Неизвестные солдаты, кн.1, 2 - Успенский Владимир Дмитриевич - Страница 11

В гуще леса бежит, петляет тропинка. По узкому перешейку между двумя глухими оврагами выходит она на площадку, нависшую над крутым и глубоким обрывом. Внизу серебряными кольцами вьется в зеленом бархате луга река, блестят озерки, сохранившиеся с весеннего паводка. Дальше – поля и синий лес на горизонте.

Простор, открывающийся с площадки, так необъятен, что кажется, будто ты птица, парящая высоко в небе, над рекой, над лугами, над лесом.

– Взлететь можно? – серьезно спросила Ольга, когда они с Матвеем подошли к самому краю обрыва.

– С ума сошла. Не прыгай – наверняка разобьешься.

– Хочу, Матвей! Улететь хочу.

– А ну тебя! Выдумываешь глупости. – Горбушин опасливо заглянул ей в лицо, за руку потянул от края площадки. – Иди сюда.

– Не бойся, не поднимусь я. Силы у меня такой нет.

– Да что это с тобой, Оля?

– Ничего.

Она села на разостланную газету, борясь с тоской, нахлынувшей вдруг на нее. Лицо стало злым, отчужденным. Матвей терялся, не понимая, о чем она думает, не находя слов для разговора.

– Парашютисткой бы тебе стать, – промолвил он, улыбаясь. – Или планеристкой. В Крыму, в Коктебеле девушки на планерах с высоких гор летают.

Ольга не ответила. Сидела покачиваясь, охватив руками колени, смотрела вдаль. Солнце уже скрылось, лучи его, вырываясь из-за горизонта, окрашивали облака в мягкие розовые, желтые и сиреневые полутона.

Ветер нес теплый запах цветов. Рядом где-то беспрерывно и печально пиликал кузнечик, провожая угасающий день.

– Что же ты молчишь? – вскинула голову Ольга.

– Просто не знаю, о чем говорить.

– Не все ли равно… Ну, скажи, какие тебе девушки нравятся, смуглые или светлые?

– Мне ты нравишься.

– Ой ли?

– Все смеешься?

– Наоборот. Я сегодня серьезна, как никогда.

– Огорчил тебя кто-нибудь?

– Нет, – грустно оказала она. – И не нужно об этом. Пора нам, Матвей, обратно.

– Успеем еще.

Он набросил на нее китель, обнял левой рукой. Прижимая ее голову к своему плечу, спросил:

– Хочешь уснуть вот так?

– Так тепло, – отозвалась она.

Объятие Горбушина было таким сильным, что Ольгу снова охватил страх: она чувствовала, что не сможет сопротивляться. И, странно, – ей совсем не было стыдно, хотя Матвей гладил ее ноги, колени. Она хотела сказать: «Не надо», но сидеть ей было уютно и лень было произносить что-нибудь.

Горбушин вдруг отодвинулся, шумно потянул носом воздух.

– Что? – встрепенулась девушка.

– Подожди. – Матвей сделал несколько шагов, наклонился и пошарил рукой под кустом. – Ага, есть, – удовлетворенно сказал он, садясь рядом. – Вот цветок интересный. Днем хоть и цветет, а не пахнет. Будто стыдится. Зато ночью какой запах, а? Голова кружится!

– Фиалка?

– Белая фиалка, ночная красавица.

– Зрение у тебя хорошее…

– Я сперва запах услышал… Жаль только с корнем сорвал, может, на этом месте еще бы вырос. Знаешь, как грибы растут?

– Может быть.

– А ну, дай я его тебе на грудь приколю.

– Сама.

– Не мешай. Я лучше сумею.

– Пусти, Матвей.

– Не пущу, – отстранил он руки Ольги, стиснул их крепко, до боли.

Совсем рядом она увидела его глаза, хотела крикнуть, но подумала с удивительным равнодушием, что это бесполезно, что в пустом лесу все равно никто не услышит ее.

В девять часов ребята встретились на краю оврага. Игорь пришел последним. Сашка Фокин сидел на камне и снимал ботинки. Рядом лежала труба, надраенная тертым кирпичом.

– Ты погляди, Игорь, кто есть этот человек? – возмущенно оказал Дьяконский. – Это типичный мещанин. Он идет в лес на массовку. Он собрался отдыхать, валяться на траве. Для этого ему обязательно нужно явиться в пиджаке и при галстуке.

