Жизнь вдребезги - Утгер Майкл - Страница 29

Отель «Тиссен» был шикарной коробкой, и Коттон снял для себя удобный номер. Когда он остался наедине с самим собой, он запер дверь и вывалил деньги на стол. В портфель вместился миллион долларов. Та самая сумма, на которую можно снять полнометражный шикарный фильм, не привле-. кая продюсеров. Он мог запустить картину один! Это и есть дорога к своей собственной студии. Свои актеры! Мечта всей жизни!

Час он смотрел на вываленную кучу зеленых бумажек, затем сложил деньги в портфель и запер замки. Мечты мечтами, но в первую очередь необходимо проследить путь этих денег. Никто не давал ему гарантии, что за этими деньгами не велась охота. Он не знал, для чего они предназначались и кому принадлежали. Никто не дает гарантий, что номера банкнот не переписаны в банке, а копы только и ждут, когда меченые купюры высунутся наружу. Где гарантия, что этот портфель — не добыча ребят в черных масках.

Коттон решил, что торопиться не следует. Портфель имел свойство бомбы, и для начала надо найти детонатор и обезопасить себя.

Коттон имел дело с криминальными слоями, и смерть в этой среде — дело обычное. Тут надо ступать по хрустальной дорожке на цыпочках.

Коттон покинул номер и по примеру Райнера сдал портфель на хранение дежурному портье. У них для этих целей имелся сейф, где хранили документы и ценности те, кто в большей степени верил в могущество гостиничных жуликов, чем местных сыщиков.

Дождь прекратился, но восточный ветер нес с океана пронизывающий холод. Кот-тон зашел в бар и выпил четыре рюмки анисовой водки. Это придало ему уверенности и легкости.

Дом, где проживал Райнер, находился в двух кварталах от отеля. На вид дом казался престижным жильем с чистым просторным подъездом и работающим лифтом. У дверей не было швейцара, но постовой прогуливался между фонарями уличного освещения, заложив руки за спину, с видом бульдога, спущенного с поводка. Уверенный, респектабельный вид Коттона не вызвал у стража подозрений, и его не остановили.

Коттон вошел в дом и вызвал лифт. Он ничего не придумывал заранее. Ему хорошо удавался экспромт, и он рассчитывал на природную находчивость.

Лифт остановил его на девятом этаже, где располагались две квартиры, одна против другой, Коттон поглядел в адрес, указанный на конверте, и нажал кнопку звон ка. Он ждал. Никто не открывал, и Коттон позвонил еще раз. Реакции не последовало, за дверью стояла тишина.

Хорошо зная жанр детектива, наш герой вел себя, как профессиональный сыщик с одной стороны, и как заправский вор — с другой. Он еще не решил для себя, какая роль на данный момент ему ближе. Он попал в ситуацию, когда мог сам строить свое поведение и действия по чутью писателя в шкуре героя старого или нового романа или сценария. Он мог себе позволить вмешаться в жизнь персонажей, пока дело не касалось серьезной угрозы со стороны реальных сил. Коттон играл в свою игру. Тоже самое он делал, сидя дома за пишущей машинкой. Прежде чем напечатать фразу, он перекладывал ее на действие, проигрывал ее, представляя себе, как это смотрится со стороны, а затем фиксировал на бумаге.

Сейчас он уже действовал, но еще не фиксировал. Коттон достал бумажник Рай-нера-и нашел в нем ключ. Этот ключ подошел к двери, и она с легкостью открылась.

Начиная с порога и до середины гостиной он шел по инерц-ии. Все, что он видел вокруг себя напоминало ему зону военных действий. Уйма книг и альбомов по изобразительному искусству была обрушена со стенных шкафов на пол. Посуда побита, мягкая мебель порезана, ящики шкафов и стола выдернуты из ячеек и разбросаны по полу. На стенах спальни висели картины, но Коттону они не очень понравились, и он не оценивал их, как шедевры. В рамке над кроватью висел диплом Оксфорда, где говорилось, что Робин Райнер закончил это знаменитое учебное заведение и получил степень доктора искусствоведения по классу живописи и скульптуры конца девятнадцатого, начала двадцатого веков. Тут же в рамке висела грамота Парижского общества импрессионистов, где Райнеру выражалась благодарность за организацию серии выставок и вернисажей французской школы импрессионизма. В какой-то мере Коттон уже понял, кем был покойник, но в доме ничего не нашлось, говорящего о личной жизни Райнера.

Коттон не сомневался, что если хорошо покопаться в этом хламе, то можно найти что-нибудь интересное. Здесь необходимо навести порядок, и, разбирая вещи, обязательно нарвешься на важные детали. Те, кто приходил сюда, уже не вернутся. Они искали деньги или ту картину в чемодане. Возможно, что одного из них Райнер придушил и повесил в шкафу. Что маловероятно и не вяжется с выпускником Оксфорда и искусствоведом.

Под телефонной книгой лежал открытый альбом. В нем были наклеены вырезки из газет. Это было то самое, что он искал. Вот они — сливки, пенки, сгустки. В этом вся собака зарыта. Коттон пролистал альбом. Вырезки были текстовыми, и ни одного снимка. На месте фотографий были пустые места. Кто-то позаботился, чтобы их не осталось. Коттону показалось это странным. Проще уничтожить альбом, чем выдирать из него фотографии. Либо это сделал сам хозяин, либо тот, кто имел доступ к его вещам. Альбом остался лежать на старом месте, но без лишних деталей.

Коттон поднял с пола стул и присел к столу. В газетных вырезках говорилось о выходе в свет книги Райнера о Тулуз-Лот-реке в Лондоне. Здесь же были вырезки из французских газет, но он не знал французского, и вырезки остались не прочитакными. На одной из страниц был написан крупный заголовок «Скандал в Париже». Статья занимала газетную полосу, сложенную вчетверо. Коттон не успел ее прочитать. Он услышал шум. Это был хруст стекла. Кто-то шел по коридору. Коттон захлопнул альбом и встал. Шаги приближались, и через секунду в комнате появилась женщина. Она, как и Коттон, вошла по инерции, ибо ни один нормальный человек не мог топтать книги, вещи, альбомы. Увидев стоящего возле стола мужчину, она развела руки в стороны, хотела что-то сказать, но у нее не получилось. Коттону было проще, он уже освоился, но тоже молчал, потому что влюбился. Такое, вероятно, все же бывает! Или мы, условно, поверим, что такое бывает. Мы ничего не знаем о том, что творилось в его голове, но он неотрывно смотрел на вошедшую и улыбался, оставаясь неподвижным, как манекен в витрине.