Укрощение строптивых - Успенская Светлана Александровна - Страница 30

Однако в недрах коллектива уже созревала оппозиция. Ее возглавил технический гений Проньшин, которого активно поддерживали прочие «рабочие лошадки». Они наивно считали, что работники предприятия в эпоху демократии вправе участвовать в распределении прибылей. Они тоже хотели приблизиться к кормушке. Это было бы справедливо: ведь они сами построили эту кормушку и наполнили ее первоклассным зерном!

В один из мирных майских вечеров состоялось решающее собрание.

После рабочего дня к Ольге Витальевне подошел Проньшин и, мрачно потупя взгляд, произнес:

— Надо поговорить…

Ольга Витальевна мило улыбнулась одними только губами, однако внутри нее все сжалось от дурного предчувствия.

Требования, выдвинутые коллективом, были просты. Финансовая прозрачность фирмы, честное распределение прибыли, полное и безоговорочное подчинение директора решениям большинства. Ну и остальная демократическая мутотень…

Оторопело выслушав требования бунтовщиков, Ольга Витальевна взглянула на мужа. Андрей сидел, как будто его ничто не касалось, как будто не его жену сейчас прилюдно распинали, обвиняя в немыслимых прегрешениях.

«Знал, — решила она с болью, — как пить дать, знал о собрании. И молчал!»

А разве не для него она старалась все эти годы, разве не для него она билась как рыба об лед, отказывала себе во сне и в отдыхе ради процветания фирмы, ради их будущего, ради будущего их детей!

Заметив пронизывающий взгляд жены, Андрей смущенно отвел глаза. «Ты мне ответишь!» — угрожающе подумала Ольга Витальевна и, пока Проньшин распинался перед высоким собранием о принципах справедливости, крупными штрихами наметила план действий. Вскоре, когда все накричались и наспорились, воцарилось тягостное молчание.

— Ну, Ольга, что скажешь? — обратился к ней глава бунтовщиков.

Выкипев, как суп на плите, Проньшин теперь смущенно прятал глаза.

«Ты первый пойдешь под нож!» — с мстительной жестокостью подумала Ольга Витальевна, но вслух ничего не сказала, кроме беспомощного: «Ребята, я не знаю, я…»

Ее ледяные, как северный океан, глаза неожиданно потеплели, заволоклись влагой, ресницы обиженно дрогнули, а по щеке скользнула предательская слезинка, предвещая первые аккорды женской истерики.

— Я… Я все делала, чтобы мы… Копеечку к копеечке, зубами рвала ради дела, ночей не досыпала… На переговорах горела, договора выгрызала из заказчиков, чтобы мы… Чтобы вы…

«Все равно они ничего не смогут доказать! — в это время холодно думала про себя Ольга Витальевна. — Свидетелей нет, документов, слава Богу, тоже нет…» Сквозь мутную пелену искусственных слез она разглядела смущение, постепенно проступавшее на лицах ее бывших друзей. И внутренне восторжествовала.

— Ну, Оля, не надо… Мы тебя ни в чем не обвиняем. — Проньшин пошел на попятный. — Мы просто хотим быть в курсе всех дел.

Ольга Витальевна даже тихонько взвыла от обиды.

— Я ведь себе ничего, все для фирмы, — забормотала она. — Ну, если хотите, пусть я больше не буду директором. Сами заключайте договора, обхаживайте заказчиков, министров. Раз я вам не нужна…

А вокруг нее уже порхали сочувственные лица, кто-то услужливо протягивал ей платок, кто-то подносил к дрожавшим губам стакан с водой, кто-то сочувственно гладил по спине.

— Оль, мы же не хотели тебя обижать, — слышался разнобой смущенных голосов. — Мы хотели как лучше.

Бунтовщики отступили. Теперь рыдающую Ольгу Витальевну окружала не стая заговорщиков, а разобщенные и измученные совестью индивидуумы. Ситуацию следовало немедленно использовать.

— Я ничего… Я как хотите… — Ольга Витальевна громко высморкалась в протянутый платок и печально обвела глазами присутствующих. — Ну, кому сдавать дела? — И вновь громко всхлипнула.

Успокаивающие голоса наперебой защебетали вокруг нее, что дела сдавать никому не надо, что речь вообще-то не об этом. Ольга упорным немигающим взглядом уставилась на Проньшина:

— Тебе сдавать дела, Ваня? — Проньшин смутился и отвел глаза.

— Надо голосовать, — смущенно буркнул он. Было видно, что он уже чувствует свой проигрыш и говорит о голосовании лишь для проформы.

Коллектив единогласно решил оставить Стрельцову директором с условием, что отныне она будет отчитываться перед коллективом о каждом своем шаге. Ольга Витальевна согласилась, ни секунды не сомневаясь, что этому вовек не бывать. Ее глаза еще краснели после недавних слез, но она уже вынашивала планы мести.

«Всех уволю! — щурилась Ольга Витальевна. — Вон сколько специалистов без штанов по Москве бегает! И все готовы за копейки горы свернуть!»

Момент для решительных действий был очень удобный. Полностью укрощенный и пристыженный коллектив стал ручным. Разработка насоса «ССН-1» была завершена, чертежи прошли экспертизу, опытный образец уже пылился в сейфе, все сертификаты и необходимые заключения госорганов были приготовлены и подшиты в папочку.

«Жалко Проньшина выгонять, — размышляла Ольга Витальевна по дороге домой. — Что ни говори, а он голова… Ладно, эту голову с плеч долой, другую найдем».

За окном мелькали сверкающие огнями дома, призрачно-желтый свет фонарей заливал мертвенное пространство пустынной дороги впереди. Взгляд Ольги упал на напряженный затылок мужа, сидевшего за рулем. Она знала, что он боится ее расспросов, боится упреков и выяснения отношений.

Но вместо выяснения отношений Ольга буднично сказала ему:

— Завтра выезжаем на работу в пять утра.

— Почему так рано? — со вздохом облегчения произнес Андрей, надеясь, что семейная гроза прошла стороной.

— На девять у меня назначены переговоры, нужно кое-что проработать.

Из-за этого собрания я не успела подготовиться…

Ольга Витальевна проснулась ни свет ни заря в отличном настроении, отдохнувшая и посвежевшая. Ситуация, в которой она, оказалась, только сильнее раззадорила ее. Адреналин, вырабатывавшийся во время стресса, всегда помогал ей мобилизовывать себя для составления хитроумных комбинаций и рокировок.

Ольга достала из кладовки две объемистых сумки.

— Зачем это? — удивился Андрей.