– Снять! – весело закричал Игорь. – Бей мещанина!

– Караул! – вопил Сашка, прыгая на одной ноге. – Караул! Раздевают!

Галстук очутился у Игоря. Фокин, красный, растрепанный, снова сел на камень, оказал, отдуваясь:

– Черти! Артиста ограбили. Как я перед публикой покажусь?

– Нужен публике галстук твой, как рыбе зонтик… Ну, айда. Хватит копаться.

Ребята перебрались через овраг на тропинку. Приятно было шлепать босиком по теплой, мягкой пыли. Вычищенные ботинки несли в руках.

По отцветающему ржаному полю перекатывались под легким ветерком изумрудные волны. Когда добегала волна до тропинки, усатые колоски с шорохом пригибались к земле, кланялись проходившим мимо ребятам.

– Эй, смотрите! – воскликнул Сашка, указывая рукой.

С пригорка видна была дорога. По ней, поднимая пыль, двигалось несколько автомашин, шли люди.

– Весь город в лес подался! Эх, и погуляем сегодня!

– Трубу не прогуляй, – серьезно предупредил Виктор.

– Это нет. Боюсь только, как бы до дыр не продуть.

В лесу было много народу. На опушке, натянув между деревьями сетки, и арии играли в волейбол.

На поляне танцевали под оркестр. Музыканты сидели в кузове автомашины. Фокин присоединился к ним.

– Настя, кажется, обещала прийти? – спросил Виктор. – Что-то не видно ее.

– Она в лагере, к трем часам собиралась, – ответил Игорь.

Было жарко. Забравшись в гущу орешника, ребята прилегли на траву. В лесу слышались смех, крики.

выводили молодые голоса. С другой стороны, за кустами, хрипло и вразнобой пела подвыпившая компания, резал слух надрывный бабий визг:

– Вот так и переплетается все в жизни, – сказал Виктор, глядя в небо.

– Что переплетается?

– И старое и новое.

– Ты, что же, против старых песен?

– И среди старых есть хорошие. Очень хорошие. Я о другом говорю. Сложно все в жизни, запутанно…

– Разберись, – лениво сказал Игорь.

– Трудно.

– Давай я помогу.

– Ладно, помоги, – усмехнулся Виктор, потирая подбородок. – Фашизм – злейший наш враг, верно?

– Ну, верно. – Игорь не удивился вопросу. С Виктором всегда так – не угадаешь, что у него в голове.

– Вот. А мы с этим злейшим врагом договор заключили.

– Потому и живем спокойно. Пусть Гитлер с англичанами цапается, наше дело сторона… А вообще-то и мне странно, – признался Игорь. – Только это не нашего ума дело. Нечего нам выше головы прыгать.

– А я прыгаю?

– Пытаешься иногда. А в таком спорте запросто синяки набить можно.

– Я ведь только при тебе да при Сашке.

– При нас пожалуйста. – Игорь повернулся, положил под голову руку. – Что-то на сон меня потянуло. Вздремнем?

Виктор не успел ответить.

– Эге-гей! – раздался неподалеку голос Сашки.

Веселый, потный, с трубой под мышкой, он медведем вылез из кустов.

– Вот вы где, братцы! А я пошабашил. Прогнали с машины.

– Доигрался?

– Отыгрался. Перерыв. А у вас еще ничего не готово? Казначей – деньги на бочку! Пошли за шамовкой. Пиво кончилось. Придется четвертинку взять, как вы?

Дьяконский пожал плечами.

– Бери, – согласился Игорь, – только лимонад не забудь.

– Ладно. Так я за горючим! Витька, марш за бутербродами!

Ребята ушли. Игорь облюбовал подходящее местечко в молодом березняке, пронизанном солнечными лучами. В густой траве росло много синих воздушных колокольчиков. Даже жалко было мять их. Развернув газету, Игорь положил по углам комья земли. Достал из сетки три стакана. Принялся резать перочинным ножом хлеб.

– Эй, Геродот!

Игорь обернулся. Через полянку, покачиваясь, шел Пашка Ракохруст. На нем щегольской, стального цвета костюм. Кремовая шелковая рубашка распахнута на груди.