Милый недруг - Уэбстер Джин - Страница 3

Вам, вероятно, смешно? Но это так. Джуди и Джервис это знают, потому и поручили мне такой пост. Они оказали мне доверие, и я не могу бесцеремонно бросить их. Пока я тут, я буду делать все, что только в человеческих силах. Я намерена передать моей преемнице полный разгар реформ.

Но до тех пор, пожалуйста, не вздумайте махнуть на меня рукой, решив, что я все равно слишком занята, чтобы тосковать. Это не так. Каждое утро, просыпаясь, я бессмысленно таращу глаза на обои миссис Липпет; мне представляется, что все это — дурной сон и на самом деле меня тут нет. Как пришло мне в голову бросить мой милый, славный дом и отказаться от той легкой, приятной жизни, которую я вела до сих пор? Право, я соглашаюсь с Вашим мнением о моем уме…

Но почему, позвольте Вас спросить. Вы поднимаете такой шум? Вы все равно не видели бы меня. От Вашингтона до Вустера не ближе, чем до приюта Джона Грайера. К Вашему успокоению могу прибавить, что в окрестностях П.Д.Г. нет мужчины, который бы восхищался рыжими волосами, а в Вустере их очень много. Так что, требовательнейший из мужчин, спите спокойно. Я приехала сюда не только для того, чтобы досадить Вам. Я искала приключений, и… о Господи! Я их нашла.

Отвечайте скорее, пожалуйста, развеселите меня.

Ваша кающаяся Салли.

Приют Джона Грайера.

24-е февраля.

Дорогая Джуди!

Изволь сказать Джервису, что я совсем не опрометчива в своих суждениях. У меня ясная, солнечная, доверчивая душа, и я люблю почти всех. Но никто не мог бы любить этого шотландского доктора. Он никогда не улыбается.

Сегодня после обеда он снова навестил меня. Я предложила ему устроиться поудобнее в одном из ярко-синих кресел и села против него, чтобы наслаждаться гармонией красок. На нем был костюм горчичного цвета с намеком на зеленый и с проблеском желтого. Лиловые носки и красный галстук с аметистовой булавкой дополняли картину. Вполне очевидно, что ваш образцовый врач не так уж поможет мне поднять эстетический тон нашего приюта.

За пятнадцать минут визита он в сжатой форме изложил, какие перемены желал бы видеть в приюте. Он! А в чем, осмелюсь спросить, заключаются обязанности заведующей? Неужели она только манекен, принимающий приказания от врача? Мак-Брайд и Мак-Рэй развернули боевые знамена.

Твоя возмущенная Салли.

Приют Джона Грайера.

Понедельник.

Многоуважаемый доктор Мак-Рэй!

Посылаю Вам это письмецо через Сэди Кэт, так как дозвониться до Вас невозможно. Скажите, та особа, что именует себя миссис Мак-Гур-рк и вешает трубку в середине фразы — Ваша экономка? Если она часто подходит к телефону, я не понимаю, как Ваши пациенты сохраняют хоть какое-то терпение.

Поскольку Вы не пришли сегодня утром, а маляры пришли, я осмелилась выбрать для Вашей лаборатории веселый цвет спелой ржи. Надеюсь, что в цвете этом нет ничего вредного.

Кроме того, если у Вас найдется свободная минутка, съездите, пожалуйста, к доктору Брайсу на Уотер-стрит, посмотрите зубоврачебное кресло и принадлежности к нему, они продаются за полцены. Если бы все его орудия пытки были здесь, в одном из углов Вашей лаборатории, доктор Брайс справился бы со 111-ю пациентами гораздо скорее, чем теперь, когда нам приходится возить их поодиночке на Уотер-стрит. Не находите ли Вы, что это удачная мысль? Она пришла мне в голову ночью, но мне не случалось покупать зубоврачебных кресел, и я полагаюсь на Вашу профессиональную опытность.

Искренне Ваша

С. Мак-Брайд.

Приют Джона Грайера.

1-е марта.

Дорогая Джуди!

Перестань ты посылать мне телеграммы!

