Не верь, не бойся, не проси или «Машина смерти» - Устинов Сергей Львович - Страница 15

Аржанцев, не дослушав, встал, открыл шкаф, выдвинул ящик с карточками.

— Вот тебе все «висяки», можешь над ними работать. До кровавых мозолей.

Я принял ящик в свои слегка дрожащие руки и уселся за свободный стол. Впрочем, в процессе лихорадка поутихла. «Висяков» было много, полна коробочка, а меня интересовали вполне определенные. В стеклах офисных зданий на той стороне Садового уже разлился густой багрянец заходящего солнца, когда я перевернул последнюю карточку. В блокноте у меня было пять адресов наездов автомашин на людей. Пять трупов. Пять случаев, когда свидетели согласно указывали и номер машины-убийцы, и цвет, и марку. Пять раз, когда отдел розыска ГАИ так и не смог по этим данным никого обнаружить.

К себе в контору я приехал как раз к подписанию завтрашнего номера. Народ потихоньку расходился. Из дверей фотолаборатории, небрежно размахивая своим «кэноном» с длинноствольным телевиком, вывалился сильно нетрезвый пушкарь Пыпин. Его багровое угреватое лицо напоминало внутренность переспелого арбуза. Слова он с трудом переплевывал через губу, как семечки. Рубашка на груди была расхристана, почему-то расстегнут брючный ремень. Увидев меня, он широко раскинул руки, примерно на метр промахнулся в попытке обнять и заорал со слезой в голосе:

— Игоряша, я на травку хочу, к водичке, а никто меня не поддерживает! Поехали купаться в Сыр-Бор...

Я молча отмахнулся от него, а всегда угрюмый юморист Чепчахов, проходя мимо, заметил:

— Пускай едет. Пьяных и дураков Бог бережет. А тут двойная гарантия.

Почему-то вспомнился жирный тотошник. Уж он-то точно был и пьяным, и глупым. Но Бог не уберег его. Он не уберег Артема, ресторанщика Шиманского и еще по крайней мере пятерых, записанных в моем блокноте. Складывалось впечатление, что Бог здесь вообще ни при чем. Что тут замешаны люди.

Таракан в редакции уже отсутствовал, держать отчет было не перед кем. В полутемной приемной Нелли, гремя связкой запасных ключей, запирала свою конторку. Я остановился в дверях, воодушевленный внезапно возникшей идеей.

— Куда это Митенька укатил лечиться? — поинтересовался я как бы между делом.

— В санаторий под Рузу, — машинально ответила Нелли, щелкая сумочкой.

— Один или с супругой?

— С супругой, — на этот раз с чувством процедила она сквозь зубы.

— А тебе, как обычно, доверили цветочки поливать?

У меня не было цели задеть или обидеть ее. Но так уж вышло.

— Твое какое дело? — прошипела она, а ее бифокальные очки угрожающе сверкнули, как наставленный на меня снайперский прицел.

— Абсолютно никакого, — замахал я руками. — Собственно, я только зашел сказать... Там Пыпин сильно датый выступает. Зовет всех в Серебряный Бор купаться. Он, похоже, уже начал раздеваться. Уборщица грозит охрану вызвать.

Нелли — выдающийся борец за нравственную чистоту рядов. К тому же, по-моему, почитает себя чуть ли не вторым человеком в конторе после Таракана. Отсюда — высокое чувство ответственности. За все. Короче, дважды повторять не пришлось: она опрометью бросилась в коридор наводить порядок. Я же воровато огляделся, подобрался к ее сумочке, открыл и заглянул внутрь. Ключей было две связки. На одной был потертый пластмассовый брелок с надписью «Фестиваль молодежи и студентов в Праге», другая крепилась на массивном стальном кольце с тремя стрелами внутри — символ фирмы «Мерседес». Еще раз убедившись, что никто меня не видит, я быстро сунул вторую связку к себе в карман и защелкнул сумочку. Немного позже мне снова предстояла дальняя дорога через весь город.

На дело я вышел, как положено, глухой и темной ночью. Уголовный кодекс отнюдь не приветствовал то, что мне предстояло совершить, поэтому я принял меры предосторожности. В драновский двор заезжать не стал, припарковался на одной из близлежащих улиц. Дальше отправился пешком. В окнах огромного дома почти нигде не было огней, население мирно почивало. В подъезде мне не встретилась даже кошка, но на всякий случай я поднялся на лифте этажом выше, выйдя, прислушался и дальше на цыпочках спустился пешком по лестнице. Тьма на площадке была египетская, пришлось подсветить себе зажигалкой. Дальше все шло как по маслу: ключ повернулся в замке бесшумно, роскошная дверь не скрипнула, я с полминуты постоял на пороге, напряженно прислушиваясь, приглядываясь и принюхиваясь, а потом решительно нарушил неприкосновенность жилища господина Дранова.

