий своей бороды, будет называть себя таким идиотским именем? — Поостыв немного, гном добавил: — Мне жаль было услышать о вашей матери, ребята.

Рейстлин пропустил это мимо ушей.

— Ты тогда упомянул Реоркса. Я просмотрел несколько книг и обнаружил, что Реорксом звали бога, которому твой народ когда–то молился.

— Может быть, — сказал Флинт, поглаживая бороду и недоверчиво глядя на юношу. — Хотя ума не приложу, с чего бы в человеческой книге говорилось о гномьих богах.

— Это была старая книга, — объяснил Рейстлин. — Очень старая, и в ней говорилось не только о Реорксе, но обо всех древних богах. Ты и твой народ… Вы все еще поклоняетесь Реорксу? Я не из простого любопытства спрашиваю, — добавил Рейстлин, и его бледные щеки порозовели. — И не из дерзости. Я искренне интересуюсь этим, и действительно хочу услышать ваш ответ.

— Как и я, сэр, — неожиданно сказал Стурм Светлый Меч. Несмотря на то, что он сидел на полу, его спина была прямой как палка.

Флинт был потрясен. Никогда, за все его сто тридцать с чем–то лет жизни, ни один человек не интересовался гномьей религией. Им завладело подозрение. Что было нужно этим молодым людям? Может быть, они были шпионами, подосланными, чтобы заманить его в ловушку? Флинт слышал, что некоторые последователи Бельзора утверждали, что эльфы и гномы — еретики, которых надо сжечь.

«Будь что будет, — решил Флинт. — Если эта молодежь пришла за мной, то я их проучу. Даже того здоровяка — если подрубить его под колени, то он станет как раз моего роста».

— Да, поклоняемся, — твердо сказал Флинт. — Мы верим в Реоркса. И мне все равно, что другие об этом думают.

— Так получается, у гномов есть свои жрецы? — спросил Стурм, наклоняясь вперед. — Клирики, которые совершают чудеса во славу Реоркса?

— Нет, молодой человек, нету, — сказал Флинт. — Не было со времен Катаклизма.

— Если нет никаких знаков того, что Реорксу небезразлична ваша судьба, то как вы можете продолжать в него верить? — заспорил Рейстлин.

— Только слабой вере нужны постоянные подтверждения, — ответил Флинт. — Реоркс — бог, а нам не дано понять помыслы богов. Об этом, кстати, забыл Король–Жрец Истара. Он думал, что понимает их замыслы, возомнил себя богом, как я слышал. Поэтому–то они на него и сбросили огненную гору.

Даже когда Реоркс был среди нас, он делал многое, чего мы не понимали. Ну, к примеру, он создал кендеров, — мрачно пояснил Флинт. — И овражных гномов. По–моему, мы с Реорксом немного похожи — он бродяга, как и я. Он должен заботиться о других мирах, и уходит к ним. Так же и я — в начале лета покидаю свой дом, чтобы вернуться к осени. Мой дом здесь, ждет меня. И нам, гномам, просто нужно ждать, когда Реоркс вернется из своих странствий.