Конечно, ты хочешь быть в курсе всех наших дел, и я охотно отправляла бы тебе ежедневные бюллетени, но, право же, у меня нет ни одной свободной минутки. К вечеру я так устаю, что если бы не строгая Джейн, я ложилась бы, не раздеваясь.

Со временем, когда мы войдем в колею и я буду уверена, что у моих сотрудников все идет гладко, я стану аккуратнейшей в мире корреспонденткой.

Прошло уже дней пять с тех пор, как я тебе писала, правда? За эти дни кое-что сделано. Мак-Рэй и я выработали план кампании и расшевелили дом до его сонных глубин. Доктора я люблю все меньше и меньше, но мы заключили нечто вроде перемирия. А работать он умеет. Я всегда считала, что у меня самой достаточно энергии, но оказывается, что он всегда впереди, а я, запыхавшись, едва поспеваю за ним. Он так упорен, упрям и подобен бульдогу, как только может быть шотландец, но малюток он понимает, то есть, он понимает их физиологическую сторону. У него к ним не больше чувств, чем к лягушкам, над которыми он, наверное, производит опыты. Помнишь, как Джервис часа два разглагольствовал о прекрасных и гуманных идеалах доктора? C'est a rire![1] Для этого человека П.Д.Г. — частная лаборатория, где он может ставить опыты, не подвергаясь нападкам любящих родителей. Я бы не удивилась, если бы в один прекрасный день застала его, когда он вводит микробов скарлатины в овсяную кашу, чтобы испытать новую сыворотку.

Из нашего домашнего штата действительно годятся, по-моему, только истопник и учительница приготовишек. Ты бы видела, как они бегут навстречу мисс Мэтьюз, как ластятся к ней — и как мучительно вежливы они с другими учителями! Дети живо определяют человека. Я очень расстроюсь, если они будут вежливы со мною.

Как только я немного сориентируюсь и буду точно знать, что нам требуется, я сейчас же примусь за увольнения. Хотелось бы начать с мисс Снейс, но я узнала, что она племянница одного из наших самых щедрых попечителей и отставке не подлежит. Она — неопределенное, бледноглазое, бесподбородочное существо. Говорит через нос, дышит — через рот, ничего не может сказать определенно, все ее фразы оканчиваются каким-то несвязным журчанием. Всякий раз при виде этой женщины мне очень хочется взять ее за плечи и втряхнуть в нее немного решимости. А на ней лежит полный надзор за семнадцатью крошками от двух до пяти лет! Раз ее нельзя уволить, я придумала другой выход: низвела ее в подчиненное положение, и так, что она не заметила.

Доктор нашел для меня прелестную девушку, которая живет недалеко от нас и приходит ежедневно руководить детским садом. У нее большие и нежные карие глаза, как у коровы, и материнские манеры (ей ровно девятнадцать). Малютки обожают ее. Во главе ясель я поставила милую, спокойную женщину средних лет, которая вынянчила пятерых собственных ребят и умеет обращаться с детьми. Ее тоже нашел наш доктор; как видишь, он приносит пользу. Номинально она подчинена мисс Снейс, но удачно узурпирует власть. Теперь я могу спокойно спать, не опасаясь, что моих младенцев заморят.

Видишь, наши реформы уже начались; и хотя умом я согласна с научными нововведениями нашего доктора, они не всегда трогают сердце. Бьюсь я над другим — как внести побольше любви, тепла и света в эти мрачные маленькие жизни? Я не уверена, что наука может это сделать.

Одна из наших самых настоятельных нужд — в том, чтобы собрать и привести в порядок сведения о детях. Книги вели возмутительно. У миссис Липпет была большая черная книга, в которую она кое-как совала всякие сведения, случайно доходившие до нее, — и о семьях наших детей, и об их поведении, и о здоровье. Иногда они целыми неделями не удосуживались раскрыть книгу. Если какая-нибудь семья хочет усыновить одного из наших детей и пожелает узнать что-нибудь об его родителях, мы в большинстве случаев не можем даже сказать, откуда он к нам попал!