Предусмотрительная Сима занавесила все окна плотными шторами — чтоб не выгорали обои. Поэтому я безбоязненно зажег в гостиной свет и приступил к поискам. В мои планы входило просмотреть все кассеты из драновской коллекции, заглянуть в ящики стола и комода, поискать какие-нибудь тайники... Вообще-то большим опытом делания обысков я похвастать не мог, но надеялся на удачу. Удача, однако, не торопилась. Примерно через час, с тоской оглядев груду уже разобранных кассет, в которых не оказалось ничего, кроме любимых драновских блюзов, я встал со стула, чтобы размять затекшие ноги, закинул руки за голову, с хрустом потянулся и... замер в самой нелепой позе. Из прихожей послышался отчетливый звук, от которого мороз наждаком пошел у меня по коже. Кто-то возился в замке, пытаясь его открыть.

Не больше секунды находился я в состоянии ступора, а потом очнулся, в два прыжка оказался у выключателя, погасил свет и прижался к стене. На этом моя дееспособность исчерпалась. Мыслей не было. Инстинкты тоже не давали о себе знать: я просто стоял, вжимаясь в стенку, и трясся мелкой дрожью. Впрочем, какие-то безумные обрывки проносились в голове, как гонимый ветром мусор. Дранов вернулся посреди ночи?! Нелли?! Господи, ключи-то у меня...

Дверь медленно отворилась. Вероятно, пришелец, как и я, слегка помедлил на пороге, а потом шагнул в квартиру. Вспыхнув, заскользил по стенам узкий луч фонарика, и я вдруг испытал невероятное облегчение: это не Дранов, не Нелли, это вообще никто из своих. Но облегчение, едва возникнув, мгновенно обернулось своей полной противоположностью.

Это не свои. Это чужие.

Сразу вернулись и мысли, и инстинкты. Инстинкт требовал затиснуться куда-нибудь в шкаф или под диван. Мысль билась в узком пространстве между страхом и суровой необходимостью немедленно стать храбрым. Луч фонарика обежал прихожую, уткнулся в зеркало рядом с вешалкой, и я краем глаза увидел смутные отражения сразу двух фигур, габариты которых не оставляли мне ни малейших шансов уйти отсюда целым и невредимым. Единственным моим союзником могла стать темнота. Ну, может быть, еще внезапность. По легкому движению воздуха я понял, что входная дверь пока не закрыта. Когда она защелкнется, я окажусь в ловушке. Отчаяние, как известно, придает смелости. Я прыгнул вперед и со всей силы ударил носком ботинка по руке с фонарем.

Эффект неожиданности был на моей стороне. На их стороне была дверь. Еще на их стороне был количественный и качественный перевес. Фонарь со звоном отлетел в сторону и погас. Не теряя времени, я еще раз ударил ногой в темноту и попал во что-то очень твердое. Сначала показалось — в дверной косяк, потом понял, что это накачанный пресс. Невидимый противник хрипло крякнул и тоже наугад нанес удар кулаком в воздух. Наверное, это был отличный свинг, потому что он буквально просвистел перед моим носом. Второй удар оказался еще лучше: прямо в грудь мне угодило пушечное ядро среднего калибра, я пролетел через всю комнату и с оглушительным грохотом врезался во что-то спиной. Кажется, это была Митенькина стойка с радиоаппаратурой.

Можно было считать, что сражение вошло в новую фазу. Я очень боялся, что заключительную. Финал наступит, как только один из них нашарит на стене выключатель. Я судорожно пошлепал вокруг руками, нащупал легкую табуретку с металлическими ножками, выставил ее перед собой и бросился туда, где по моим представлениям должна была находиться дверь. Судя по глухим матерным крикам, металлические ножки нанесли пришельцам определенный урон, но конечного результата я, увы, не достиг. Табуретку вырвали и отшвырнули в сторону, а длинные и необычайно цепкие руки быстро нашарили меня в темноте. Через мгновение был применен профессиональный захват, голова моя оказалась зажата под мышкой у противника, одновременно мне бешено выкручивали кисти рук. Ничего столь же профессионального в ответ я противопоставить не мог, ибо в драке профессионалом не являлся. Я просто понял, что мне приходят кранты, последним, почти нечеловеческим усилием извернулся и что есть силы вцепился зубами в руку, тисками сжимающую мою шею.